«Как там говорил старик? – думал Цыбиков, когда они, покинув монастырь Ебра, отправились к Галдану. – После отвара из дихрои все становится ясно и понятно? Что это значит?»
Весь день они шли, не жалея обуви, и остановились на ночлег у самого горного мыса, рядом с мрачным храмом, в котором хранилась статуя страшного божества Гонбо17. Иондань заметно нервничал и долго не мог уснуть.
– Пойду пройдусь, – сказал он наконец. – Может, сон нагуляю…
Он выбрался из их палатки, оставив Цыбикова наедине с дневником. Закончив записи, Гомбожаб решил воспользоваться одиночеством и сменить фотографические пластины. Однако стоило востоковеду достать старые пластины, как послышались шаги и в палатку вошел Иондань. Цыбиков замер, не зная, как объяснить слуге свои манипуляции, однако тот даже не взглянул в сторону хозяина – пройдя к своему лежаку, просто рухнул на него и практически тут же захрапел. Несколько мгновений Гомбожаб выжидал, боясь, что Иондань проснется, но этого не произошло, и востоковед быстро заменил пластины и спрятал старые в дорожную сумку. Возвращаясь к своему лежаку, Цыбиков почувствовал, что от спящего слуги пахнет алкоголем.
«Самогон?» – удивился востоковед.
Впрочем, никаких хлопот выпивший Иондань не доставлял, а потому Цыбиков не придал особого значения случившемуся, улегся и быстро уснул.
На следующее утро все было, как прежде: никаких вопросов слуга не задавал, и Цыбиков быстро забыл о том, что едва не выдал себя. Однако, когда путники уже приблизились к Галдану, Иондань вдруг обратился к хозяину с просьбой:
– Давай сначала сходим к субургану ламы Намха-чжялцана, что в четырех верстах на восток?
Цыбиков нехотя согласился. Субурган Намха-чжялцана, учителя (или, скорее, главного противника) Цзонхавы, согласно преданию, был построен его учениками рядом с тем местом, где Намха-чжялцан упал замертво. Перед тем как освободить свое тонкое тело, великий лама велел ученикам не сдвигать его трупа с места, однако ученики ослушались его и, переместив его тело чуть в сторону, построили ступу. Из-за этого дурной дух, который, согласно преданию, и убил Намха-чжялцана, вырвался на свободу и с той поры чинит зло людям. Чтобы защитить себя от него, каждый паломник должен 108 раз молча обойти вокруг субургана.
Собственно, именно за этим Иондань и отправился к ступе.
Пока слуга совершал необходимое количество кругов в компании других паломников, прибывших сюда с той же целью, Цыбиков, скрываясь от чужих взглядов, сделал снимок субургана великого ламы. К тому моменту, как Иондань закончил обряд, уже начало темнеть, и потому путешественники взяли высокий темп, дабы поспеть в Лабранг к ночи. Это им удалось; около десяти вечера Цыбиков со слугой уже были на южной стороне горы Брог-ри, возле ворот, ведущих в монастырь. Устроившись на ночлег в гостинице, Цыбиков и его спутник, изможденные ритуалом, уснули безо всяких проблем.
Следующим утром Гомбожаб и его слуга отправились к главной достопримечательности Галдана – золотому субургану самого Цзонхавы, который и основал этот монастырь на заре пятнадцатого века. К началу 1410 года основные здания были закончены, и этот момент можно считать началом истории Галдана.
Теперь, столетия спустя, рядом с домом, где раньше Цзонхава жил, в большом коричневом доме с позолоченной крышей хранятся драгоценная ступа и гробница из сандалового дерева с телом великого ламы внутри. Цыбиков знал, что изначально ступа была серебряной, и лишь потом 50-й настоятель Галдана, Гэндунь-пунцог, сделал ей облицовку из чистого кованого золота. Кроме субургана Цзонхавы в монастыре находятся субурганы всех последующих наместников, но они достаточно невелики и внутри них хранится лишь пепел сожженных тел.
Любуясь статуями божеств Чжиг-чжэда (9-головый, 34-рукий и 16-ногий) и Дамчжан-чойчжяла, Цыбиков оказался возле позолоченной ступы и обнаружил возле нее двух монахов. Преклонив колени, они молились у трона. Не желая беспокоить их своим присутствием, Гомбожаб хотел уйти, когда один из монахов поднялся и направился к выходу. Взгляды его и востоковеда встретились. Монах добродушно улыбнулся Цыбикову, и тот, ответив тем же, сказал:
– Таши-деле.
– Таши-деле, – кивнул монах.
– Позволите задать вам вопрос? – осторожно поинтересовался Цыбиков.
Монах кивнул.
– Вы случайно не знаете, где я могу найти дихрою?
Улыбка на лице монаха застыла.
– Возможно, в Брайбуне или Сэре… Вероятно, в Сэре, – помедлив, сказал он. – По крайней мере в последний раз я пил ее отвар именно там.
Цыбиков удивленно смотрел на монаха. И снова судьба безошибочно свела востоковеда с человеком, который не просто слышал краем уха о диковинном цветке, но и пробовал его отвар.
– Если у вас больше нет вопросов, я, с вашего позволения, пойду, – видя замешательство Цыбикова, мягко произнес монах.
– Да, да, конечно, – отстраненно бросил Цыбиков.
Монах уже был на полпути к выходу, когда востоковед спросил:
– А какой эффект от употребления отвара из дихрои?
– Тому, кто никогда не пробовал отвар из дихрои, не опишешь его эффект. Но, если попытаться… то она, скажем так, проясняет разум.
С этими словами монах покинул монастырь, оставив Цыбикова в одиночестве.
«И снова эта ясность…» – рассматривая памятник великого Цзонхавы, размышлял востоковед.
После посещения субургана Гомбожаб отправился в дом, некогда принадлежавший великому реформатору. Со временем из скромного жилища он превратился в настоящий дворец. Находившийся внутри монах показал Цыбикову комнату, где Цзонхава скончался, показал и изображение великого ламы на стене. По легенде, оно появилось там сразу после его смерти в ответ на вопрос рыдающих учеников: «Учитель, где ты?».
«Правда это или нет? – рассматривая портрет на стене, думал Цыбиков. – Что он сам появился? Хотя после того, как дихроя преследует меня на каждом шагу, стоит ли сомневаться в чудесах?»
Потом Цыбиков вернулся в местную гостиницу, где они остановились вчерашним вечером… и с удивлением обнаружил, что его слугу и еще одного незнакомца выводят наружу охранники монастыря.
– В чем дело? – спросил Гомбожаб, подходя к хмурым служителям закона.
– Вы знаете этих людей? – осведомился один из охранников.
– Вот этого. – Цыбиков указал на Ионданя. – Это мой слуга.
– Ваш слуга и слуга другого господина, – веско произнес другой охранник, – устроили пьяную драку. По законам монастыря Галдан за это полагается штраф в пятьдесят ланов или отрезание уха.
Цыбиков тут же вспомнил аромат алкоголя, исходивший от Ионданя позапрошлой ночью.
«Значит, не всегда ты так спокоен, как был той ночью…»
Востоковед смерил слугу задумчивым взглядом. Деньги были существенные, но лишение уха казалось Гомбожабу чрезмерным наказанием.
– Я заплачу, – со вздохом сказал он.
Охранники переглянулись.
– Деньги при вас? – спросил один из них.
Когда вопрос был улажен и охранники ушли, оставив востоковеда наедине с его слугой, Иондань тут же бросился благодарить Цыбикова за его благосклонность.
– Я все… все отдам… клянусь… – заплетающимся языком заверял провинившийся.
– Иди прямо сейчас обратно в Лхасу, – велел Гомбожаб. – Для путешествия в Брайбун и Сэру я найму другого слугу.
– Но…
– Никаких но, – нахмурил брови Цыбиков. – Ты подвел меня. Из-за чего ты сцепился с тем, другим слугой?
Иондань потупился. В этот момент снаружи донесся истошный крик: похоже, хозяин второго драчуна не захотел платить штраф.
– Да мы просто… языками зацепились, ну и вот… – промямлил Иондань.
– Так я и думал. Обычная пьяная возня… Уходи, Иондань. Я вернусь через несколько дней. Постарайся к этому времени найти хотя бы часть денег, чтобы вернуть мне долг за твое… ухо.
Иондань пообещал, что найдет все, и ушел, а Цыбиков, тем же днем наняв нового слугу, на следующее утро отправился в Брайбун.
Удивительно, но Гомбожаб даже не думал о том, вернет его бывший спутник долг или нет.
Куда больше востоковеда волновала дихроя.
•••
6–7 октября 2019 года
Монастырь Самье. Страсти по страховке. Вынужденное возвращение в Лхасу. Минус два
Вечером случилось очередное открытие: памятуя о том, что мне предстоит пересесть на 1200-й, я попросил у Ребе мотоцикл, чтобы попробовать его на участке от монастыря Чангжаг до городка Санжай, что находился рядом с Самье. Прежде я уже ездил на этой модели, только старого поколения, и вот тогда она показалась излишне громоздкой и тяжелой. К моему удивлению, оказалось, что в поворотах нынешний 1200-й рулился в сравнении с 800-м даже немного легче. Видно было, что конструкторы учли прошлые ошибки. Тяжесть, конечно, присутствовала, но как только мотоцикл начинал движение, это ощущение пропадало, будто его и не было. Одной из причин, вероятно, был меньший радиус переднего колеса по сравнению с 800-м байком.
«Может, пусть тогда Паша берет 1200-й, да и все? Хотя… он хороший, только когда ездить умеешь. А если в повороты входить, поворачивая руль, а не наклоняя мотоцикл, он банально будет падать на бок или съезжать с дороги. Так что лучше обойдемся без экспериментов».
Монастырь Самье был одной из самых статусных духовных обителей Центрального Тибета. Построенный в форме мандалы, он был разрушен в годы пресловутой «культурной революции», но воссоздан практически с нуля в конце прошлого века.
– Какой план? – спросил Лама, когда мы прибыли в гостиницу в городке Санжай, которая находилась практически у стен монастыря.
– Сейчас экскурсия по Самье, потом, ближе к обеду, поедем в пещерный комплекс, где живут монахи-отшельники, – сказал Олег. – Также там находится женский буддийский монастырь Чимпху и пещера Падмасамбхавы…
Экскурсия в Самье мне запомнилась не особенно – снимки я делал, но так, скорее, для сравнения с фотографиями Цыбикова и еще из-за того, что потом планировал монтировать фильм, а не потому, что чем-то особенно заинтересовался. Единственное, что вызвало у меня любопытство, – это пещерный комплекс.
«Если уж здесь, внизу, никто толком про дихрою не знает, может, монахи-отшельники подскажут, где ее найти? Может, они ее сами собирают, сушат и пьют отвар?»
Все это были лишь мои домыслы, но я продолжал надеяться, что мои поиски увенчаются успехом.
Мы стартовали с высоты 3800 метров над уровнем моря, финиш же находился на высоте 4500 метров. Учитывая, что от монастыря до пещерного комплекса было всего 20 километров, это означало постоянный и очень крутой серпантин. Перед отправкой из гостиницы Паша подошел к Олегу и спросил, где его новый мотоцикл.
– Будет вечером у гостиницы, – ответил наш гид.
– Вечером… – разочарованно протянул Паша.
Он пошел к джипу, как вдруг увидел, что Лариса о чем-то беседует с Джимми, и, подойдя, подключился к их разговору. Девушка, выслушав, кивнула, достала что-то из кармана и передала Паше, а он с улыбкой пошел к ее байку.
– Я не понял, она ему свой мот отдала, что ли? – пробормотал Ребе.
– Похоже на то, – отозвался я.
Подтверждая нашу догадку, Паша уселся на байк Ларисы и надел шлем.
– Может, отговорим его? – спросил Ребе.
– Пусть едет, если так уверен, – со вздохом сказал Боря.
Лариса, Олег и Дмитрий остались в гостинице: нашим спутникам нездоровилось, а гид планировал встретить прокатчиков, которые должны были пригнать резервный 1200-й.
– «Горняшка»? – уточнил Лама.
Весь день они шли, не жалея обуви, и остановились на ночлег у самого горного мыса, рядом с мрачным храмом, в котором хранилась статуя страшного божества Гонбо17. Иондань заметно нервничал и долго не мог уснуть.
– Пойду пройдусь, – сказал он наконец. – Может, сон нагуляю…
Он выбрался из их палатки, оставив Цыбикова наедине с дневником. Закончив записи, Гомбожаб решил воспользоваться одиночеством и сменить фотографические пластины. Однако стоило востоковеду достать старые пластины, как послышались шаги и в палатку вошел Иондань. Цыбиков замер, не зная, как объяснить слуге свои манипуляции, однако тот даже не взглянул в сторону хозяина – пройдя к своему лежаку, просто рухнул на него и практически тут же захрапел. Несколько мгновений Гомбожаб выжидал, боясь, что Иондань проснется, но этого не произошло, и востоковед быстро заменил пластины и спрятал старые в дорожную сумку. Возвращаясь к своему лежаку, Цыбиков почувствовал, что от спящего слуги пахнет алкоголем.
«Самогон?» – удивился востоковед.
Впрочем, никаких хлопот выпивший Иондань не доставлял, а потому Цыбиков не придал особого значения случившемуся, улегся и быстро уснул.
На следующее утро все было, как прежде: никаких вопросов слуга не задавал, и Цыбиков быстро забыл о том, что едва не выдал себя. Однако, когда путники уже приблизились к Галдану, Иондань вдруг обратился к хозяину с просьбой:
– Давай сначала сходим к субургану ламы Намха-чжялцана, что в четырех верстах на восток?
Цыбиков нехотя согласился. Субурган Намха-чжялцана, учителя (или, скорее, главного противника) Цзонхавы, согласно преданию, был построен его учениками рядом с тем местом, где Намха-чжялцан упал замертво. Перед тем как освободить свое тонкое тело, великий лама велел ученикам не сдвигать его трупа с места, однако ученики ослушались его и, переместив его тело чуть в сторону, построили ступу. Из-за этого дурной дух, который, согласно преданию, и убил Намха-чжялцана, вырвался на свободу и с той поры чинит зло людям. Чтобы защитить себя от него, каждый паломник должен 108 раз молча обойти вокруг субургана.
Собственно, именно за этим Иондань и отправился к ступе.
Пока слуга совершал необходимое количество кругов в компании других паломников, прибывших сюда с той же целью, Цыбиков, скрываясь от чужих взглядов, сделал снимок субургана великого ламы. К тому моменту, как Иондань закончил обряд, уже начало темнеть, и потому путешественники взяли высокий темп, дабы поспеть в Лабранг к ночи. Это им удалось; около десяти вечера Цыбиков со слугой уже были на южной стороне горы Брог-ри, возле ворот, ведущих в монастырь. Устроившись на ночлег в гостинице, Цыбиков и его спутник, изможденные ритуалом, уснули безо всяких проблем.
Следующим утром Гомбожаб и его слуга отправились к главной достопримечательности Галдана – золотому субургану самого Цзонхавы, который и основал этот монастырь на заре пятнадцатого века. К началу 1410 года основные здания были закончены, и этот момент можно считать началом истории Галдана.
Теперь, столетия спустя, рядом с домом, где раньше Цзонхава жил, в большом коричневом доме с позолоченной крышей хранятся драгоценная ступа и гробница из сандалового дерева с телом великого ламы внутри. Цыбиков знал, что изначально ступа была серебряной, и лишь потом 50-й настоятель Галдана, Гэндунь-пунцог, сделал ей облицовку из чистого кованого золота. Кроме субургана Цзонхавы в монастыре находятся субурганы всех последующих наместников, но они достаточно невелики и внутри них хранится лишь пепел сожженных тел.
Любуясь статуями божеств Чжиг-чжэда (9-головый, 34-рукий и 16-ногий) и Дамчжан-чойчжяла, Цыбиков оказался возле позолоченной ступы и обнаружил возле нее двух монахов. Преклонив колени, они молились у трона. Не желая беспокоить их своим присутствием, Гомбожаб хотел уйти, когда один из монахов поднялся и направился к выходу. Взгляды его и востоковеда встретились. Монах добродушно улыбнулся Цыбикову, и тот, ответив тем же, сказал:
– Таши-деле.
– Таши-деле, – кивнул монах.
– Позволите задать вам вопрос? – осторожно поинтересовался Цыбиков.
Монах кивнул.
– Вы случайно не знаете, где я могу найти дихрою?
Улыбка на лице монаха застыла.
– Возможно, в Брайбуне или Сэре… Вероятно, в Сэре, – помедлив, сказал он. – По крайней мере в последний раз я пил ее отвар именно там.
Цыбиков удивленно смотрел на монаха. И снова судьба безошибочно свела востоковеда с человеком, который не просто слышал краем уха о диковинном цветке, но и пробовал его отвар.
– Если у вас больше нет вопросов, я, с вашего позволения, пойду, – видя замешательство Цыбикова, мягко произнес монах.
– Да, да, конечно, – отстраненно бросил Цыбиков.
Монах уже был на полпути к выходу, когда востоковед спросил:
– А какой эффект от употребления отвара из дихрои?
– Тому, кто никогда не пробовал отвар из дихрои, не опишешь его эффект. Но, если попытаться… то она, скажем так, проясняет разум.
С этими словами монах покинул монастырь, оставив Цыбикова в одиночестве.
«И снова эта ясность…» – рассматривая памятник великого Цзонхавы, размышлял востоковед.
После посещения субургана Гомбожаб отправился в дом, некогда принадлежавший великому реформатору. Со временем из скромного жилища он превратился в настоящий дворец. Находившийся внутри монах показал Цыбикову комнату, где Цзонхава скончался, показал и изображение великого ламы на стене. По легенде, оно появилось там сразу после его смерти в ответ на вопрос рыдающих учеников: «Учитель, где ты?».
«Правда это или нет? – рассматривая портрет на стене, думал Цыбиков. – Что он сам появился? Хотя после того, как дихроя преследует меня на каждом шагу, стоит ли сомневаться в чудесах?»
Потом Цыбиков вернулся в местную гостиницу, где они остановились вчерашним вечером… и с удивлением обнаружил, что его слугу и еще одного незнакомца выводят наружу охранники монастыря.
– В чем дело? – спросил Гомбожаб, подходя к хмурым служителям закона.
– Вы знаете этих людей? – осведомился один из охранников.
– Вот этого. – Цыбиков указал на Ионданя. – Это мой слуга.
– Ваш слуга и слуга другого господина, – веско произнес другой охранник, – устроили пьяную драку. По законам монастыря Галдан за это полагается штраф в пятьдесят ланов или отрезание уха.
Цыбиков тут же вспомнил аромат алкоголя, исходивший от Ионданя позапрошлой ночью.
«Значит, не всегда ты так спокоен, как был той ночью…»
Востоковед смерил слугу задумчивым взглядом. Деньги были существенные, но лишение уха казалось Гомбожабу чрезмерным наказанием.
– Я заплачу, – со вздохом сказал он.
Охранники переглянулись.
– Деньги при вас? – спросил один из них.
Когда вопрос был улажен и охранники ушли, оставив востоковеда наедине с его слугой, Иондань тут же бросился благодарить Цыбикова за его благосклонность.
– Я все… все отдам… клянусь… – заплетающимся языком заверял провинившийся.
– Иди прямо сейчас обратно в Лхасу, – велел Гомбожаб. – Для путешествия в Брайбун и Сэру я найму другого слугу.
– Но…
– Никаких но, – нахмурил брови Цыбиков. – Ты подвел меня. Из-за чего ты сцепился с тем, другим слугой?
Иондань потупился. В этот момент снаружи донесся истошный крик: похоже, хозяин второго драчуна не захотел платить штраф.
– Да мы просто… языками зацепились, ну и вот… – промямлил Иондань.
– Так я и думал. Обычная пьяная возня… Уходи, Иондань. Я вернусь через несколько дней. Постарайся к этому времени найти хотя бы часть денег, чтобы вернуть мне долг за твое… ухо.
Иондань пообещал, что найдет все, и ушел, а Цыбиков, тем же днем наняв нового слугу, на следующее утро отправился в Брайбун.
Удивительно, но Гомбожаб даже не думал о том, вернет его бывший спутник долг или нет.
Куда больше востоковеда волновала дихроя.
•••
6–7 октября 2019 года
Монастырь Самье. Страсти по страховке. Вынужденное возвращение в Лхасу. Минус два
Вечером случилось очередное открытие: памятуя о том, что мне предстоит пересесть на 1200-й, я попросил у Ребе мотоцикл, чтобы попробовать его на участке от монастыря Чангжаг до городка Санжай, что находился рядом с Самье. Прежде я уже ездил на этой модели, только старого поколения, и вот тогда она показалась излишне громоздкой и тяжелой. К моему удивлению, оказалось, что в поворотах нынешний 1200-й рулился в сравнении с 800-м даже немного легче. Видно было, что конструкторы учли прошлые ошибки. Тяжесть, конечно, присутствовала, но как только мотоцикл начинал движение, это ощущение пропадало, будто его и не было. Одной из причин, вероятно, был меньший радиус переднего колеса по сравнению с 800-м байком.
«Может, пусть тогда Паша берет 1200-й, да и все? Хотя… он хороший, только когда ездить умеешь. А если в повороты входить, поворачивая руль, а не наклоняя мотоцикл, он банально будет падать на бок или съезжать с дороги. Так что лучше обойдемся без экспериментов».
Монастырь Самье был одной из самых статусных духовных обителей Центрального Тибета. Построенный в форме мандалы, он был разрушен в годы пресловутой «культурной революции», но воссоздан практически с нуля в конце прошлого века.
– Какой план? – спросил Лама, когда мы прибыли в гостиницу в городке Санжай, которая находилась практически у стен монастыря.
– Сейчас экскурсия по Самье, потом, ближе к обеду, поедем в пещерный комплекс, где живут монахи-отшельники, – сказал Олег. – Также там находится женский буддийский монастырь Чимпху и пещера Падмасамбхавы…
Экскурсия в Самье мне запомнилась не особенно – снимки я делал, но так, скорее, для сравнения с фотографиями Цыбикова и еще из-за того, что потом планировал монтировать фильм, а не потому, что чем-то особенно заинтересовался. Единственное, что вызвало у меня любопытство, – это пещерный комплекс.
«Если уж здесь, внизу, никто толком про дихрою не знает, может, монахи-отшельники подскажут, где ее найти? Может, они ее сами собирают, сушат и пьют отвар?»
Все это были лишь мои домыслы, но я продолжал надеяться, что мои поиски увенчаются успехом.
Мы стартовали с высоты 3800 метров над уровнем моря, финиш же находился на высоте 4500 метров. Учитывая, что от монастыря до пещерного комплекса было всего 20 километров, это означало постоянный и очень крутой серпантин. Перед отправкой из гостиницы Паша подошел к Олегу и спросил, где его новый мотоцикл.
– Будет вечером у гостиницы, – ответил наш гид.
– Вечером… – разочарованно протянул Паша.
Он пошел к джипу, как вдруг увидел, что Лариса о чем-то беседует с Джимми, и, подойдя, подключился к их разговору. Девушка, выслушав, кивнула, достала что-то из кармана и передала Паше, а он с улыбкой пошел к ее байку.
– Я не понял, она ему свой мот отдала, что ли? – пробормотал Ребе.
– Похоже на то, – отозвался я.
Подтверждая нашу догадку, Паша уселся на байк Ларисы и надел шлем.
– Может, отговорим его? – спросил Ребе.
– Пусть едет, если так уверен, – со вздохом сказал Боря.
Лариса, Олег и Дмитрий остались в гостинице: нашим спутникам нездоровилось, а гид планировал встретить прокатчиков, которые должны были пригнать резервный 1200-й.
– «Горняшка»? – уточнил Лама.