— Ишь, зашлась вся, — прокомментировала бабуся Колпакова.
Она стояла рядом, как истукан, слушала каждое слово. Надинька отвернулась от неё.
— Серёжка! Вот неожиданность!
— У тебя сегодня последний экзамен! Я звоню пожелать тебе удачи! Я уверен, ты сдашь на «отлично»!
— Спасибо, Серёжа!
— На каникулах постараюсь вырваться в Москву, но твёрдо обещать не могу, здесь, в Ленинграде, очень много работы. Я отправил тебе перевод, но он вернулся обратно.
— Серёжа, я сто раз тебя просила не присылать мне денег. Нам всего хватает.
Бабуся Колпакова всплеснула руками и закатила глаза.
— Лучше расскажи мне, как твоя работа!
Надинькин собеседник словно немного заколебался.
— Иногда буксуем, — через секунду сказал он, — а так работаем бешеными темпами.
— Ты на заводе сейчас?
— В данную минуту нет, ещё дома.
Надинька покосилась на бабусю Колпакову, которая и не думала уходить.
— А где ты живёшь?
— Рядом с заводом, — быстро ответил Серёжа. — Ты не беспокойся обо мне.
— Я и не беспокоюсь, — фальшиво сказала Надинька.
И они оба замолчали.
— Вот что, Надя, — заговорил наконец Серёжа. — Я приеду, и нам нужно будет поговорить. Я многое должен тебе сказать.
— Что сказать? — тут же спросила Надинька.
— Не по телефону! По телефону о таком нельзя говорить!
— О каком?..
— Заканчивайте разговор, — приказала невидимая телефонистка механическим голосом. — Время!
— Удачи тебе! — закричал Серёжа изо всех сил. — Я позвоню!
Надинька ещё подержала трубку, а потом осторожно опустила на рычаги. Междугородняя прозвонила «отбой».
— Вот так звонют, звонют, — проговорила бабуся Колпакова, — а потом безотцовщина нарождается.
Надинька посмотрела на неё, словно впервые видела.
— Чего зенки вылупила? Кавалерт в телефон звонит, недалеко до греха!
— Будет болтать-то, — сердито сказала подошедшая Агаша и потянула воспитанницу за собой. — Надинька, тебе пора. Не ровён час, опоздаешь!..
Она подала воспитаннице пальто, проверила шарф, варежки в карманах, поправила беличью шапочку — ещё Любочкину, Любовь Петровны! — и сунула в руки портфельчик.
Когда в дверях квартиры Надинька повернулась спиной, Агаша три раза мелко и незаметно перекрестила её.
— Уж так расстилается, так расстилается, — прокомментировала неугомонная бабуся Колпакова, она так и маячила в коридоре, — как в царские времена крепостная перед барыней.
— А вы не в свои дела не встревайте, — посоветовала Агаша. — Своими занимайтесь. Вон за внучатами смотрите, а за нами не надо, мы сами за собой досмотрим.
— А вот увидишь! — пообещала бабуся. — Принесёт она тебе в подоле! Нам ещё только младенца здесь не хватает! И так всю квартиру барахлом своим захламили, ни пройти ни проехать! И на музыке играют, трудящим людям отдохнуть не дают! Кавалерты в телефон названивают с утра пораньше! А коли у нас спит кто?!
— Никто у нас не спит. — И Агаша под носом у бабуси закрыла свою дверь.
Они с Надинькой занимали две смежные комнаты, самые большие в квартире, и это не давало жильцам покоя, да их и понять можно!.. Одну комнату почти целиком занимал рояль, ещё вместились только Надинькина кушетка и секретер с откидной крышкой, девочка за ним занималась. Во второй комнате мебель из кабинета Павла Егоровича, старинный буфет, книги, книги, даже под Агашиным диваном книги!
Агаша прибрала со стола, поправила скатерть, присела боком и посмотрела на портрет Любочки, висевший прямо против двери.