А после обеда начался сущий кошмар, он потащил меня по столичным модным лавкам. Никогда бы не подумала, что принцы могут о таком всерьез думать. Но он явно увлеченно прикидывал ко мне то одну, то другую вещь и предлагал купить, купить, купить… Он даже не понимал, как оскорбительно для меня звучат его предложения, ведь посторонний мужчина, каковым он был, может проявлять подобного рода заботу о девушке только в одном случае — если они состоят в более близких отношениях, чем позволяют приличия. Не знаю, что думал по этому поводу Эвальд, но я хотела только одного — оказаться от него как можно дальше. Не нужны мне были от него ни дорогие платья, ни украшения, и сам он мне был не нужен.
Гаэрра действительно оказалась очень красивым городом, шумным и живым, особенно в своей центральной части, где сосредотачивались торговые лавки. Только теперь я поняла пренебрежительный отзыв мамы о нашем Радае. Да, по сравнению с гармской столицей он был мал и неказист, но, с другой стороны, Радай ведь очень молод, он только начинает строиться. Посмотрим, что из него получится лет хотя бы через пятьдесят. Я вздохнула. Гаэрра, несмотря на всю свою красоту, была для меня чужой, впрочем, как и я для нее. Я чувствовала себя ужасно одинокой, здесь у меня не было не то чтобы родных, но даже просто знакомых. Мама говорила, что со временем я обживусь, и у меня появятся друзья. Мама… Я опять вздохнула. Думаю, ей тоже не хватает наших ежедневных разговоров и занятий. Она и папа любили меня просто потому, что я есть. Возможно, Шуграт тоже любил по-своему, пытаясь устроить мою жизнь в соответствии с теми правилами, что были для него важны.
Мы шли уже по району, где не было никаких торговых лавок, только уютные домики, с легкими прозрачными заборами, впрочем, как я тут же присмотрелась, окутанные защитными заклинаниями от постороннего проникновения очень тщательно. Даже тот, что был выставлен на продажу. Похоже, в нем давно уже никто не жил. Дом выглядел одиноким, почти как я. Обо мне тоже сейчас никто не заботится, даже совета спросить не у кого, но это был мой выбор. Я попыталась отбросить грустные мысли, и заметила у стены одинокий цветок мака. Как его туда занесло? Цветок этот совсем не подходил ни этому запущенному саду перед домом, ни самой Гаэрре.
— Тебе нравится этот дом? — внезапно спросил меня Эвальд
— Нравится, — ответила я. — Только не надо говорить, что ты мне его купишь.
Принц обиженно надулся. Видно, именно это он и хотел предложить. А я со всей ясностью поняла, что нас ничего связывать не может, он попросту пытается меня купить, хоть и не называет вещи своими именами. Но в мои планы собственная продажа не входила. Завтра с утра покину этот постоялый двор, и на этом наше общение с представителем гармского правящего дома закончится. Думаю, за те несколько лет, что я собираюсь провести в Гаэрре, мы с ним больше не встретимся. Немного пугало, что Эвальд явно не привык получать отказы, но, с другой стороны, у него уже была возможность взять, что хотел, которой он не воспользовался. Я с трепетом в груди вспомнила пальцы на моей щеке и глаза с золотистыми звездочками, так близко от моих собственных глаз. И так далеко.
Ужинала я с мыслями только о том, как бы мне повежливее отделаться от своего экскурсовода. Намеков он не понимал, и даже прямое указание на то, что я устала и хочу остаться одна, было им проигнорировано. Он был полон энтузиазма устроить подаренный им букет в моей комнате. Был бы он настоящим котом, получил бы шлепок полотенцем по пушистой заднице, но, увы, принцев бить полотенцами не принято. Розы он разместил явно со знанием дела, целую лекцию мне при этом прочитал. Я даже несколько удивилась — ведь до сих пор глубоких познаний он не проявлял ни по одному вопросу. Но для принца постижение цветоводства не является такими уж важным предметом, так что сердце мое он не смягчил совершенно, и я уже направлялась к двери с твердым намерением открыть ее и пригласить своего гостя на выход, как внезапно он спросил:
— Джансу, можно тебя поцеловать?
«Иди и целуй Джансу, если так уж хочется,» — чуть было не ответила я, но вовремя опомнилась и просто сказала ему «Нет». Но Эвальду мое согласие совсем и не требовалось. Мне кажется, он меня даже и не услышал, просто облапил и полез целоваться. Я отчаянно вырывалась, злясь, что он настолько меня сильней, что даже противопоставить-то ему мне нечего, как вдруг его губы встретились с моими. И я просто перестала себе принадлежать, полностью растворившись в этих совершенно новых и неожиданных для меня ощущениях. Меня как будто захлестнуло лавиной, захлестнуло и понесло, не давая ни выбраться, ни подумать, ни даже вдохнуть лишний раз. Поцелуй дал такое чувство единения, такую потребность именно в этом мужчине, что дальнейшие действия Эвальда показались мне такими естественными, такими правильными и не вызвали ни малейшего протеста. Да что там! Я сама целовала его с неменьшим пылом, гладила гладкую жаркую кожу, мне хотелось обвиться вокруг него, стать с ним единым целым, принадлежать ему безраздельно, так же, как и он принадлежал мне сейчас. И не было ничего и никого в этот миг, кроме нас двоих.
В себя я пришла уже на кровати. Осознание того, что произошло, накрыло меня с головой. Неужели прав был брат, считая, что нельзя женщине быть одной, что она легко поддается всем соблазнам? А мама говорила, что люди не животные и вполне могут контролировать свои инстинкты. Но ведь я не смогла. Я не понимала, как такое могло случиться со мной, ведь я же этого не хотела, совсем не хотела. Я чувствовала себя гадкой и грязной. Внутри разливался холод, который рвался наружу, заливая не только душу, но и тело. Меня начало трясти.
— Ты замерзла, дорогая. Сейчас я тебя согрею.
Заботливый голос Эвальда заставил меня в ужасе отпрянуть, но он собственническим жестом притянул меня к себе, укутал нас обоих одеялом и обнял так, что при всем своем желании вырваться я не могла. Да и имело ли это сейчас хоть какой-то смысл? Ведь я уже отдала мужчине то, что порядочная девушка дарит супругу после свадьбы. Значит, прав был Эвальд, считая, что я гожусь лишь на роль содержанки? Ведь я даже не нашла в себе сил сказать ему «нет». Он бормотал мне на ухо какие-то глупости о том, какая я красивая и страстная, но от его слов мне было только гаже. Хотелось смыть с себя все случившееся, но я была лишена даже возможности встать. Речь принца становилась все более бессвязной, пока он не уткнулся мне в макушку и не засопел, как человек, честно выполнивший свой долг. Но и во сне он продолжал держать меня все так же цепко, не давая ни встать, ни даже отодвинуться, оставалось только лежать, глотать слезы и думать, какая же я дура.
Уснуть смогла я лишь под утро, но проспать мне удалось совсем мало. Эвальд зашебуршился, зевнул, посмотрел на часы, охнул и торопливо начал одеваться, совершенно меня при этом не стесняясь. Наши вещи оказались беспорядочно разбросаны по всей комнате, так что пришлось ему порыскать в поисках. Я закрыла глаза, чтобы ничего не видеть, но слышать его все равно продолжала. Я надеялась, что он уйдет, ничего не говоря, мне так было бы намного легче. Но принца вдруг потянуло на нежность, он чмокнул меня в висок и сказал:
— К обеду я вернусь. И пойдем покупать дом.
— Зачем? — глухо спросила я.
— Не могу же я встречаться с любимой женщиной на постоялом дворе, — нахально ответил он. — Здесь неудобно. Так что дом и несколько платьев для тебя — это первоочередное на сегодня.
— У меня были совсем другие планы.
— Другие? — он недоуменно на меня посмотрел. — Джансу, неужели твои планы важнее меня?
Вот так. Сбежать от жениха, чтобы стать содержанкой. Здорово у меня получилось.
— Важнее, — твердо ответила я. — Я не хочу быть с тобой. То, что случилось, — это ошибка. Ужасная ошибка.
— Да какая еще ошибка? — недовольно сказал он. — То, что случилось, это было прекрасно, у меня ни с кем еще так не было. Это как полет на южном ветре, нежном, но горячем.
— Полетаешь с кем-нибудь другим. Думаю, замену найти тебе не составит труда, — отрезала я.
— Какую еще замену? Джансу, тебе будет хорошо со мной, — продолжил он свои уговоры. — Я о тебе позабочусь, поверь. К чему тебе эти туранские родственники? Они тебя не знают и дальше великолепно проживут без этого знания. Я тебя не брошу, не бойся, даже когда женюсь — не брошу. Ты такая… У меня даже слов нет, а уж сил расстаться с тобой — и подавно. Просто, если я здесь еще немного задержусь, за мной пришлют из дворца, а мне хотелось бы этого избежать.
Я решила с ним больше не говорить, все равно он меня не слышит и не понимает. Пусть уходит. Я эту комнату покину сразу после него. Он как будто почувствовал мои мысли.
— Джансу, ты же не будешь делать глупости? — ласково сказал он.
— Нет, совершенно точно, больше я глупости делать не собираюсь.
Эвальд нервно заходил по комнате, посмотрел на часы, потом на меня, внезапно подхватил мой дорожный мешок и успокоено сказал:
— Ну все, теперь я точно уверен, что ты меня дождешься.
— Эвальд, положи мои вещи! — зло сказала я. — Это все, что у меня есть.
— За комнату я рассчитаюсь, не волнуйся. Думаю, еще несколько дней мы здесь точно пробудем, — торопливо сказал он. — И вот еще, чтобы тебе было, на что поесть.
Он небрежно вытащил из кармана горсть монет и высыпал их на одеяло. Это оказалось настолько унизительным, как будто он действительно заплатил мне за ночь, с ним проведенную. Впрочем, он ведь действительно заплатил. И собирается платить и дальше.
— Все, я убежал, — деловито сообщил он мне. — Не хочешь сказать на прощанье «Эвальд, я буду скучать, возвращайся скорее»?
— Верни мне вещи, — глухо повторила я. На успех я и не надеялась.
— Верну в обед, — довольно хохотнул он.
И наконец ушел. Я вылезла из-под одеяла, собрала свою одежду и пошла в душ. Следы прошедшей ночи я отмывала с остервенением и брезгливостью. Так вот она какая, плата за независимость — незащищенность. Я поняла одно. В моей жизни мужчин больше не будет никогда. Так. Об этом я буду думать, когда уйду отсюда. Времени у меня мало, не надо его тратить на всякие глупости. Дожидаться Эвальда я не собиралась. То, как он на меня действовал, меня пугало, я не хотела пережить еще раз уже случившееся.
Убрать пятна с постельного белья было просто — такие бытовые заклинания выходили у меня всегда отлично. Оставлять свою кровь нельзя, это мне внушили еще в раннем детстве. Тем более, такую кровь. Вещей у меня теперь было немного — только то, что на мне. Но я все равно окинула взглядом комнату, не оставила ли чего. Деньги продолжали валяться на кровати. И внезапно меня такая злость взяла. Я села за бюро, достала чистый лист бумаги и вывела:
«Ваше Высочество, к сожалению, я не знаю, сколько стоит ночь, проведенная с принцем, но надеюсь, что взятые вами мои вещи вполне ее компенсируют.».
И пусть они встанут ему поперек горла. Там были все мои артефакты, кроме одного — сбивающего поиск, его я не снимала и не отключала даже на мгновение. Что ж, будем считать это платой за собственную свободу. Планы Эвальда на меня были ничуть не более привлекательными, чем планы Гренета. Мой бывший жених казался даже более порядочным. Он хотя бы собирался взять меня женой, пусть и шестой. А этот гармский кот… Я зло захлопнула за собой дверь, за которой оставила теперь уже всю свою прошлую жизнь.
Глава 14
Эвальд
Никогда бы не подумал, что под внешней сдержанностью этой полуорчанки может скрываться такая страсть, такой огонь, опалявший меня не хуже настоящего. Губы ее призывно шептали что-то на орочьем, для меня непонятное, но оттого не менее влекущее и дурманящее не хуже крепкого вина, ее тело звало и манило меня так, как ни одно прежде. И я бы даже решил, что нынешняя моя партнерша имеет значительный опыт, если бы не оказался у нее первым. И это было таким же драгоценным подарком, как она сама. Подарком судьбы. Разворачивать его, снимая все эти ненужные обертки вокруг ее восхитительного тела, было для меня настоящей пыткой. Только тонкая грань удерживала меня от полного погружения в свои ощущения. Я боялся причинить ей вред, сделать больно и плохо. Обрушившаяся на меня лавина чувств, возникавших от ее прикосновений, ее странных слов, ее запаха, была столь сильна, что туманила мозг и пьянила не хуже вина. Я хотел быть с ней вновь и вновь, даря радость и наслаждение нам обоим, но пришлось сдержать свои аппетиты, я же прекрасно понимал, что для девушки в первый раз такое просто опасно. Видимо, Джансу испытывала те же чувства, что и я, как как внезапно ее затрясло от сдерживаемых желаний. Я обнял ее и попытался успокоить как мог, она начала от меня отстраняться, но я ее не отпустил — мне же совсем не жалко поделиться с ней своим теплом и уверенностью. Я шептал ей всякие глупости, которые так любят выслушивать женщины от своих любовников, и, похоже, это ее вполне утешило, она затихла и не шевелилась. Я умиротворенно вдыхал ее запах и думал, как это прекрасно, что мы встретились, что судьба не развела нас. В руках моих она лежала так уютно, что я невольно уткнулся в ее волосы и уснул, да так крепко, что чуть не проспал время, когда надо было возвращаться во дворец. Я осторожно собирался, чтобы не потревожить ее сон, как вдруг заметил на щеке дорожку от слез. Бедная девочка, она думает, что я теперь ее брошу. Но это совсем не так! Я решил сразу прояснить наши отношения. Я теперь — ее защитник ото всех, даже от ее родственников. Джансу запротестовала, это было так трогательно, что она не хочет меня обременять. Но слово гармского принца твердое. Сказал, позабочусь — значит, так оно и будет. Ее упрямство начинало меня несколько беспокоить, а времени, как назло, совсем не было. С деда станется при моем опоздании прислать за мной кого-нибудь из дворца, идти мне надо было срочно, даже уже не идти — бежать. Уговаривать девушку было некогда, так что я просто подхватил ее дорожный мешок. Без него она точно не уйдет, вон как переживала, когда мы ехали по Степи. Она начала возмущаться еще сильнее, а я понял, что оставил ее совсем без денег, и это как-то нехорошо с моей стороны получается. Чтобы финансы ее не волновали, я решил поступить следующим образом. Я высыпал из одного кармана все, что там было, и предупредил, что комнату эту я оплачу еще на несколько дней и что в обед я непременно появлюсь. Мне так хотелось услышать от нее «Эвальд, я буду тебя ждать», но мой осторожный намек просто проигнорировали.
По улицам я уже бежал, не думая о сохранении достоинства представителя монаршего семейства, все равно я под воздействием артефакта неузнаваем, а длиннющую дедову нотацию по поводу опоздания выслушивать не хотелось. Особенно в такой день. Сердце мое пело, перед глазами постоянно вставало лицо Джансу, такое, каким оно было в ночь нашей любви, и жизнь казалась просто прекрасной.
В кабинет к деду я влетел с боем часов, поздоровался и гордо на него посмотрел. Вот, как и обещал, пришел вовремя. Он хмыкнул:
— Надо же, в кои-то веки действительно не опоздал. Это что? — он кивнул в сторону моей ноши — дорожного мешка Джансу.
— Да так, ничего особенного, — небрежно ответил я. — Просто взял поносить.
— Делать тебе действительно нечего, если уж носильщиком подряжаешься, — недовольно сказал он. — Держи, — и передал мне папку, в которой я обнаружил листочки с портретами и описаниями девушек.
— Это что? — недоуменно спросил я.
— Я распорядился предоставить тебе всю информацию о незамужних дворянках брачного возраста, — невозмутимо ответил дед. — Разложены в порядке родовитости. Сверху лежат описания тех, кто владеет магией.
И меня такое отвращение взяло при мысли о том, что придется делать какой-то выбор, просматривать всех этих девиц, подходящих мне по происхождению и положению. Я попытался представить рядом с собой ту, чье описание лежало сверху. И, казалось бы, внешне она была вполне неплоха, а меня вдруг затошнило только от мысли, что у нас с ней что-то может быть.
— Мы совсем не об этих бумагах вчера говорили, — я торопливо захлопнул папку и бросил ее на стол. — Ты говорил о проверке документов по налогам.
— Так я же вижу, что пока не женишься, толку от тебя не будет, — мрачно сказал он мне. — И совсем необязательно, что он появится, когда наконец случится это знаменательное событие. Мне просто страшно оставлять страну вам с Краутом, настолько вы безответственные.
Мне почему-то вспомнилось удивление Джансу при моих словах об отсутствии у меня обязанностей. Дед действительно работает с утра до ночи, почти не оставляя себе времени на отдых, а мы с папой ему и не помогаем совсем. Я впервые подумал о том, что он ведь не так уж и молод, и ему должно быть довольно тяжело нести такую нагрузку, которая становилась еще тяжелее от того, что разделить ее было не с кем.
— Ты хоть просмотри описания, — недовольно продолжил дед. — Все же люди старались, столько документов пересмотрели, в Магическую Академию запросы посылали.
— Я посмотрю, — твердо ответил я. — В свободное время. Все равно дело это небыстрое, да и трудно совместить в одной девушке все нужные нашей семье черты.
— Нашей семье в твоей будущей жене только одна черта необходима, — проворчал он.
— Какая? — заинтересовался я.
— Наличие мозгов. Остальное для королевской семьи не столь существенно.
Намек был более чем прозрачен, но я дедову обиду прекрасно понимал и поэтому отнесся с некоторым снисхождением к его словам.
— Так ты даже мои мозги использовать не хочешь, — улыбнулся я ему. — А они в твоем полном распоряжении до обеда.
— А что только до обеда?
— У меня просто дела в городе срочные образовались, — пояснил я.
Да, дом — это намного срочнее, чем список этих дворяночек. А в него же Джансу заселить сразу не получится — там еще ремонт делать. И сад такой неухоженный, но все равно милый. Я опять вспомнил прошедшую ночь и заулыбался от нахлынувшего чувства счастья.
— Срочные дела, говоришь? Ты же уверял, что эта будет последней? — попытался меня поддеть дед.
— Так я от своих слов и не отказываюсь, — небрежно бросил я. — Так мы будем работать, или нет?
— Будем, — одобрительно сказал он. — Просто меня удивило, что ты даже посмотреть на девушек не захотел.
— А что на них смотреть? — отмахнулся я. — Все они одинаковые.
Кроме Джансу. Вот она совсем другая. Мысли устремились в сторону постоялого двора, мне так захотелось сжать ее в объятиях, убедиться, что она есть, а вовсе не пригрезилась мне. От мечтаний меня оторвало ехидное покашливание, и дальше я уже пытался не отвлекаться от этих бесконечных цифр на листах бумаги, которые упорно складывались то в ее глаза, то в улыбку, но совсем не хотели складываться в нужную итоговую сумму. Так я и промучился до обеда. Но все же некоторые несоответствия удалось найти, так что время провел с пользой, да и дед доволен остался.
Еще не выходя из дворца, я активировал свой артефакт, изменяющий внешность, незачем привлекать к моей девушке лишнее внимание. Казалось, все вокруг так же счастливы, как и я — люди улыбались, солнечные лучи играли с тут и там возникающими тенями, даже вылезший из подвала черный кот проводил меня одобрительным взглядом. Правда, на постоялом дворе выяснилось, что Джансу как ушла поутру, так до сих пор и не возвращалась, но я решил подождать ее в комнате. Надеюсь, что ожидание будет недолгим — не люблю есть в одиночестве. Я задумался, не заказать ли доставку обеда наверх, но потом с сожалением отказался от этой идеи — ведь к приходу девушки все могло остыть, а кормить ее холодным не хотелось. Нет, мы с ней спустимся вниз, я сяду напротив и буду смотреть в ее глаза, наполненные тайной. Смотреть и желать, чтобы ночь пришла как можно скорее. Я плюхнулся на кровать и прикрыл глаза. Постельное белье слабо, но пахло ею и мной. Нами. И это было прекрасно. Монеты, разбросанные по одеялу, мешали расслабиться. Долго лежать я не смог, вскочил и начал расхаживать по тому небольшому пространству, что оставалось свободным от мебели. Записку я заметил не сразу. Когда увидел, восхитился сначала тем, что Джансу обо мне все же подумала. Потом — тем, какой у нее красивый почерк — ровный, чуть угловатый и без этих завитушечек, что вошли в моду в последнее время, он казался образцом каллиграфии и скорее подходил высокопоставленному чиновнику, чем бедной орочьей девушке. Смутные подозрения зашевелились в моей душе, но я тут же забыл обо всем, когда понял, что именно написано на этом листке бумаги. Мне сухо сообщали, что вещи ее я могу оставить себе в уплату за услуги, оказанные ночью. От такого оскорбления перед глазами все померкло на какое-то время, и сознание затопила черная ярость, требующая своего выхода. Я хотел найти ее немедленно и высказать все, что я о ней думаю, всунуть ей ее мешок и распрощаться навсегда. Не хотела со мной быть, могла бы сказать прямо, а не разбрасываться оскорблениями. Я себе никогда такого не позволял, даже с теми особами, кто этого явно заслуживал.
На постоялом дворе мне не могли ничем помочь — ушла девушка довольно давно, и никто не проследил, куда именно. Желание найти ее было нестерпимым, и я пошел сразу к нашему придворному магу. Уж заклинание поиска для него не проблема. Даже если она успела добраться до Турана, не такие уж у меня плохие отношения с Гердером, чтобы я не мог инкогнито въехать в его страну и вернуть этой нахалке ее вещи. А ведь с какой страстью меня целовала! Я растаял, мечтать начал, заботился о ней, а она так гадко, так отвратительно со мной поступила. Распаленный такими мыслями, я даже забыл постучаться к инору Лангебергу. Впрочем, ни от чего серьезного я его не отвлек, он читал какой-то толстенный талмуд, судя по обложке, по порталам, при моем появлении просто заложил его сложенным пополам листом бумаги и закрыл.
— Вы должны ее немедленно найти! — почти закричал я, размахивая перед его лицом дорожным мешком Джансу.
— Это будет не так-то просто, Ваше Высочество, — бесстрастно ответил маг. — Если вы помните, у девушки был очень серьезный артефакт, препятствующий всем видам магического поиска. Боюсь, что и дракон не смог бы вам помочь.
Гаэрра действительно оказалась очень красивым городом, шумным и живым, особенно в своей центральной части, где сосредотачивались торговые лавки. Только теперь я поняла пренебрежительный отзыв мамы о нашем Радае. Да, по сравнению с гармской столицей он был мал и неказист, но, с другой стороны, Радай ведь очень молод, он только начинает строиться. Посмотрим, что из него получится лет хотя бы через пятьдесят. Я вздохнула. Гаэрра, несмотря на всю свою красоту, была для меня чужой, впрочем, как и я для нее. Я чувствовала себя ужасно одинокой, здесь у меня не было не то чтобы родных, но даже просто знакомых. Мама говорила, что со временем я обживусь, и у меня появятся друзья. Мама… Я опять вздохнула. Думаю, ей тоже не хватает наших ежедневных разговоров и занятий. Она и папа любили меня просто потому, что я есть. Возможно, Шуграт тоже любил по-своему, пытаясь устроить мою жизнь в соответствии с теми правилами, что были для него важны.
Мы шли уже по району, где не было никаких торговых лавок, только уютные домики, с легкими прозрачными заборами, впрочем, как я тут же присмотрелась, окутанные защитными заклинаниями от постороннего проникновения очень тщательно. Даже тот, что был выставлен на продажу. Похоже, в нем давно уже никто не жил. Дом выглядел одиноким, почти как я. Обо мне тоже сейчас никто не заботится, даже совета спросить не у кого, но это был мой выбор. Я попыталась отбросить грустные мысли, и заметила у стены одинокий цветок мака. Как его туда занесло? Цветок этот совсем не подходил ни этому запущенному саду перед домом, ни самой Гаэрре.
— Тебе нравится этот дом? — внезапно спросил меня Эвальд
— Нравится, — ответила я. — Только не надо говорить, что ты мне его купишь.
Принц обиженно надулся. Видно, именно это он и хотел предложить. А я со всей ясностью поняла, что нас ничего связывать не может, он попросту пытается меня купить, хоть и не называет вещи своими именами. Но в мои планы собственная продажа не входила. Завтра с утра покину этот постоялый двор, и на этом наше общение с представителем гармского правящего дома закончится. Думаю, за те несколько лет, что я собираюсь провести в Гаэрре, мы с ним больше не встретимся. Немного пугало, что Эвальд явно не привык получать отказы, но, с другой стороны, у него уже была возможность взять, что хотел, которой он не воспользовался. Я с трепетом в груди вспомнила пальцы на моей щеке и глаза с золотистыми звездочками, так близко от моих собственных глаз. И так далеко.
Ужинала я с мыслями только о том, как бы мне повежливее отделаться от своего экскурсовода. Намеков он не понимал, и даже прямое указание на то, что я устала и хочу остаться одна, было им проигнорировано. Он был полон энтузиазма устроить подаренный им букет в моей комнате. Был бы он настоящим котом, получил бы шлепок полотенцем по пушистой заднице, но, увы, принцев бить полотенцами не принято. Розы он разместил явно со знанием дела, целую лекцию мне при этом прочитал. Я даже несколько удивилась — ведь до сих пор глубоких познаний он не проявлял ни по одному вопросу. Но для принца постижение цветоводства не является такими уж важным предметом, так что сердце мое он не смягчил совершенно, и я уже направлялась к двери с твердым намерением открыть ее и пригласить своего гостя на выход, как внезапно он спросил:
— Джансу, можно тебя поцеловать?
«Иди и целуй Джансу, если так уж хочется,» — чуть было не ответила я, но вовремя опомнилась и просто сказала ему «Нет». Но Эвальду мое согласие совсем и не требовалось. Мне кажется, он меня даже и не услышал, просто облапил и полез целоваться. Я отчаянно вырывалась, злясь, что он настолько меня сильней, что даже противопоставить-то ему мне нечего, как вдруг его губы встретились с моими. И я просто перестала себе принадлежать, полностью растворившись в этих совершенно новых и неожиданных для меня ощущениях. Меня как будто захлестнуло лавиной, захлестнуло и понесло, не давая ни выбраться, ни подумать, ни даже вдохнуть лишний раз. Поцелуй дал такое чувство единения, такую потребность именно в этом мужчине, что дальнейшие действия Эвальда показались мне такими естественными, такими правильными и не вызвали ни малейшего протеста. Да что там! Я сама целовала его с неменьшим пылом, гладила гладкую жаркую кожу, мне хотелось обвиться вокруг него, стать с ним единым целым, принадлежать ему безраздельно, так же, как и он принадлежал мне сейчас. И не было ничего и никого в этот миг, кроме нас двоих.
В себя я пришла уже на кровати. Осознание того, что произошло, накрыло меня с головой. Неужели прав был брат, считая, что нельзя женщине быть одной, что она легко поддается всем соблазнам? А мама говорила, что люди не животные и вполне могут контролировать свои инстинкты. Но ведь я не смогла. Я не понимала, как такое могло случиться со мной, ведь я же этого не хотела, совсем не хотела. Я чувствовала себя гадкой и грязной. Внутри разливался холод, который рвался наружу, заливая не только душу, но и тело. Меня начало трясти.
— Ты замерзла, дорогая. Сейчас я тебя согрею.
Заботливый голос Эвальда заставил меня в ужасе отпрянуть, но он собственническим жестом притянул меня к себе, укутал нас обоих одеялом и обнял так, что при всем своем желании вырваться я не могла. Да и имело ли это сейчас хоть какой-то смысл? Ведь я уже отдала мужчине то, что порядочная девушка дарит супругу после свадьбы. Значит, прав был Эвальд, считая, что я гожусь лишь на роль содержанки? Ведь я даже не нашла в себе сил сказать ему «нет». Он бормотал мне на ухо какие-то глупости о том, какая я красивая и страстная, но от его слов мне было только гаже. Хотелось смыть с себя все случившееся, но я была лишена даже возможности встать. Речь принца становилась все более бессвязной, пока он не уткнулся мне в макушку и не засопел, как человек, честно выполнивший свой долг. Но и во сне он продолжал держать меня все так же цепко, не давая ни встать, ни даже отодвинуться, оставалось только лежать, глотать слезы и думать, какая же я дура.
Уснуть смогла я лишь под утро, но проспать мне удалось совсем мало. Эвальд зашебуршился, зевнул, посмотрел на часы, охнул и торопливо начал одеваться, совершенно меня при этом не стесняясь. Наши вещи оказались беспорядочно разбросаны по всей комнате, так что пришлось ему порыскать в поисках. Я закрыла глаза, чтобы ничего не видеть, но слышать его все равно продолжала. Я надеялась, что он уйдет, ничего не говоря, мне так было бы намного легче. Но принца вдруг потянуло на нежность, он чмокнул меня в висок и сказал:
— К обеду я вернусь. И пойдем покупать дом.
— Зачем? — глухо спросила я.
— Не могу же я встречаться с любимой женщиной на постоялом дворе, — нахально ответил он. — Здесь неудобно. Так что дом и несколько платьев для тебя — это первоочередное на сегодня.
— У меня были совсем другие планы.
— Другие? — он недоуменно на меня посмотрел. — Джансу, неужели твои планы важнее меня?
Вот так. Сбежать от жениха, чтобы стать содержанкой. Здорово у меня получилось.
— Важнее, — твердо ответила я. — Я не хочу быть с тобой. То, что случилось, — это ошибка. Ужасная ошибка.
— Да какая еще ошибка? — недовольно сказал он. — То, что случилось, это было прекрасно, у меня ни с кем еще так не было. Это как полет на южном ветре, нежном, но горячем.
— Полетаешь с кем-нибудь другим. Думаю, замену найти тебе не составит труда, — отрезала я.
— Какую еще замену? Джансу, тебе будет хорошо со мной, — продолжил он свои уговоры. — Я о тебе позабочусь, поверь. К чему тебе эти туранские родственники? Они тебя не знают и дальше великолепно проживут без этого знания. Я тебя не брошу, не бойся, даже когда женюсь — не брошу. Ты такая… У меня даже слов нет, а уж сил расстаться с тобой — и подавно. Просто, если я здесь еще немного задержусь, за мной пришлют из дворца, а мне хотелось бы этого избежать.
Я решила с ним больше не говорить, все равно он меня не слышит и не понимает. Пусть уходит. Я эту комнату покину сразу после него. Он как будто почувствовал мои мысли.
— Джансу, ты же не будешь делать глупости? — ласково сказал он.
— Нет, совершенно точно, больше я глупости делать не собираюсь.
Эвальд нервно заходил по комнате, посмотрел на часы, потом на меня, внезапно подхватил мой дорожный мешок и успокоено сказал:
— Ну все, теперь я точно уверен, что ты меня дождешься.
— Эвальд, положи мои вещи! — зло сказала я. — Это все, что у меня есть.
— За комнату я рассчитаюсь, не волнуйся. Думаю, еще несколько дней мы здесь точно пробудем, — торопливо сказал он. — И вот еще, чтобы тебе было, на что поесть.
Он небрежно вытащил из кармана горсть монет и высыпал их на одеяло. Это оказалось настолько унизительным, как будто он действительно заплатил мне за ночь, с ним проведенную. Впрочем, он ведь действительно заплатил. И собирается платить и дальше.
— Все, я убежал, — деловито сообщил он мне. — Не хочешь сказать на прощанье «Эвальд, я буду скучать, возвращайся скорее»?
— Верни мне вещи, — глухо повторила я. На успех я и не надеялась.
— Верну в обед, — довольно хохотнул он.
И наконец ушел. Я вылезла из-под одеяла, собрала свою одежду и пошла в душ. Следы прошедшей ночи я отмывала с остервенением и брезгливостью. Так вот она какая, плата за независимость — незащищенность. Я поняла одно. В моей жизни мужчин больше не будет никогда. Так. Об этом я буду думать, когда уйду отсюда. Времени у меня мало, не надо его тратить на всякие глупости. Дожидаться Эвальда я не собиралась. То, как он на меня действовал, меня пугало, я не хотела пережить еще раз уже случившееся.
Убрать пятна с постельного белья было просто — такие бытовые заклинания выходили у меня всегда отлично. Оставлять свою кровь нельзя, это мне внушили еще в раннем детстве. Тем более, такую кровь. Вещей у меня теперь было немного — только то, что на мне. Но я все равно окинула взглядом комнату, не оставила ли чего. Деньги продолжали валяться на кровати. И внезапно меня такая злость взяла. Я села за бюро, достала чистый лист бумаги и вывела:
«Ваше Высочество, к сожалению, я не знаю, сколько стоит ночь, проведенная с принцем, но надеюсь, что взятые вами мои вещи вполне ее компенсируют.».
И пусть они встанут ему поперек горла. Там были все мои артефакты, кроме одного — сбивающего поиск, его я не снимала и не отключала даже на мгновение. Что ж, будем считать это платой за собственную свободу. Планы Эвальда на меня были ничуть не более привлекательными, чем планы Гренета. Мой бывший жених казался даже более порядочным. Он хотя бы собирался взять меня женой, пусть и шестой. А этот гармский кот… Я зло захлопнула за собой дверь, за которой оставила теперь уже всю свою прошлую жизнь.
Глава 14
Эвальд
Никогда бы не подумал, что под внешней сдержанностью этой полуорчанки может скрываться такая страсть, такой огонь, опалявший меня не хуже настоящего. Губы ее призывно шептали что-то на орочьем, для меня непонятное, но оттого не менее влекущее и дурманящее не хуже крепкого вина, ее тело звало и манило меня так, как ни одно прежде. И я бы даже решил, что нынешняя моя партнерша имеет значительный опыт, если бы не оказался у нее первым. И это было таким же драгоценным подарком, как она сама. Подарком судьбы. Разворачивать его, снимая все эти ненужные обертки вокруг ее восхитительного тела, было для меня настоящей пыткой. Только тонкая грань удерживала меня от полного погружения в свои ощущения. Я боялся причинить ей вред, сделать больно и плохо. Обрушившаяся на меня лавина чувств, возникавших от ее прикосновений, ее странных слов, ее запаха, была столь сильна, что туманила мозг и пьянила не хуже вина. Я хотел быть с ней вновь и вновь, даря радость и наслаждение нам обоим, но пришлось сдержать свои аппетиты, я же прекрасно понимал, что для девушки в первый раз такое просто опасно. Видимо, Джансу испытывала те же чувства, что и я, как как внезапно ее затрясло от сдерживаемых желаний. Я обнял ее и попытался успокоить как мог, она начала от меня отстраняться, но я ее не отпустил — мне же совсем не жалко поделиться с ней своим теплом и уверенностью. Я шептал ей всякие глупости, которые так любят выслушивать женщины от своих любовников, и, похоже, это ее вполне утешило, она затихла и не шевелилась. Я умиротворенно вдыхал ее запах и думал, как это прекрасно, что мы встретились, что судьба не развела нас. В руках моих она лежала так уютно, что я невольно уткнулся в ее волосы и уснул, да так крепко, что чуть не проспал время, когда надо было возвращаться во дворец. Я осторожно собирался, чтобы не потревожить ее сон, как вдруг заметил на щеке дорожку от слез. Бедная девочка, она думает, что я теперь ее брошу. Но это совсем не так! Я решил сразу прояснить наши отношения. Я теперь — ее защитник ото всех, даже от ее родственников. Джансу запротестовала, это было так трогательно, что она не хочет меня обременять. Но слово гармского принца твердое. Сказал, позабочусь — значит, так оно и будет. Ее упрямство начинало меня несколько беспокоить, а времени, как назло, совсем не было. С деда станется при моем опоздании прислать за мной кого-нибудь из дворца, идти мне надо было срочно, даже уже не идти — бежать. Уговаривать девушку было некогда, так что я просто подхватил ее дорожный мешок. Без него она точно не уйдет, вон как переживала, когда мы ехали по Степи. Она начала возмущаться еще сильнее, а я понял, что оставил ее совсем без денег, и это как-то нехорошо с моей стороны получается. Чтобы финансы ее не волновали, я решил поступить следующим образом. Я высыпал из одного кармана все, что там было, и предупредил, что комнату эту я оплачу еще на несколько дней и что в обед я непременно появлюсь. Мне так хотелось услышать от нее «Эвальд, я буду тебя ждать», но мой осторожный намек просто проигнорировали.
По улицам я уже бежал, не думая о сохранении достоинства представителя монаршего семейства, все равно я под воздействием артефакта неузнаваем, а длиннющую дедову нотацию по поводу опоздания выслушивать не хотелось. Особенно в такой день. Сердце мое пело, перед глазами постоянно вставало лицо Джансу, такое, каким оно было в ночь нашей любви, и жизнь казалась просто прекрасной.
В кабинет к деду я влетел с боем часов, поздоровался и гордо на него посмотрел. Вот, как и обещал, пришел вовремя. Он хмыкнул:
— Надо же, в кои-то веки действительно не опоздал. Это что? — он кивнул в сторону моей ноши — дорожного мешка Джансу.
— Да так, ничего особенного, — небрежно ответил я. — Просто взял поносить.
— Делать тебе действительно нечего, если уж носильщиком подряжаешься, — недовольно сказал он. — Держи, — и передал мне папку, в которой я обнаружил листочки с портретами и описаниями девушек.
— Это что? — недоуменно спросил я.
— Я распорядился предоставить тебе всю информацию о незамужних дворянках брачного возраста, — невозмутимо ответил дед. — Разложены в порядке родовитости. Сверху лежат описания тех, кто владеет магией.
И меня такое отвращение взяло при мысли о том, что придется делать какой-то выбор, просматривать всех этих девиц, подходящих мне по происхождению и положению. Я попытался представить рядом с собой ту, чье описание лежало сверху. И, казалось бы, внешне она была вполне неплоха, а меня вдруг затошнило только от мысли, что у нас с ней что-то может быть.
— Мы совсем не об этих бумагах вчера говорили, — я торопливо захлопнул папку и бросил ее на стол. — Ты говорил о проверке документов по налогам.
— Так я же вижу, что пока не женишься, толку от тебя не будет, — мрачно сказал он мне. — И совсем необязательно, что он появится, когда наконец случится это знаменательное событие. Мне просто страшно оставлять страну вам с Краутом, настолько вы безответственные.
Мне почему-то вспомнилось удивление Джансу при моих словах об отсутствии у меня обязанностей. Дед действительно работает с утра до ночи, почти не оставляя себе времени на отдых, а мы с папой ему и не помогаем совсем. Я впервые подумал о том, что он ведь не так уж и молод, и ему должно быть довольно тяжело нести такую нагрузку, которая становилась еще тяжелее от того, что разделить ее было не с кем.
— Ты хоть просмотри описания, — недовольно продолжил дед. — Все же люди старались, столько документов пересмотрели, в Магическую Академию запросы посылали.
— Я посмотрю, — твердо ответил я. — В свободное время. Все равно дело это небыстрое, да и трудно совместить в одной девушке все нужные нашей семье черты.
— Нашей семье в твоей будущей жене только одна черта необходима, — проворчал он.
— Какая? — заинтересовался я.
— Наличие мозгов. Остальное для королевской семьи не столь существенно.
Намек был более чем прозрачен, но я дедову обиду прекрасно понимал и поэтому отнесся с некоторым снисхождением к его словам.
— Так ты даже мои мозги использовать не хочешь, — улыбнулся я ему. — А они в твоем полном распоряжении до обеда.
— А что только до обеда?
— У меня просто дела в городе срочные образовались, — пояснил я.
Да, дом — это намного срочнее, чем список этих дворяночек. А в него же Джансу заселить сразу не получится — там еще ремонт делать. И сад такой неухоженный, но все равно милый. Я опять вспомнил прошедшую ночь и заулыбался от нахлынувшего чувства счастья.
— Срочные дела, говоришь? Ты же уверял, что эта будет последней? — попытался меня поддеть дед.
— Так я от своих слов и не отказываюсь, — небрежно бросил я. — Так мы будем работать, или нет?
— Будем, — одобрительно сказал он. — Просто меня удивило, что ты даже посмотреть на девушек не захотел.
— А что на них смотреть? — отмахнулся я. — Все они одинаковые.
Кроме Джансу. Вот она совсем другая. Мысли устремились в сторону постоялого двора, мне так захотелось сжать ее в объятиях, убедиться, что она есть, а вовсе не пригрезилась мне. От мечтаний меня оторвало ехидное покашливание, и дальше я уже пытался не отвлекаться от этих бесконечных цифр на листах бумаги, которые упорно складывались то в ее глаза, то в улыбку, но совсем не хотели складываться в нужную итоговую сумму. Так я и промучился до обеда. Но все же некоторые несоответствия удалось найти, так что время провел с пользой, да и дед доволен остался.
Еще не выходя из дворца, я активировал свой артефакт, изменяющий внешность, незачем привлекать к моей девушке лишнее внимание. Казалось, все вокруг так же счастливы, как и я — люди улыбались, солнечные лучи играли с тут и там возникающими тенями, даже вылезший из подвала черный кот проводил меня одобрительным взглядом. Правда, на постоялом дворе выяснилось, что Джансу как ушла поутру, так до сих пор и не возвращалась, но я решил подождать ее в комнате. Надеюсь, что ожидание будет недолгим — не люблю есть в одиночестве. Я задумался, не заказать ли доставку обеда наверх, но потом с сожалением отказался от этой идеи — ведь к приходу девушки все могло остыть, а кормить ее холодным не хотелось. Нет, мы с ней спустимся вниз, я сяду напротив и буду смотреть в ее глаза, наполненные тайной. Смотреть и желать, чтобы ночь пришла как можно скорее. Я плюхнулся на кровать и прикрыл глаза. Постельное белье слабо, но пахло ею и мной. Нами. И это было прекрасно. Монеты, разбросанные по одеялу, мешали расслабиться. Долго лежать я не смог, вскочил и начал расхаживать по тому небольшому пространству, что оставалось свободным от мебели. Записку я заметил не сразу. Когда увидел, восхитился сначала тем, что Джансу обо мне все же подумала. Потом — тем, какой у нее красивый почерк — ровный, чуть угловатый и без этих завитушечек, что вошли в моду в последнее время, он казался образцом каллиграфии и скорее подходил высокопоставленному чиновнику, чем бедной орочьей девушке. Смутные подозрения зашевелились в моей душе, но я тут же забыл обо всем, когда понял, что именно написано на этом листке бумаги. Мне сухо сообщали, что вещи ее я могу оставить себе в уплату за услуги, оказанные ночью. От такого оскорбления перед глазами все померкло на какое-то время, и сознание затопила черная ярость, требующая своего выхода. Я хотел найти ее немедленно и высказать все, что я о ней думаю, всунуть ей ее мешок и распрощаться навсегда. Не хотела со мной быть, могла бы сказать прямо, а не разбрасываться оскорблениями. Я себе никогда такого не позволял, даже с теми особами, кто этого явно заслуживал.
На постоялом дворе мне не могли ничем помочь — ушла девушка довольно давно, и никто не проследил, куда именно. Желание найти ее было нестерпимым, и я пошел сразу к нашему придворному магу. Уж заклинание поиска для него не проблема. Даже если она успела добраться до Турана, не такие уж у меня плохие отношения с Гердером, чтобы я не мог инкогнито въехать в его страну и вернуть этой нахалке ее вещи. А ведь с какой страстью меня целовала! Я растаял, мечтать начал, заботился о ней, а она так гадко, так отвратительно со мной поступила. Распаленный такими мыслями, я даже забыл постучаться к инору Лангебергу. Впрочем, ни от чего серьезного я его не отвлек, он читал какой-то толстенный талмуд, судя по обложке, по порталам, при моем появлении просто заложил его сложенным пополам листом бумаги и закрыл.
— Вы должны ее немедленно найти! — почти закричал я, размахивая перед его лицом дорожным мешком Джансу.
— Это будет не так-то просто, Ваше Высочество, — бесстрастно ответил маг. — Если вы помните, у девушки был очень серьезный артефакт, препятствующий всем видам магического поиска. Боюсь, что и дракон не смог бы вам помочь.