То, что она вытащила на свет, оказалось небольшим конвертом, который Кристина, не тратя времени на бесполезные догадки, тут же вскрыла.
Ключ. Удивленная, она оглянулась на Синдре.
– Я купил дом, – сказал он и кивнул в сторону большой серой виллы «Гренста-горд». – Теперь все начинается по-настоящему, Кристина. Наконец мы обоснуемся в Кнутбю всерьез.
Он помог ей встать на ноги, и вместе они поднялись к дому, к которому раньше Кристина не отваживалась даже приблизиться. Семейство Хольмлунд, проживавшее здесь до сих пор, не имело никакого отношения к общине. Кристина их совсем не знала, только здоровалась при встрече.
– Ничего страшного, – успокоил Синдре. – На выходные они обычно уезжают к морю.
Пожалуй, здесь было слишком просторно для семьи с двумя детьми. Это первое, что подумала Кристина, переступив порог дома. На втором этаже обнаружилось целых три спальни, самая большая из которых была соединена с ванной. Внизу располагались еще одна спальня, два туалета и душ.
Синдре рассудил, что это здорово. Первый этаж можно будет сдавать семьям, решившим присоединиться к общине. Это и дополнительный доход, и помощь по хозяйству.
– Ты слишком много работаешь, дорогая, – сказал он. – Осенью квартиранты будут присматривать за детьми, и тебе станет легче.
У Кристины на глаза навернулись слезы. И дело было не только в том, что Синдре с ходу решил ее главную проблему. Просто она устала видеть, что его ничего не интересует, кроме церкви и Господа.
В тот день, готовя воскресный ужин, Кристина невольно разглядывала потертые шкафы и стулья в их съемном жилище. В сером особняке все было такое новое и дорогое. Хватит ли у них с Синдре сил пережить такую перемену?
Она долго не решалась задать ему главный вопрос. Даже после близости, первой за много недель. Они не стали доставать из шкафа презервативы, и это было ее решение. Пусть будет еще один, если пришло его время. Будь что будет – под этим девизом, похоже, Кристине предстояло прожить все лето.
– Где ты взял такие деньги? – спросила она наконец.
Синдре покачал головой и пробормотал что-то вроде того, что было бы желание, а средства найдутся.
Неделю спустя Кристина повстречала возле банка Петера Скуга, и тот спросил, как ей новый дом.
– По-моему, просто фантастика, – ответила она.
– Думаете переехать в августе?
Она кивнула.
– Отлично. Мои хотели поселиться там на всю осень, но не думаю, что это хорошая идея.
Кристина ничего не понимала. При чем здесь Петер? Или он помогает Синдре вести переговоры с бывшими владельцами?
– Мы купили половину дома, – рассмеялся Петер. – Или нет… пожалуй, чуть больше. Но не волнуйся, мы с Эвой не думаем туда переезжать. Вам там будет уютно, прекрасное место.
Она не нашлась, что ответить. Петер пошел своей дорогой, Кристина своей, мучась мыслью о том, что ее провели. Ее первый дом оказался не совсем ее, он принадлежал семье Скуг.
Может быть, это и в самом деле ничего не меняло, но для Кристины он сразу стал другим.
Осень 1998 – лето 1999
11
– То есть теперь ты что-то вроде семейного консультанта?
Как ни была Кристина удивлена, она старалась сохранять нейтральный тон.
– Скорее терапевта, – уверенно ответил Синдре.
Он должен попытаться спасти брак Микаэлы Вальстрём и Андерса Вестмана, таково было новое задание общины. До сих пор Синдре был в глазах Кристины кем угодно, только не психологом.
– Микаэла – младшая сестра Эвы, ведь так?
Синдре кивнул.
– И ей уже восемнадцать? Выглядит совсем как девчонка.
– Ты много с ней общалась?
Нет, но Кристина часто видела Микаэлу в церкви. Миленькая голубоглазая блондинка с грудью, от какой мужчинам трудно отвести взгляд, но то, что она замужем, казалось невероятным. Микаэла оставляла впечатление неопытной девушки-подростка, склонной, как казалось, греться в лучах славы старшей сестры.
В этот момент Кристина не вспомнила о том, что и сама в свое время опередила всех подруг на этом поприще.
Во всем, что касалось личных отношений между членами общины, последнее слово всегда оставалось за Эвой Скуг. У нее на этот счет особое чутье, как утверждала она. В данном случае ее голос значил еще больше, чем обычно, поскольку дело касалось ее родственницы. В свое время Эва создала эту пару, обратив внимание сестры на нового музыканта в оркестре. Но особого успеха ее предприятие не имело, и роман Микаэлы и Андерса был на грани распада. Что и заставило Эву обратиться за помощью к Синдре.
– Я должен поговорить с ними, только и всего, – пояснил Синдре.
Но все оказалось гораздо сложнее. Андерс и Микаэла стали появляться в их доме по меньшей мере два раза в неделю, не говоря о беседах после службы в церкви.
Когда же в сентябре Синдре заявил, что намерен заняться психологическим консультированием вплотную, Кристина поинтересовалась только, есть ли у него на это время. На что Синдре ответил, что время найдется, поскольку беседы с паствой дают ему незаменимый материал для проповедей.
– Такого не прочитаешь ни в одной книге. Как еще я смогу научиться понимать этих заблудших людей?
Высокопарная фраза озадачила Кристину. Похоже, Синдре совсем разучился говорить по-человечески.
Духовные беседы не отменяли его основных обязанностей, поэтому Синдре принимал людей или рано утром, или поздно вечером. Воскресная школа, пасторские совещания, службы или психологические консультации – трудно было сказать, что в большей степени удерживало его вне дома. К такому выводу пришла Кристина, случайно заглянув в ежедневник мужа.
Проблема была в другом. Как-то раз позвонили из пожарной службы, и трубку взяла Кристина. Обычная проверка дымохода, специалист просил, чтобы она назначила ему время. Синдре сидел в своем кабинете.
– Ничего, если он придет в четверг? – крикнула Кристина через гостиную.
Синдре посоветовал ей заглянуть в его ежедневник на кухонном столе. Кристина так и сделала – и да, четверг оказался свободен.
Она сделала отметку и пробежалась глазами по записям. Утром в четверг у Синдре были запланированы три консультации, те же имена значились в расписании на вечер пятницы. Кристина пролистала вперед. Пять женских имен всплывали чаще других, и это продолжалось до конца октября.
Похоже, Синдре проводил духовные беседы исключительно с женщинами.
То, что они начали встречаться, было только его инициативой. Кристина не просто сомневалась, она всячески боролась с этим искушением. Синдре приехал из Бьёрнеборга, и это было заметно с первого взгляда. Унаследованные от родителей костюмы шестидесятых годов, слишком большие очки и главное – говор. Поистине Бьёрнеборг не то место, где рождаются модные тренды.
Но он старался. Покупал цветы, подстерегал и ублажал ее, как только мог. И Кристина была польщена его вниманием, но оставалась настороже. Время шло, и Синдре почти удалось сломить ее сопротивление, когда однажды Кристина увидела его за столиком кафе с другой девушкой.
Они смотрели друг другу в глаза, он держал ее за руки. Кристина демонстративно прошла мимо. Мир рухнул в одночасье. В тот день она впервые поняла, что Синдре удалось завоевать ее сердце. Ему потребовалось несколько месяцев, чтобы загладить оплошность, но Кристина навсегда запомнила этот масленый взгляд и дрожащие кончики пальцев.
И после свадьбы Синдре провожал глазами на улице симпатичных девушек. Само по себе это ничего не значило ни для него, ни для нее. Синдре делал это почти бессознательно, рефлекторно, но это не улучшало ситуации, совсем напротив. Время от времени до нее доходили слухи. Не более чем смутные намеки, но Кристина все чаще подозрительно вглядывалась в мужа, следила за переменами его настроения и высматривала признаки измены.
Переезд в Кнутбю положил конец ее ревности. Хотя это красивая Эва Скуг, с красными губами и темными глазами, позвала Синдре в Уппланд, Кристина не смотрела на нее как на соперницу. Эвой восхищались все, но она как будто была вполне счастлива в браке со своим Петером и горела на пасторской службе не меньше, чем Синдре. Кроме того, Эва любила Кристину. До сих пор им не довелось посидеть вместе за чашкой кофе и поближе узнать друг друга, но Кристина постоянно ощущала ее поддержку.
Именно поэтому она и обратилась к Эве Скуг со своей новой проблемой.
Кристина выбрала вечер, когда Синдре проводил «духовные беседы» в приходском доме. Ясмина Лилья взяла на себя заботу об Антоне и Ирис, и Кристина прошмыгнула – именно так – к Петеру и Эве, благо до их дома было не больше пятидесяти метров.
Ясмина была в общине новым человеком, прибыла из Бодена и смотрела на мир через плотную завесу темных волос, что порядком затрудняло общение. Замкнутая и неразговорчивая, она оставалась в глазах Кристины ходячим подтверждением самых расхожих стереотипов о жителях Норрланда. Но с детьми была ласкова и внимательна и показала себя хорошей нянькой за те две недели, которые прожила в доме Форсманов в гостевой комнате.
К Эве Кристина отправилась наудачу, не зная даже, есть ли кто-нибудь дома. Но ей повезло – дверь открыл Петер. В первый момент он удивился, но быстро взял себя в руки и окликнул жену. Когда Эва появилась в прихожей, Кристина спросила, не может ли она уделить ей пару минут.
Они устроились в гостиной, Эва плотно закрыла дверь. Дело было деликатное, и Кристина сразу почувствовала, что хозяйка привычна к такого рода беседам. Не всегда бывает просто понять, насколько правильно живет человек, но Эва на удивление уверенно определяла это чуть ли не с первого взгляда.
Она опустилась на диван, Кристина заняла кресло рядом, после чего нависла напряженная тишина. Кристина чувствовала себя школьницей, которая пришла наябедничать учителю на соседа по парте. Она не знала, с чего начать, и предупредительная Эва задала вопрос о детях, за который Кристина и уцепилась как утопающий за соломинку.
– С ними все хорошо, спасибо, – ответила она. – Плохо только, что дети почти перестали видеть папу.
– Вот как?
– Службы в церкви такие долгие, а тут еще эти духовные беседы… они отнимают у него почти все свободное время.
– Никто не принуждал его к этому, – уверенно возразила Эва.
– Синдре проводит их либо рано утром, либо поздно вечером. И потом… я заметила, что он принимает почти одних женщин.
Некоторое время Эва молчала. Потом поднялась и спросила, не хочет ли Кристина чего-нибудь выпить. Сама она, пожалуй, выпьет воды. На что Кристина ответила, что да, воды было бы хорошо. К тому времени, как Эва вернулась с двумя стаканами, Кристина успела освоиться с ситуацией и выложила все по порядку. Эва вздохнула.
– Не буду убеждать тебя в том, что ты ошибаешься, – сказала она. – Мы, женщины, хорошо чувствуем такие вещи. Синдре здоровый мужчина, и его способности в любви – поистине дар божий. Это всего лишь мои предположения, надеюсь, ты не станешь их опровергать?
Кристина покраснела, здесь было от чего смутиться. Она сидела перед Эвой на краешке кресла, сомкнув колени, как послушная девочка. А Эва будто впервые открывала ей глаза на отношения мужчин и женщин.