Городничий Педро позвонил нам поздно вечером, когда мы уже расходились из агентства: брат Ансельм, судя по записям, уехал в Ватикан.



Демон с презрением и отрешенностью смотрел на ночной город. Он слышал мелкие желания, глупые мысли, которые царили вечером на улицах Барселоны. Иногда он с секундным интересом поворачивал голову вслед чему-то интересному, мелькавшему среди всеобщего моря плоских страстей. Люди. Обычные люди. Как всегда, мало горящих сердец, неспокойных умов, сомневающихся и мятежных душ. Как же ему нравилось вылавливать в общем океане таких людей. Пестовать и развивать. Ощущать, что все было не напрасно, если есть они. Их мало, но какое счастье пройти с ними их короткий путь. Ловец душ, искатель умов. Это была его страсть. Люди. Умные и увлеченные своим делом.

Душа, которая в числе прочих пряталась за окном, на карнизе которого он сидел, росла и могла стать сильной. Он ощущал, как она раскрывается, словно бутон, медленно разворачивает лепестки своих способностей. Только бы успеть насладиться ее цветением, привести ее к исполнению начертанного. Реализовать ее.

Настя…

Демон закрыл глаза, словно свет фонарей стал вдруг болезненным.

Он всерьез опасался за девушку. Старая Мать что-то сделала с ней, предстоит выяснить, что именно. Кулон, подаренный ей, тоже беспокоил. Он не думал, что все будет так сложно. Казалось, девчонка пожертвует собой, умрет героем, спасая человечество. Он думал, что взращивает в ней самопожертвование и героизм, храбрость и решительность. А теперь… все становилось сложнее. В игру, затеянную темными силами, вступило слишком много участников, и он не способен контролировать ее ход. Настя в опасности. Она может не дойти до своего момента реализации, они разыграют ее, как пешку.

Если только…

Нахмуренный лоб демона внезапно расслабился. Возможно… все вовсе не так плохо. Надо только повернуть ситуацию в свою пользу. Когда противников слишком много, они легко могут проиграть, если правильно столкнуть их друг с другом.

Окно внезапно отворилось, и Настя в своей детской ночной рубашке, с русой косой на плече выглянула наружу. Дитя человеческое потянулось к нему с таким доверием и нежностью, что демон сам не понял, как ответил на объятие, только внезапно Настя оказалась в его руках, лицом зарылась в его рубашку. Под тонкой тканью ночнушки тепло ее тела на его ладонях было невероятно приятным. Он почему-то вспомнил, как держал однажды на руках спящего младенца в тонких батистовых простынях. Маленького мальчика с золотыми волосами. Будущего короля. Тогда хрупкость человеческого тела и доверчивость, с которой младенец продолжал спать, наполнили его тоской и горечью.

– Почему не спишь? – ласково спросил он.

– А ты?

– Демоны не спят, малышка. Иди отдыхай. И не бойся, я рядом.

– Посиди со мной.

Она потянула его в спальню. Наивное дитя, он читал ее мимолетные, спутанные желания и мысли, но не замечал в них прежней одержимости. Хоть что-то старуха-ведьма сделала верно. Подчиняясь мгновенному порыву, он взял Настю за руку и заставил кружиться по комнате. Послушно, прикрыв глаза словно в полусне, она подчинялась ему с такой легкостью, так грациозно двигалась, будто была не человеком, а легкой, воздушной сильфидой. Потом он прижал ее к себе, медленно повел в танце, уткнулся носом в русую макушку. Она пахла цветами, травами, детством.

Ему стало невероятно хорошо от контакта с ней. Казалось, прибавлялось энергии и мощи, как если бы в ней был источник его сил. А ведь он столько их потратил на то, чтобы достать ее из преисподней… Она молчала, и он был благодарен за это. С животным торжеством он ощущал бешеный прилив сил от единения с ней. Наклонил в объятии, скользнул рукой с талии на бедро, золотистый свет, исходящий от нее, тянулся к нему. Он кружил ее на расстоянии вытянутой руки, и искры разлетались в стороны. Удивительно. Эта связь, что появилась еще в Венеции во время танца, становилась сильнее с каждой их встречей. Кто же она для него?



Жар от его ладоней вдруг пошел по всему телу, и это тепло превратилось в ощущение легкости. Настолько, что она почувствовала, как ноги отрываются от пола. Испугавшись, она прервала танец и оглянулась: они висели в воздухе. Если поднимет руку, коснется потолка.

– Мы… – Она испуганно вцепилась в него.

– Мы. Ты не бойся, не упадешь. Веришь? – Он улыбался в темноте. Его голос мягкими волнами омывал ее сознание, мурашки ползли по спине от каждого бархатистого переката.

– Нет, – сказала она. И засмеялась. – Странное чувство.

Он отодвинул ее от себя, она судорожно вцепилась в его руки.

– Я упаду!

– Нет, – он улыбался, в тысячу раз более красивый, чем прежде, – просто отпусти меня сама. Ты не упадешь. Я обещаю.

Ее переполнял восторг и ужас. Наверно, так люди чувствуют себя, оказавшись с газовым баллоном под водой. Вроде как понимаешь, что можешь дышать, но твой мозг вопит совсем о другом, что ты умрешь, если вдохнешь, ведь вокруг вода. Но легкость была невероятной, и она не висла на его руках, а самостоятельно парила в воздухе и держала его за руки. Медленно она оторвала одну руку от него с опаской, не веря самой себе, что делает это.

– Теперь вторую.

Настя смеялась от страха и восторга, и от этого сумасшедшего смешения чувств ей казалось, она потеряла связь с реальностью. Когда решилась, скользнув по его руке ладонью, оторваться от него, в глазах демона блеснуло восхищение.

– Господи боже мой! Я могу! – Она стояла широко расставив руки и покачивалась от неуверенности. Он засмеялся, потом приблизился и крепко обнял. Их тела в воздухе переплелись совсем тесно, и они выплыли в окно. Испуганно спрятав лицо у него на груди, Настя улыбалась от счастья.

– Смотри!

Она повернулась и посмотрела вниз: они летели над ночной Барселоной. Квадратики района Эшампле, пересекающий весь город проспект Диагональ, собор Святого Семейства, черной массой – море с огнями кораблей…

– Как красиво! – В его руках, словно в колыбели, она смотрела на город, ветер обдувал их, но холода не было, кровь в венах, казалось, бурлила, кололо кончики пальцев, было жарко. Он прижимал свое лицо к ее горячей щеке, шептал ей на ухо легенды города, а потом она посмотрела в небо, где тысячи звезд вспыхнули ярко на небосклоне, и неожиданно они показались рассыпанными на небе, как на черном бархате, бриллиантами. Протянула к ним руку, так хотелось дотронуться, собрать их, построить новый узор.

– Какой красивый этот мир…

– Пока его не разрушили, он твой.

– Не разрушат, никогда не разрушат. Мы же не дадим?

– Да, дитя, – улыбался он, – не дадим.

В объятиях демона она полностью доверилась ему, была хрупкой, слабой, незначительной по сравнению с его телом и силой. В нем ощущалась масса тьмы, необратимая и мощная. И все же что-то тянуло ее к нему, необъяснимо притягивало в солнечном сплетении. Ей казалось, что в самой сердцевине мрака есть пламя огня. Свет дрожащий и хлипкий среди давящей неохватности тьмы, но неистребимый, негасимый веками и тысячелетиями. Там внутри горело и пульсировало пламя Прометея и Данко. Свет, о котором он вспоминал, обращаясь к ней, на самом деле горел и трепетал в нем, а ее тянуло к этому свету, как доверчивого мотылька.

С девушкой на руках демон прошел к кровати, по дороге погружая ее в сон. Склонившись над ней, уже крепко спящей, он провел нежно ладонью по ее щеке. Говорящая с призраками. Посвященная Великой Матерью Волчицей. Избранная жена. Все это было не то, совсем не то. Дитя человеческое, чистая душа. Вот кем она была. И до самого ее конца он будет тянуться к ней, ведь чистые души делают демона сильнее и могущественнее.




В кафе с утра было очень много посетителей, но, несмотря на то что спала она мало, Настя чувствовала себя отдохнувшей. И невероятно счастливой.

– Кофе прекрасный, с перчинкой, – кивнул Пепе, отпив из чашки во время своего перерыва. – А я купил настоящие турки и поднос с песком, буду делать кофе по-турецки, но только особенным посетителям.

– А мне сделаешь? – загорелась Настя.

– Может быть, может быть, – с загадочным видом подмигнул ей Пепе.

В кафе зашла заплаканная девушка, машинально взяла салфетку со стола, попыталась вытереть зареванное лицо.

– Туалет вот здесь. – Настя вышла из-за стойки и проводила посетительницу. – Там есть бумажные полотенца.

– Спасибо. – Дверь за девушкой закрылась, и раздались всхлипы и рыдания.

Пепе поправил очки на носу, встретился взглядом с Настей и улыбнулся:

– Сделай ей кофе, Настя. С корицей. Молоко обезжиренное, и не слишком взбивай его в пену.

– Есть.

Когда девушка вышла, Пепе поставил чашку на столик.

– Садитесь, отдохните.

– Я не хочу, спасибо. – Девушка все еще всхлипывала.

– Садитесь, – настоял Пепе и отодвинул стул. – Мы угощаем.

Девушка села, пододвинула чашку к себе.

– Спасибо.

– И кто бы он ни был, знаете, он вас недостоин. – Пепе поставил перед ней вазочку с зефирками. – И плакать по нему не стоит.

– Просто все так неожиданно. – Слезы опять потекли по лицу.

– Ничего, – похлопал ее по руке Пепе, – время лечит.

Она пила кофе и успокаивалась. Настя украдкой наблюдала, как подсыхают слезы, как улыбка появляется на лице, когда зефирка касается языка и тает на нем.

Пепе, как никто, умел успокаивать. Ему доверяешь как дедушке, как доброму волшебнику из сказки. И когда девушка поднялась и поблагодарила, она уже не была угнетена и расстроена. И Настя за нее была рада.

– Она наверняка вернется, кажется, зефир ей очень понравился, – глядя ей вслед, сказал Пепе.

Настя улыбнулась. Посетители действительно возвращались очень часто. Вот такие, которые оказывались в кафе у Пепе случайно.

После работы в кафе ее встретил Диего, и они вместе отправились в агентство на совещание.

– Итак, Ватикан… – Граф Виттури обвел всех суровым взглядом. – Уверен, что если картина там осталась, то ее не выставляют в музее.

– Но в хранилище Ватикана простому смертному не попасть, – возразил Джонни.

– Простому, конечно, нет, – усмехнулся граф.

– Вы же туда не можете войти? – уточнила Настя.

В глазах графа Виттури засверкали золотистые искры смеха.

– Это еще почему?

– Ну, потому что… – Настя не была уверена, как правильно обозначить графа, но демона в святая святых католической церкви представить было невозможно.

– У графа Виттури там старые знакомые, – промурлыкала Рита.

– Но попасть в Ватикан – это одно. А вот добраться до хранилища – это совсем другое. Мне понадобится команда. Лика?

– Да, конечно. – Лика аж вся засветилась от удовольствия.

– Я с удовольствием поеду, граф, – обратился к Виттури Диего и вовремя спохватился: – Если пригласите.

Что-то похожее на раздражение мелькнуло в черных зрачках графа Виттури.

– Не сомневаюсь, – процедил он.