На этот раз Кент не улыбается — только прикусывает губу и кивает.
— По крайней мере, за тобой не ходят по пятам в продуктовых, будто ты непременно что-то стыришь. И вряд ли спрашивают, поступил ты в Йель своими мозгами или прошел по квоте национального разнообразия. Вот это — реально отстой.
Я отвожу взгляд. Ощущения такие, будто мне дали под дых.
— Прости, я…
Пару неловких секунд мы оба молчим. В сравнении с проблемами, с которыми регулярно сталкивается Кент, мое неочевидное пуэрториканство выглядит просто смешно. Надо же было так облажаться.
— Гм. Пожалуй, пора спасать Алиму от Дил… Дигби.
— Ага. Ну, еще увидимся.
Разумеется, мы больше не увидимся — но теперь мне почему-то кажется, что это к лучшему.
Я возвращаюсь к Дилану и хватаю его за локоть.
— Прошу прощения, — говорю я Алиме, поспешно оттаскивая его в сторону. — Пора валить.
— Шутишь? Я уже понял, что ошибся насчет вибраций Кента. Они определенно вечерние! Да этот парень мечтает, чтобы вы уединились в сортире и половили там его Пикачу.
— Понятия не имею, о чем ты. Вернемся домой — поставлю тебе лекцию о мужском однополом сексе. — Я мотаю головой. — Ди, мне здесь не место. Я не собираюсь тусоваться в Йеле ни с Кентом, ни с Артуром. Хватит вранья.
— Ты к себе несправедлив.
— Возможно. Зато честен.
Я чуть не бегом припускаю к лестнице и выходу из парка.
Пустая трата времени. Как я вообще мог подумать, что Артур здесь будет. Что у мироздания есть насчет нас какой-то гранд-план. Это же надо было запасть на парня с почты до такой степени, чтобы отправиться на встречу абитуриентов Йеля — а на выходе получить только разочарование в собственном будущем.
Похоже, я опять в начале. Но на этот раз даже не представляю, куда двигаться.
13 июля, пятница
Чертовски сложно сосредоточиться на Angry Birds , когда Хадсон и Харриет смеются и увлеченно делают селфи в двух шагах от тебя.
— У меня мешки под глазами, как у… — Хадсон медлит, подыскивая верное слово.
— Как у панды? — подсказывает Харриет и, откинув волосы назад, выгибает грудь колесом. — Сделай лицо попроще. Отвлечет от твоего побитого вида.
— Спасибо за удар по самолюбию.
— Просто стараюсь быть честной. Тебе бы выспаться нормально.
Не знаю, зачем нужно высыпаться, если все равно накладываешь на фотографии чертову уйму фильтров. Впрочем, не мне судить Харриет. Она умудрилась сделать из своего инстаграма бизнес — в буквальном смысле. Помнится, однажды она рекламировала полезные соки, от которых у нее болел живот, зато за каждый пост платили двести баксов. Потом была целая серия по тегу #МойБойфренд, где она делала Дилану шуточный макияж — подводила яркими красками скулы и глаза. Тот остался чертовски доволен результатом и привлеченным вниманием. А Харриет так гордилась этими фотками, что даже не удалила их после расставания. Меня она тоже пробовала отмечать на снимках, но это всякий раз заканчивалось пшиком. Сперва в профиле прибавлялось два десятка подписчиков, а потом они медленно отваливались один за другим — потому что никому не интересно крутое граффити из городских туалетов. Ну, или мои фото с Хадсоном.
— Нет, это еще хуже, — говорит Хадсон после очередной попытки. — Видимо, сегодня не мой день. Забей.
Он всегда был к себе слишком строг.
— Ну еще разок, — уговаривает его Харриет. — Глупые лица, окей?
— Как скажешь, Босс.
Хадсон подпирает подбородок кулаком и устремляет взгляд в небо — вылитый философ за минуту до крика «Эврика!». Харриет посылает зрителям воздушный поцелуй. Камера щелкает, и они снова сталкиваются плечами над телефоном.
— Мне нравится, — решает Харриет. — Надо придумать подпись.
— Погоди-ка…
— Да ладно, ты тут красавчик!
— Не. — Хадсон растягивает фото пальцами, и оба резко оборачиваются. Впившись в меня взглядом.
Видимо, я испортил им селфи. Их единственное удачное селфи. Потому что, разумеется, подсматривал за фотосетом — вместо того чтобы пялиться в собственный телефон. Хадсон качает головой и отводит глаза. Я чувствую, как стремительно краснею, но усилием воли возвращаюсь к Angry Birds и выкидываю это дурацкое происшествие из головы.
По крайней мере пытаюсь. Подслушивать-то мне никто не запретит.
— Признай, он тут тоже неплохо получился, — тихонько говорит Харриет.
— Даже не смей, — яростно шепчет Хадсон.
Еще месяц, и я освобожусь из этого ада.
Когда я захожу в Dream & Bean , Дилан сидит у окна.
— Биг-Бен решил заглянуть ко мне в офис! — провозглашает он, убирая рюкзак с соседнего стула.
— Твоему офису требуется стол побольше.
— Кому нужны столы, когда есть такой чудесный вид! — Он указывает на панорамное окно.
— Ага, на помойку.
Три мешка с мусором, строго говоря. Впрочем, из спальни Хадсона открывается вид еще лучше — на кирпичную стену.
— Хочешь чего-нибудь выпить? Я немедленно отдам распоряжение секретарю.
— Ты здесь завсегдатай, а не владелец.
— С чего столько желчи, Биг-Бен?
— Окей, краткое содержание предыдущих серий: я загремел в летнюю школу с бывшим бойфрендом. Встретил клевого парня и тут же его потерял. Жизнь — отстой.
Прошлой ночью я долго не мог заснуть, думая о Хадсоне и Артуре. О Хадсоне — потому что злился из-за перспективы снова столкнуться с ним утром. Об Артуре — потому что только теперь понял, как облажался с идеей поисков. До вчерашнего дня и встречи с Самантой я вообще не рассматривал эту возможность всерьез. Все-таки мы в Нью-Йорке, а я почти ничего о нем не знаю. Но потом на сцене появилась Нэнси Дрю из кофешопа — и вселила в меня ненужную надежду. Вообще-то сходка абитуриентов Йеля была неплохой зацепкой, однако продемонстрировала лишь то, как сильно я хотел найти Артура. Улыбнуться ему еще раз и посмотреть, что из этого получится.
— С таким лицом ты точно не засидишься в холостяках, — говорит Дилан, поигрывая бровями, но я не в настроении для флирта.
— Мир будто наказывает меня за желание быть счастливым, — отвечаю я. Мне уже начинает казаться, что проще было дать Хадсону второй шанс. Может, тогда все было бы лучше.
— Или ты стал жертвой пятницы тринадцатого.
— Ну, по крайней мере, у нас остается наш марафон.
Дилан секунду молчит.
— Только без Саманты.
— Уверен, она скоро объявится.
Нет, на самом деле не уверен. Она так ничего и не написала со вчерашнего вечера.
Не хочу показаться засранцем, но на самом деле я немного рад, что у Дилана с Самантой не заладилось. Поймите меня правильно: он мой самый лучший на свете друг, и я искренне желаю ему счастья. Вот только у него не получается одновременно быть моим лучшим другом и чьим-то бойфрендом. Стоит Дилану кого-то подцепить, как эта девчонка становится единственной темой для разговоров, а все мои проблемы будто заметаются под коврик. Может, я необъективен, конечно. Но когда он крутит очередной роман, я словно исчезаю из реальности. Папа однажды спросил, нет ли у меня к Дилану тайных чувств, но нет, дело не в этом. Он правда классный чувак, и я за него любому задницу надеру. Но иногда мне хочется, чтобы Дилан оставался собой, даже когда с кем-то встречается. Хочется ощущать себя нужным и значимым не только пока он тоскует в ожидании Той Самой.
В горле пересыхает, так что я встаю и направляюсь к бару самообслуживания. Пока кулер наполняет бесплатной водой бесплатный пластиковый стаканчик, я от скуки разглядываю доску объявлений. Рекламные флаеры, протестные плакаты, предложения выгула собак, какие-то телефоны…
И мое лицо.
Мое лицо на доске объявлений.
Вода переливается через край стакана, но мне не хватает ни вежливости, ни здравомыслия ее вытереть.
Что я натворил? За что меня разыскивают?! Стоп. Секундочку. Это не полицейский фоторобот и не зернистый кадр с камер наблюдения. Мое лицо вырезано с инстаграмного фото — кажется, сделанного через секунду после того, как я засветил Хадсону снежком. Это он его сюда повесил? Я уже хочу позвать Дилана, как вдруг лишаюсь дара речи, заметив под снимком еще и подпись:
Ты тот парень с почты?
Честно говоря, я сейчас от смущения сгореть готов. Сам не верю, что это делаю, но…
Мы проговорили несколько минут в почтовом отделении на Лексингтон-авеню. Я был в галстуке с хот-догами, а ты отправлял коробку с вещами бывшему.
Я до сих пор вспоминаю твой смех. И жутко жалею, что не попросил номер телефона.
Мироздание, дашь мне еще один шанс?
— По крайней мере, за тобой не ходят по пятам в продуктовых, будто ты непременно что-то стыришь. И вряд ли спрашивают, поступил ты в Йель своими мозгами или прошел по квоте национального разнообразия. Вот это — реально отстой.
Я отвожу взгляд. Ощущения такие, будто мне дали под дых.
— Прости, я…
Пару неловких секунд мы оба молчим. В сравнении с проблемами, с которыми регулярно сталкивается Кент, мое неочевидное пуэрториканство выглядит просто смешно. Надо же было так облажаться.
— Гм. Пожалуй, пора спасать Алиму от Дил… Дигби.
— Ага. Ну, еще увидимся.
Разумеется, мы больше не увидимся — но теперь мне почему-то кажется, что это к лучшему.
Я возвращаюсь к Дилану и хватаю его за локоть.
— Прошу прощения, — говорю я Алиме, поспешно оттаскивая его в сторону. — Пора валить.
— Шутишь? Я уже понял, что ошибся насчет вибраций Кента. Они определенно вечерние! Да этот парень мечтает, чтобы вы уединились в сортире и половили там его Пикачу.
— Понятия не имею, о чем ты. Вернемся домой — поставлю тебе лекцию о мужском однополом сексе. — Я мотаю головой. — Ди, мне здесь не место. Я не собираюсь тусоваться в Йеле ни с Кентом, ни с Артуром. Хватит вранья.
— Ты к себе несправедлив.
— Возможно. Зато честен.
Я чуть не бегом припускаю к лестнице и выходу из парка.
Пустая трата времени. Как я вообще мог подумать, что Артур здесь будет. Что у мироздания есть насчет нас какой-то гранд-план. Это же надо было запасть на парня с почты до такой степени, чтобы отправиться на встречу абитуриентов Йеля — а на выходе получить только разочарование в собственном будущем.
Похоже, я опять в начале. Но на этот раз даже не представляю, куда двигаться.
13 июля, пятница
Чертовски сложно сосредоточиться на Angry Birds , когда Хадсон и Харриет смеются и увлеченно делают селфи в двух шагах от тебя.
— У меня мешки под глазами, как у… — Хадсон медлит, подыскивая верное слово.
— Как у панды? — подсказывает Харриет и, откинув волосы назад, выгибает грудь колесом. — Сделай лицо попроще. Отвлечет от твоего побитого вида.
— Спасибо за удар по самолюбию.
— Просто стараюсь быть честной. Тебе бы выспаться нормально.
Не знаю, зачем нужно высыпаться, если все равно накладываешь на фотографии чертову уйму фильтров. Впрочем, не мне судить Харриет. Она умудрилась сделать из своего инстаграма бизнес — в буквальном смысле. Помнится, однажды она рекламировала полезные соки, от которых у нее болел живот, зато за каждый пост платили двести баксов. Потом была целая серия по тегу #МойБойфренд, где она делала Дилану шуточный макияж — подводила яркими красками скулы и глаза. Тот остался чертовски доволен результатом и привлеченным вниманием. А Харриет так гордилась этими фотками, что даже не удалила их после расставания. Меня она тоже пробовала отмечать на снимках, но это всякий раз заканчивалось пшиком. Сперва в профиле прибавлялось два десятка подписчиков, а потом они медленно отваливались один за другим — потому что никому не интересно крутое граффити из городских туалетов. Ну, или мои фото с Хадсоном.
— Нет, это еще хуже, — говорит Хадсон после очередной попытки. — Видимо, сегодня не мой день. Забей.
Он всегда был к себе слишком строг.
— Ну еще разок, — уговаривает его Харриет. — Глупые лица, окей?
— Как скажешь, Босс.
Хадсон подпирает подбородок кулаком и устремляет взгляд в небо — вылитый философ за минуту до крика «Эврика!». Харриет посылает зрителям воздушный поцелуй. Камера щелкает, и они снова сталкиваются плечами над телефоном.
— Мне нравится, — решает Харриет. — Надо придумать подпись.
— Погоди-ка…
— Да ладно, ты тут красавчик!
— Не. — Хадсон растягивает фото пальцами, и оба резко оборачиваются. Впившись в меня взглядом.
Видимо, я испортил им селфи. Их единственное удачное селфи. Потому что, разумеется, подсматривал за фотосетом — вместо того чтобы пялиться в собственный телефон. Хадсон качает головой и отводит глаза. Я чувствую, как стремительно краснею, но усилием воли возвращаюсь к Angry Birds и выкидываю это дурацкое происшествие из головы.
По крайней мере пытаюсь. Подслушивать-то мне никто не запретит.
— Признай, он тут тоже неплохо получился, — тихонько говорит Харриет.
— Даже не смей, — яростно шепчет Хадсон.
Еще месяц, и я освобожусь из этого ада.
Когда я захожу в Dream & Bean , Дилан сидит у окна.
— Биг-Бен решил заглянуть ко мне в офис! — провозглашает он, убирая рюкзак с соседнего стула.
— Твоему офису требуется стол побольше.
— Кому нужны столы, когда есть такой чудесный вид! — Он указывает на панорамное окно.
— Ага, на помойку.
Три мешка с мусором, строго говоря. Впрочем, из спальни Хадсона открывается вид еще лучше — на кирпичную стену.
— Хочешь чего-нибудь выпить? Я немедленно отдам распоряжение секретарю.
— Ты здесь завсегдатай, а не владелец.
— С чего столько желчи, Биг-Бен?
— Окей, краткое содержание предыдущих серий: я загремел в летнюю школу с бывшим бойфрендом. Встретил клевого парня и тут же его потерял. Жизнь — отстой.
Прошлой ночью я долго не мог заснуть, думая о Хадсоне и Артуре. О Хадсоне — потому что злился из-за перспективы снова столкнуться с ним утром. Об Артуре — потому что только теперь понял, как облажался с идеей поисков. До вчерашнего дня и встречи с Самантой я вообще не рассматривал эту возможность всерьез. Все-таки мы в Нью-Йорке, а я почти ничего о нем не знаю. Но потом на сцене появилась Нэнси Дрю из кофешопа — и вселила в меня ненужную надежду. Вообще-то сходка абитуриентов Йеля была неплохой зацепкой, однако продемонстрировала лишь то, как сильно я хотел найти Артура. Улыбнуться ему еще раз и посмотреть, что из этого получится.
— С таким лицом ты точно не засидишься в холостяках, — говорит Дилан, поигрывая бровями, но я не в настроении для флирта.
— Мир будто наказывает меня за желание быть счастливым, — отвечаю я. Мне уже начинает казаться, что проще было дать Хадсону второй шанс. Может, тогда все было бы лучше.
— Или ты стал жертвой пятницы тринадцатого.
— Ну, по крайней мере, у нас остается наш марафон.
Дилан секунду молчит.
— Только без Саманты.
— Уверен, она скоро объявится.
Нет, на самом деле не уверен. Она так ничего и не написала со вчерашнего вечера.
Не хочу показаться засранцем, но на самом деле я немного рад, что у Дилана с Самантой не заладилось. Поймите меня правильно: он мой самый лучший на свете друг, и я искренне желаю ему счастья. Вот только у него не получается одновременно быть моим лучшим другом и чьим-то бойфрендом. Стоит Дилану кого-то подцепить, как эта девчонка становится единственной темой для разговоров, а все мои проблемы будто заметаются под коврик. Может, я необъективен, конечно. Но когда он крутит очередной роман, я словно исчезаю из реальности. Папа однажды спросил, нет ли у меня к Дилану тайных чувств, но нет, дело не в этом. Он правда классный чувак, и я за него любому задницу надеру. Но иногда мне хочется, чтобы Дилан оставался собой, даже когда с кем-то встречается. Хочется ощущать себя нужным и значимым не только пока он тоскует в ожидании Той Самой.
В горле пересыхает, так что я встаю и направляюсь к бару самообслуживания. Пока кулер наполняет бесплатной водой бесплатный пластиковый стаканчик, я от скуки разглядываю доску объявлений. Рекламные флаеры, протестные плакаты, предложения выгула собак, какие-то телефоны…
И мое лицо.
Мое лицо на доске объявлений.
Вода переливается через край стакана, но мне не хватает ни вежливости, ни здравомыслия ее вытереть.
Что я натворил? За что меня разыскивают?! Стоп. Секундочку. Это не полицейский фоторобот и не зернистый кадр с камер наблюдения. Мое лицо вырезано с инстаграмного фото — кажется, сделанного через секунду после того, как я засветил Хадсону снежком. Это он его сюда повесил? Я уже хочу позвать Дилана, как вдруг лишаюсь дара речи, заметив под снимком еще и подпись:
Ты тот парень с почты?
Честно говоря, я сейчас от смущения сгореть готов. Сам не верю, что это делаю, но…
Мы проговорили несколько минут в почтовом отделении на Лексингтон-авеню. Я был в галстуке с хот-догами, а ты отправлял коробку с вещами бывшему.
Я до сих пор вспоминаю твой смех. И жутко жалею, что не попросил номер телефона.
Мироздание, дашь мне еще один шанс?