Сергей Ильич кивал, но от своих записей не отрывался.



Борис даже рассердился немного.



— И про Антарктиду говорили, — продолжал он упрямо. — И про Двадцатый съезд партии.



Сергей Ильич принялся энергично стирать ластиком написанное. Была у него такая привычка — писать карандашом, а потом стирать, чтоб бумагу экономить. От движения очки прыгали у него на носу.



— Посчитай мне ударную вязкость вот этой штуковины, — сказал он, перестав стирать, — только быстро.



Борис подошёл и посмотрел в бумаги.



— А что это за штуковина? — спросил он, рассматривая чертёж.



Сергей Ильич поправил съехавшие на кончик носа очки.



— Ты втуз когда закончил?



— В прошлом году.



— У тебя диплом инженера?



— Да!



— Тогда посчитай и не задавай глупых вопросов.



Борис, продолжая рассматривать чертёж, поволок его к своему столу. Все работники сидели в одном помещении, хотя Сергею Ильичу как начальнику был положен отдельный кабинет. Но его «отдельный кабинет» находился почему-то в заводоуправлении, а КБ работало здесь, и Сергей Ильич на своё начальственное место даже не наведывался, сидел «с народом».



Некоторе время они работали молча.



Стали подходить после митинга инженеры и конструкторы.



Чугунная лестница гудела, раздавались весёлые голоса, кто-то из девиц, кажется, что-то даже пропел, но в дверях все замолкали, переглядывались и расходились по своим местам. Сергей Ильич не любил шума, и все об этом знали.



После митинга работать не хотелось, хотя там призывали именно к ударному труду, вот ведь загвоздка!.. Хотелось громко говорить, петь, танцевать и гордиться собой и своей страной — какие вершины берём, хотя после войны всего десятилетка минула!



…Даёшь Арктику и Антарктику!..


Даёшь навигацию круглый год!..

Долой толщу тяжёлых льдов!..

Долой все преграды на пути к коммунизму!..





Но боялись Сергея Ильича.



Тот всё писал, черкал, стирал, потом поднял на лоб очки, потёр глаза, закурил и покрутил ручку телефонного аппарата.



— Дайте механический! Механический, алё! Макарова к аппарату позовите!



Пока звали Макарова, Сергей Ильич досмолил, смял в пепельнице окурок и обвёл глазами свою молодёжь.



— Ну что, товарищи? — спросил зычно. — Хорошее настроение после митинга?



Все зашумели, задвигались, засмеялись и заговорили, из чего можно было сделать вывод, что настроение хоть куда.



— Вот и отлично. С боевым настроением и работа веселей пойдёт! — И в трубку, громко: — Макаров, здорово! Можешь ко мне в КБ подойти? Я тут одну штуковину придумал, мне твой совет нужен.



Сергей Ильич любил «советоваться» с рабочим классом, молодым инженерам и конструкторам это очень нравилось в нём. А рабочие всё больше посмеивались.



— Борис, сделал?



— Да чего-то затёрло меня, Сергей Ильич.



Начальник выбрался из-за стола. Был он высок, широкоплеч, подтянут, про него говорили, что штангист, рекордов не ставил только по болезни глаз. Комсомолки были от него без ума, хоть он и в очках, и вообще начальство!..



— Ну, показывай, где затёрло!..



В мгновение ока Сергей Ильич перечеркнул расчёты Бориса, внизу страницы нацарапал свои, обвёл в кружок формулу, укорил беззлобно:



— То-то, брат!



И повернулся к вошедшему газорезчику Макарову:



— Подгребай к нам, Алексей. Бери стул, садись вот рядом с этим типом!



Сергей Ильич дал Борису лёгонький подзатыльник, это уже было обидно!