— Но…
— И я буквально ненавижу себя за то, как отреагировал. Что заставил вас чувствовать себя плохо.
— А я, — говорит Итан, — ненавижу себя за то, что ты из-за моего молчания думал, будто у меня проблемы с твоей ориентацией.
— Да я сам себя накрутил.
Итан качает головой.
— Мне стоило выразиться яснее. И отвечать тебе каждый день. Прости, Арт.
— Я не в обиде.
— Знаю. Просто жалею, что не повел себя по-другому.
В гостиной воцаряется тишина.
— Что ж, — говорю я наконец. — Возможно, нам требуется перезапуск.
— Перезапуск?..
— Джесси, Итан. Мне нужно вам кое-что рассказать. — Я выдерживаю паузу. — Я гей.
Они переглядываются.
— Мы знаем?.. — неуверенно отвечает Джесси.
— Нет, это же перезапуск. Ответьте как-нибудь по-другому.
— Ладно, — кивает Джесси. — И как ты хочешь, чтобы мы ответили?
— Да как вы сами хотите. Например, «вау, круто», или «ну ты даешь, чувак», или «офигеть, вот так новости».
— Вау, круто, ну ты даешь, чувак, — говорит Джесси.
— Офигеть, вот так новости, — добавляет Итан.
— Ага, отлично. Теперь вы.
Джесси хмурится.
— Ты имеешь в виду…
— Так что за Сложная Тема, ребят? — перебиваю я громко. — Что вы хотели мне рассказать?
— Ну… — начинает Джесси.
Итан с ухмылкой утыкается в телефон.
— Мы с Итаном встречаемся.
— Что? Да ладно! — Я хлопаю в ладоши. — Я так за вас рад. Это НЕРЕАЛЬНО РОМАНТИЧНО.
Джесси смеется.
— Можешь чуть умерить восторги.
— Ладно, но я правда за вас рад. Вы ведь знаете?
— Знаем. — Джесси пожимает плечами. — Хотя мы сами пока не привыкли. Столько всего изменилось.
— Ну, вы мои лучшие друзья. Это уж точно не изменится.
— Ага. — Джесси шмыгает носом, продолжая улыбаться, и встает с дивана. — А ну-ка подвинься.
В следующую секунду меня вдавливает в подлокотник.
— Эй, где твое уважение к личному пространству? — шутливо возмущаюсь я, пытаясь выпихнуть ее из кресла.
Джесси обвивает меня руками.
— Забыла в Джорджии.
Внезапно телефон вибрирует новым сообщением. Джесси беззастенчиво заглядывает мне через плечо.
Люблю тебя, чувак.
Отправитель — Итан. И это сообщение не в групповой чат, а в наш личный.
Когда я поднимаю глаза, он уже на полпути к креслу.
— Я тоже хочу, — заявляет Итан, прежде чем плюхнуться нам обоим на колени.
Я падаю на диван рядом с Беном.
— Наконец-то все эти ужасные люди свалили.
— Наконец-то, — соглашается он, подтягивая меня к себе. Забавно: при других Бен боится меня даже коснуться, а стоит нам остаться наедине, как торопится стереть любую дистанцию. — Хотя Итан с Джесси мне понравились.
— Итан-с-Джесси. В одно слово. До сих пор не верится.
— Представляю.
— Ужасно странно. Хотя я правда за них счастлив. — Я улыбаюсь Бену. — А может быть, просто счастлив.
Он зарывается лицом мне в плечо.
— Я понимаю, о чем ты.
— Господи, мы с тобой как двое престарелых папаш.
Бен смеется.
— Почему?
— Дети разъехались, а мы сидим дома и занимаемся ничегонеделанием.
— Мне нравится заниматься с тобой ничегонеделанием.
Я улыбаюсь еще шире.
— Мне тоже.
И это правда. Даже не могу выразить. Мне всегда казалось, что любовь — череда эффектных моментов, без пустых диалогов и пауз в сюжете. Но если паузы — это вот такие тихие минуты наедине, возможно, их серьезно недооценивают.
— Надо каждый день так проводить, — говорю я.
— Каждый из оставшихся двух? — спрашивает Бен со своей печальной полуулыбкой.
У меня падает сердце.
— О.
— Прости. Опять я все испортил.
— Нет. — Я целую его в лоб. — Ты всего лишь честен, как и обещал.
Бен кивает.
— Хоть я и не в восторге от этой правды.
— Я тоже, — отвечает он мягко.
— Ладно. Иди сюда. — Я тяну его за собой на диван, пока мы не оказываемся лицом к лицу. Бен утыкается носом мне в изгиб шеи, делает глубокий вдох, и сердце тут же пускается вскачь. Его грусть почти осязаема. Не думаю, что я был к ней готов.
Я чуть отстраняюсь и несколько секунд разглядываю его в упор: густые ресницы, отбрасывающие тень на покрасневшие щеки, созвездие веснушек на носу. Тишина в гостиной становится такой плотной, что можно зачерпнуть ложкой. Я снова прижимаюсь губами к его лбу.
Глубокий вдох.
— Ладно, — говорю я наконец. — Что будем делать через два дня?
— И я буквально ненавижу себя за то, как отреагировал. Что заставил вас чувствовать себя плохо.
— А я, — говорит Итан, — ненавижу себя за то, что ты из-за моего молчания думал, будто у меня проблемы с твоей ориентацией.
— Да я сам себя накрутил.
Итан качает головой.
— Мне стоило выразиться яснее. И отвечать тебе каждый день. Прости, Арт.
— Я не в обиде.
— Знаю. Просто жалею, что не повел себя по-другому.
В гостиной воцаряется тишина.
— Что ж, — говорю я наконец. — Возможно, нам требуется перезапуск.
— Перезапуск?..
— Джесси, Итан. Мне нужно вам кое-что рассказать. — Я выдерживаю паузу. — Я гей.
Они переглядываются.
— Мы знаем?.. — неуверенно отвечает Джесси.
— Нет, это же перезапуск. Ответьте как-нибудь по-другому.
— Ладно, — кивает Джесси. — И как ты хочешь, чтобы мы ответили?
— Да как вы сами хотите. Например, «вау, круто», или «ну ты даешь, чувак», или «офигеть, вот так новости».
— Вау, круто, ну ты даешь, чувак, — говорит Джесси.
— Офигеть, вот так новости, — добавляет Итан.
— Ага, отлично. Теперь вы.
Джесси хмурится.
— Ты имеешь в виду…
— Так что за Сложная Тема, ребят? — перебиваю я громко. — Что вы хотели мне рассказать?
— Ну… — начинает Джесси.
Итан с ухмылкой утыкается в телефон.
— Мы с Итаном встречаемся.
— Что? Да ладно! — Я хлопаю в ладоши. — Я так за вас рад. Это НЕРЕАЛЬНО РОМАНТИЧНО.
Джесси смеется.
— Можешь чуть умерить восторги.
— Ладно, но я правда за вас рад. Вы ведь знаете?
— Знаем. — Джесси пожимает плечами. — Хотя мы сами пока не привыкли. Столько всего изменилось.
— Ну, вы мои лучшие друзья. Это уж точно не изменится.
— Ага. — Джесси шмыгает носом, продолжая улыбаться, и встает с дивана. — А ну-ка подвинься.
В следующую секунду меня вдавливает в подлокотник.
— Эй, где твое уважение к личному пространству? — шутливо возмущаюсь я, пытаясь выпихнуть ее из кресла.
Джесси обвивает меня руками.
— Забыла в Джорджии.
Внезапно телефон вибрирует новым сообщением. Джесси беззастенчиво заглядывает мне через плечо.
Люблю тебя, чувак.
Отправитель — Итан. И это сообщение не в групповой чат, а в наш личный.
Когда я поднимаю глаза, он уже на полпути к креслу.
— Я тоже хочу, — заявляет Итан, прежде чем плюхнуться нам обоим на колени.
Я падаю на диван рядом с Беном.
— Наконец-то все эти ужасные люди свалили.
— Наконец-то, — соглашается он, подтягивая меня к себе. Забавно: при других Бен боится меня даже коснуться, а стоит нам остаться наедине, как торопится стереть любую дистанцию. — Хотя Итан с Джесси мне понравились.
— Итан-с-Джесси. В одно слово. До сих пор не верится.
— Представляю.
— Ужасно странно. Хотя я правда за них счастлив. — Я улыбаюсь Бену. — А может быть, просто счастлив.
Он зарывается лицом мне в плечо.
— Я понимаю, о чем ты.
— Господи, мы с тобой как двое престарелых папаш.
Бен смеется.
— Почему?
— Дети разъехались, а мы сидим дома и занимаемся ничегонеделанием.
— Мне нравится заниматься с тобой ничегонеделанием.
Я улыбаюсь еще шире.
— Мне тоже.
И это правда. Даже не могу выразить. Мне всегда казалось, что любовь — череда эффектных моментов, без пустых диалогов и пауз в сюжете. Но если паузы — это вот такие тихие минуты наедине, возможно, их серьезно недооценивают.
— Надо каждый день так проводить, — говорю я.
— Каждый из оставшихся двух? — спрашивает Бен со своей печальной полуулыбкой.
У меня падает сердце.
— О.
— Прости. Опять я все испортил.
— Нет. — Я целую его в лоб. — Ты всего лишь честен, как и обещал.
Бен кивает.
— Хоть я и не в восторге от этой правды.
— Я тоже, — отвечает он мягко.
— Ладно. Иди сюда. — Я тяну его за собой на диван, пока мы не оказываемся лицом к лицу. Бен утыкается носом мне в изгиб шеи, делает глубокий вдох, и сердце тут же пускается вскачь. Его грусть почти осязаема. Не думаю, что я был к ней готов.
Я чуть отстраняюсь и несколько секунд разглядываю его в упор: густые ресницы, отбрасывающие тень на покрасневшие щеки, созвездие веснушек на носу. Тишина в гостиной становится такой плотной, что можно зачерпнуть ложкой. Я снова прижимаюсь губами к его лбу.
Глубокий вдох.
— Ладно, — говорю я наконец. — Что будем делать через два дня?