Из-за плеча Полетаева возникла озорная физиономия Стаса.

— Привет, как спалось? На самом деле это не мужчина.

— Да? — Перепуганная Даша все еще не могла понять, как ей теперь себя вести. — Просто он в штанах, вот я и подумала... Но тебе, конечно, виднее. Не мужчина, так не мужчина.

— Ты не поняла, я имел в виду, что он не просто мужчина, а мой родной дядя.

— Дядя Сережа. — Полетаев склонил голову в поклоне.

Даша нервно кивнула в ответ.

— Угу. И что твой дядя Сережа делает в моей спальне?

— Я просто подумал: мы вдвоем, а ты вроде как одна, «в глуши, в деревне, все вам скучно...»

— Мне совершенно не скучно. Более того, мне было очень весело. — Даша сердито окинула взглядом Полетаева и его поднос. — До сего момента.

— Я же говорила, что это не очень хорошая идея, — послышался робкий голос Роны.

— Идея отличная, только она еще этого не поняла, — возразил Стас. — Смотри, Дашка в разводе, значит, страдает, мой дядя тоже...

— В разводе?

— Нет, страдает.

— А чего это он страдает?

Даша подхватила со спинки кровати халат и набросила на плечи.

— У него была несчастная любовь.

— Ах, вот как... Очень трогательно.

Застегнув халат на все пуговицы, рыжеволосая женщина подошла к зеркалу и принялась расчесывать кудри.

— Нельзя ли поподробнее, очень хочется послушать. Обожаю слушать о чужих страданиях.

— Мне кажется это несколько жестоким, — мягко, с оттенком грусти сказал Полетаев.

— А мне кажется это вполне адекватным, — пропела Даша и, обернувшись, состроила такую мину, что Полетаев едва не выронил поднос.

— Можно я поставлю ваш завтрак на стол? — спросил он, стараясь сохранять на лице скорбное выражение.

— Да уж сделайте одолжение... Так что за несчастная любовь?

Стас тут же присел к столу и принялся высматривать, чем бы поживиться.

— Четыре года дядя был безнадежно влюблен в одну прекрасную рыжеволосую даму, — сообщил он, придвигая к себе яичницу. — Но, к сожалению, его избранница была замужем и жила в другой стране. И вот когда я сказал, что ты тоже рыжая...

Даша в зеркале бросила быстрый взгляд на Полетаева: он что, всем своим родственникам растрепал об их отношениях?

— Очень интересно. А в чем же трагедия? У дяди закончилась виза?

— Нет. Все гораздо печальнее. Его возлюбленная умерла.

— Что?!

Полетаев печально кивнул головой:

— Умерла. Для меня это был страшный удар. Я до сих пор не могу оправиться.

Оправиться не могла и заживо похороненная Даша: некоторое время она не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. С трудом оклемавшись, она чуть было не запустила расческой в несносного полковника, отправившего ее на тот свет до срока, но сдержалась и сорвала злость на собственных волосах — начала расчесывать их с такой яростью, что от золотистых кудрей отлетали клочки.

— Приношу вам свои соболезнования, — проскрежетала она. — Только мне непонятно ваше вторжение в мою спальню. Вы не поверите, но в приличном обществе принято скорбеть в одиночестве.

— Я бы так и поступил. Но когда узнал о цвете ваших волос... — Полетаев сделал трагическое лицо.

Даша невольно провела рукой по волосам:

— Что? Что с ним?

— Этот рыжий цвет... Вся душа моя буквально перевернулась, вернув то, о чем я безуспешно пытался забыть. И я подумал, может, вы смягчите боль мучительных воспоминаний о безвременно ушедшей любви.


Глаза хозяйки дома заволокли слезы:

— Сергей Павлович, дорогой, успокойтесь, пожалуйста! Конечно, и я, и Даша вас поддержим в такой тяжелый момент жизни.

— Спасибо, девочки...

«Девочки!»

Даша развернулась на сто восемьдесят градусов: ни стыда, ни совести нет у человека — одну похоронил заживо, вторую до слез довел.

— Ну уж дудки! Я вовсе даже не собираюсь становиться ходячим надгробием бывшей любовницы этого странного субъекта.

Воцарилась тишина.

— Мадам, зачем же так грубо? — Полетаев выразительно повел глазами в сторону обалдевшей парочки: у хозяйки дома моментально высохли слезы, а Стас так и застыл с недопроглоченным куском жареной ветчины. — Я всего лишь имел в виду, что рыжий цвет символизирует для меня все самое лучшее в этом мире. — И выразительно подмигнул: мол, чего дуришь, мы же договаривались.

Но Даше было наплевать на его планы.

— В таком случае покрасьте стены вашей квартиры оранжевым, — зло ответила она, — поешьте лисичек. Съездите в Киев на майдан, в конце концов. От меня-то вы чего хотите?

— Прошу вас, просто скрасьте мое одиночество, хотя бы сегодня... — Полковник протянул руки, словно предлагая впорхнуть в его объятия.

— Значит, вы уморили одну несчастную, а теперь решили взяться за меня?

— Да ничего я не хочу!

Поняв, что сотрудничать она не собирается, полковник развернулся и покинул спальню, громко хлопнув дверью. Стас устремился за ним, предварительно показав Даше кулак. Рона осталась стоять с недоуменным выражением лица.

— Ты повела себя очень жестоко, — укоризненно заметила она. — Зачем ты так с ним?

Даша отмахнулась:

— Только не говори, что поверила хотя бы одному его слову.

Девушка удивленно развела руками:

— Разумеется, поверила. Зачем ему врать?

— Затем!

Даша злилась, что врожденная порядочность не позволяет ей вломить полковнику по полной программе. Но еще больше она злилась на самого полковника за то, что поставил ее в такое дурацкое положение. Ведь со стороны она выглядит просто монстром.

— Ну сама подумай, если у человека умирает возлюбленная, а он тут же бросается на поиски новой — это либо патология, либо здесь что-то не так.

— Но... Сергей Павлович выглядит таким серьезным... К тому же его дама была замужем, это все-таки немножко другое...

Даша вздохнула:

— Ты совсем не разбираешься в мужчинах. Ладно, пока не стану тебя разочаровывать. Подожди меня, я сейчас оденусь и приду к вам.





2




Сидя в шезлонге, Даша потягивала вино и с блаженным восторгом всматривалась в окружающую природу.

— Я даже представить себе не могла, что бывает на свете такой рай, — промурлыкала она. — Видит Бог, прекраснее Подмосковья нет ничего на свете.

Полетаев обвел ироничным взглядом покосившийся забор и непричесанные заросли шиповника. Возможно, в Подмосковье и существовали места, могущие поразить воображение самого Создателя, но данный уголок заброшенного садоводческого товарищества вряд ли мог на это претендовать.

— Я бы, пожалуй, с вами согласился, — снисходительно заметил он, — если бы как-то проездом не оказался в Полинезии.

Даша спустила солнечные очки на кончик носа. Снобизм — отвратительная вещь, особенно когда вынужден мириться с ней который год подряд.

— Насколько я понимаю, спрашивать откуда и куда вы ехали в какой-то степени бессмысленно?

Полетаев великодушно согласился:

— В принципе — да. К тому же к собственно красотам Полинезии это отношения не имеет. Поверьте — вот где воистину рай на земле.