Сергей Ильич видел его впервые и от мгновенно возникшей неприязни сказал:.



— Оперативно и быстро — это одно и то же.



Человек в кителе ему не понравился, да и лихорадка усиливалась, будь она неладна! Сергей Ильич чувствовал её вкрадчивое, неумолимое движение. Вот-вот заполнит всего Сергея Ильича, для мыслей, для дела не останется места.



— А вы что предлагаете, товарищ? — спросил человек в кителе довольно миролюбиво. — Тянуть и медлить?



— Тянуть и медлить — это одно и то же, — повторил Сергей Ильич, и кто-то из соседей ощутимо пнул его ногой под столом. От пинка начальник КБ немного покачнулся.



— Эээ… — протянул главный инженер, — ты, Сергей Ильич, того… к словам не цепляйся. Товарищ генерал за дело болеет, не просто так говорит.



— Генерал Гицко, — представился китель. — Вы опоздали, мы с вами и не познакомились!



— Новый начальник первого отдела, — продолжал главный инженер.



«Первый отдел» — так называлась спецчасть, отвечавшая за соблюдение секретности на всех объектах.



— Я так и подумал.



— Значит, железнодорожники отказываются доставлять форштевень и ахтерштевень, — громко продолжил главный инженер, косясь на Сергея Ильича. — Не проходят по габаритам. Какие будут предложения, товарищи инженеры и мастера? Что предпринять?



Все опять разом заговорили, застучали ладонями по полированному светлому столу, заваленному «синьками».



— Необходимо подключить партийное руководство железной дороги, — перекрывая остальные голоса, проговорил генерал Гицко внушительно. — И разъяснить железнодорожникам! Для коммунистов невыполнимых задач нет!



— Форштевень 30 тонн, кажется, — расстёгивая пиджак и вздыхая, проинформировал главный технолог. — Ахтерштевень… сколько?..



— Восемьдесят, — подсказали с другого конца стола.



— Вот-вот. Ни одна железнодорожная платформа такой груз не возьмёт. Да и полотно вряд ли выдержит.



— Так ведь строительство нового ледокола требует нового отношения к делу, — продолжал Гицко. — Нужно навалиться на трудности и устранить их начисто! Каждый коммунист должен понимать, на каком объекте он трудится!.. А всякие отказы есть саботаж.



Повисла пауза.



Главный инженер встал, протиснулся к окну и распахнул форточку. В жаркую комнату сразу повалил морозный пар.




— А ты что молчишь, Сергей Ильич?



— Я считаю, штевни нужно самим варить. Собирать по частям прямо здесь, у нас.



— Да там сталь по сто пятьдесят миллиметров! — неуверенно возразил кто-то из инженеров. — Как её варить, такую?



— Прожектёрство, — оценил генерал Гицко.



Сергей Ильич потёр глаза, высоко на лоб сдвинув очки.



…Лихорадка, лихорадка.



Прилечь бы вот прямо здесь, на стульях, и чтоб сверху навалили все тулупы и шубы, может, станет чуточку теплее, перестанет колоть в глазах, остановится кузнечный молот в голове!..



— Я начал расчёты режимов, при которых наши сварочные аппараты смогут варить такие толщины. Ещё на минувшей неделе начал, — проговорил Сергей Ильич и открыл папку с тесёмками. — Вот здесь начальные прикидки.



— Выходит, вы предполагали, что завод столкнётся именно с такими трудностями, товарищ инженер? — поинтересовался генерал Гицко. — Заранее предполагали? И не поставили в известность «тройку»?..



«Тройка» — это директор, парторг завода и парторг ЦК», — подумал Сергей Ильич медленно. — Два парторга и один директор. Тройка по теории прочности. Тройка по математике. Негусто».



— Я поручил инженеру Смирнову продолжить расчеты, — выговорил начальник КБ, изо всех сил стараясь выгнать из головы все эти грозные «тройки». — Мне кажется, работы такого рода провести можно.



— Когда кажется, сам знаешь, что нужно делать, — проговорил главный инженер задумчиво.



— Да он дело говорит, — вдруг вступил старший мастер дядя Коля Логунов. — Помараковать треба спервоначалу, а так — сварим, чего ж не сварить!..



— А если запорем штевни? Кто отвечать будет?



— Я, — сказал Сергей Ильич, и все посмотрели на него.



— Ну, не ты один ледокол строишь, знаешь ли, — перебил главный инженер. — Давай к доске, новатор. Показывай свои расчёты!



Сергей Ильич поднялся было, но тут навалилась такая слабость, что он плюхнулся обратно и прикрыл глаза.



— Ты чего это, Сергей Ильич? Не спал, что ли?



— Э, да у него лихорадка! Горит весь!