– Конечно, знает. Она ждала его. С болью в сердце.

– Так было в Лос-Анджелесе, – произнес он. И это был не вопрос. – Подумать только, я хотел несколько раз врезать ему по морде за то, что он посмел причинить ей боль.

– Мне даже немного смешно это слышать. Хотя это неправильно. Одна из причин, по которым Мэл сюда приехала, заключалась в том, что тут ее никто не знает. Никто не смотрит на нее с жалостью. Никто не спрашивает по пятнадцать раз на дню, как она поживает, не похудела ли еще, нормально ли ей спится… Я думала, что она рассказала тебе, поскольку…

– Она сдерживает себя, – кивнул он. – Теперь я понимаю почему.

– А я все разболтала. Не могу определиться, что за чувство я сейчас испытываю – вины или облегчения. Человек, который взваливает на себя бремя заботы о ней, должен знать, через что она прошла. Что она испытывает. – Джоуи вздохнула. – Я считала, что она здесь и неделю не продержится.

– Она тоже так думала. – Джек помолчал минуту, а затем продолжил: – Представляешь, сколько мужества ей потребовалось, чтобы бросить хорошую работу в Лос-Анджелесе и приехать в этот маленький городок, работать с таким человеком, как Док Маллинз? Она немного рассказала мне о том, что из себя представляет городская медицина. Зона боевых действий – вот как Мэл ее назвала. Она предполагала, что жизнь здесь скучная и непримечательная. А потом бац – и она едет в больницу с пациентом в кузове старого пикапа по нашим раздолбанным дорогам, удерживая над головой пакет с жидкостью для внутривенных вливаний, и дрожит от холода. Боже, да я мог бы с ней в разведку сходить.

– Мэл всегда была крутой штучкой, но смерть Марка действительно выбила ее из колеи. Вот почему она так поступила – ее стал пугать даже простой поход в банк или в магазин.

– И еще она ненавидит оружие, – добавил он. – Это в маленьком-то городке, где у всех есть оружие, потому что тут без него действительно не обойтись.

– О боже. Послушай, это не секрет – я умоляла ее не делать этого, посчитав это каким-то безумием. И убеждала ее, что нельзя так резко менять обстановку, – призналась Джоуи. – Однако похоже, что ей почему-то становится лучше. Возможно, это результат того, что она называет провинциальной медициной. Либо причина кроется в тебе.

– Она тяготится гнетом воспоминаний, – ответил Джек. – Когда ей становится грустно. Но когда это состояние проходит, от нее будто свет начинает исходить. Тебе следовало бы увидеть ее на следующее утро после того, как она первый раз помогла принять роды в клинике у Дока. Она сказала, что ощущает себя победителем. Никогда еще не видел, чтобы кто-нибудь выглядел таким воодушевленным. – Вспоминая об этом, он усмехнулся, но в его смехе слышались мрачные нотки.

– Знаешь что… Думаю, пора закругляться. Я поеду домой к Мэл и подожду, пока она не вернется, чтобы побыть с ней рядом.

– Позволь Проповеднику тебя отвезти, – предложил он. – Наши дороги по ночам, раскиснув от дождя, могут быть опасными, если ты не местный житель. В первую ночь, когда Мэл ехала к обещанному ей дому, она соскользнула на такую обочину, и ее пришлось вытаскивать буксиром.

– А что насчет самой Мэл? – спросила Джоуи.

– Док может подвезти ее до дома – он презирает ее маленькую машинку. Либо она может приехать сюда на своем «БМВ» – сейчас она неплохо справляется с местными дорогами, но если чего-то опасается, я ее подвожу. Вообще, я не удивлюсь, если она проведет полночи у Паттерсонов, так что не волнуйся. Не в ее правилах бросать больного пациента. Но я буду ее ждать. – Он подошел к бару и взял листок бумаги. – Позвони мне, когда она приедет домой. Либо если тебе вдруг что-нибудь понадобится, – сказал он, записывая свой номер.

______



Было уже почти десять часов вечера, когда Мэл наконец-то зашла в бар. Она увидела Джека, сидящего за столом возле камина, и нахмурилась, не найдя в зале Джоуи.

– Где моя сестра? – удивленно спросила она. – Ее машина стоит перед баром.

– Я попросил Проповедника отвезти ее домой на своем пикапе. Она первый день в городе, ей не стоит ехать одной ночью в дождь по нашим дорогам.

– Ой. Спасибо, – обрадовалась она. – Тогда до завтра.

– Мэл? – позвал Джек. – Присядь на минутку.

– Я должна ехать к Джоуи. Она проехала весь этот путь…

– Давай поговорим. О том, что с тобой происходит.

Она стояла у самой пропасти уже несколько дней, балансируя на краю, чтобы в нее не свалиться. Единственное, что, казалось, отвлекало Мэл от трагедии, изменившей ход ее жизни, – это работа. Необходимость наблюдать за пациентами или оказывать неотложную помощь позволяла ей забыться. Даже один день, проведенный с сестрой, когда она показывала Джоуи городок, ягнят на фермах и разные местные красоты, позволил ей немного отдалиться от тяжких воспоминаний. Но они все равно возвращались, преследуя ее. Вид истекающего кровью на полу магазина Марка вновь и вновь всплывал у нее перед глазами, и ей приходилось крепко сжимать веки, молясь о том, чтобы окончательно не сорваться. Она не могла просто сесть и поговорить об этом. Что ей сейчас было нужно, так это выйти отсюда, поехать домой и как следует выплакаться. В объятиях сестры, которая понимала, что с ней происходит.

– Я не могу, – еле слышно прошептала Мэл.

Джек встал.

– Тогда позволь мне отвезти тебя домой, – мягко предложил он.

– Нет, – она вскинула руку, – пожалуйста. Мне нужно ехать.

– Давай я просто обниму тебя? Возможно, тебе не стоит оставаться одной.

«Вот, – пронеслось в голове у Мэл. – Она ему рассказала!»

Закрыв глаза, она подняла руку, словно намереваясь отогнать его прочь. Ее нос покраснел, а уголки губы зарозовели.

– Я действительно хочу побыть одна. Пожалуйста, Джек.

Кивнув, он молча наблюдал за тем, как она уходит.

Мэл принялась спускаться по ступенькам крыльца к своей машине, но ей так и не удалось этого сделать. Удар поразил ее, прежде чем она успела туда добраться. Она чуть не согнулась от внезапной сокрушительной боли, вызванной разбушевавшимся внутри ураганом воспоминаний и горечи от понесенной потери. Вернулась та самая щемящая пустота, высасывая из нее все светлые чувства и задавая ужасающие вопросы, на которые у нее не было ответа. Почему, почему, почему? Как такое может случиться с человеком? Даже если я недостаточно хороша, чтобы заслуживать лучшего, но Марк-то ни в чем не виноват! Он должен был дожить до старости, чтобы спасать жизни и лечить людей, демонстрируя мастерство и заботу, которые принесли ему славу одного из лучших врачей отделения неотложной помощи в городе!

Она продержалась весь день, не позволяя себе раскиснуть, но сейчас в темноте, под холодным ночным дождем, ей показалось, что она вот-вот рухнет на землю и останется лежать в грязи – достаточно долго, чтобы умереть и соединиться, наконец, с Марком. Она проковыляла к ближайшему дереву и обняла его ствол, изо всех сил стараясь удержаться на ногах. Из глубин ее естества вырвался наружу громкий и мучительный крик.

Почему нам не удалось родить ребенка? Почему даже это у нас не получилось? Просто чтобы у меня осталась хотя бы частичка Марка, ради которой можно жить…

Внутри бара Джек ходил взад и вперед по залу, словно тигр в клетке, терзаясь от ощущения собственной беспомощности, потому что ничем не мог ей помочь. Он прекрасно знал, насколько опустошающей может быть боль от утраты, и еще больше о том, как трудно от нее скрыться. Он сходил с ума от того, что она ушла, даже не позволив ему хотя бы попытаться ее утешить.


Разочарованный, он открыл дверь, чтобы броситься вслед за ней. Прямо перед крыльцом стояла ее «БМВ», но самой Мэл внутри не было. Джек прищурился, вглядываясь сквозь стекла машины, но спустя мгновение услышал ее. Рыдания. Плач. Как он ни пытался, ему никак не удавалось ее разглядеть. Выскочив на крыльцо, он быстро сбежал по ступенькам прямиком под хлещущий ливень. И наконец-то смог ее увидеть – Мэл повисла, вцепившись в ствол дерева, в то время как ее безостановочно поливали струи дождя.

Он подбежал к ней и обнял сзади, вцепившись вместе с ней в ствол дерева, прижимая ее теснее. Ее спина содрогалась от криков, щекой она прижалась к грубой коре. Звук ее рыданий разбивал ему сердце; он не мог позволить ей уйти, что бы она ни говорила о необходимости побыть в одиночестве.

Тот плач, которым Мэл разразилась над малышкой Хлоей, казался теперь просто репетицией. Сейчас она была полностью выбита из колеи. Она чуть было не свалилась наземь, но Джек подхватил ее под руки, удерживая в вертикальном положении, пока их хлестали порывы дождя.

– О боже, боже, боже, – завывала она. – О боже, боже, боже!

– Успокойся, малышка, – уговаривал он. – Отпусти это, отпусти.

– Почему, почему, почему? – Она рыдала в ночи, судорожно хватая ртом воздух. Все ее тело дергалось и дрожало, пока она боролась с приступами плача. – О боже, почему?

– Отпусти все, гони прочь, – прошептал он, касаясь губами ее влажных волос.

В этот момент Мэл закричала. Она открыла рот, закинув голову и упершись затылком ему в грудь, и закричала во весь голос. Крик был настолько громким, что мог бы даже мертвого поднять из могилы. Но Джек надеялся лишь на одно – чтобы никто в округе не услышал ее рыданий и не побеспокоил их, прервав этот процесс очищения от боли. Он хотел пройти через него вместе с ней. Быть с ней рядом. Крик постепенно перешел в глухие рыдания. Потом стал еще тише.

– Боже, я не могу. Я не могу, не могу…

– Все в порядке, детка, – увещевал ее Джек. – Я тебя понимаю. И не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Ноги, казалось, отказывались ее держать; он прилагал немало усилий, стараясь не позволить ей рухнуть на землю. У него промелькнула мысль, что никакие негативные эмоции, с которыми ему приходилось когда-либо бороться, не могут сравниться с этим ураганным шквалом отчаяния. Боль, охватившая ее, обладала некой феноменальной силой. О чем он только думал?! Что несколько дней тяжелых раздумий и беспробудного пьянства продемонстрировали силу терзавших его страданий? Ха! Он держал сейчас в своих руках женщину, которая знала о мучительной душевной боли гораздо больше него. Его глаза начало подозрительно жечь. Он поцеловал ее в щеку.

– Отпусти, – прошептал он. – Гони все прочь. Все будет хорошо.

Прошло немало времени, прежде чем ее плач стал постепенно стихать. Минут пятнадцать, возможно. Или двадцать. Джек знал, что нельзя силой пытаться остановить подобные всплески эмоций, пока все само не пройдет. Пока вся боль не выплеснется наружу. Они оба промокли до нитки, когда ее тяжелое дыхание сменилось частыми вздохами и легкой икотой. Прошло еще много времени, прежде чем Мэл оттолкнулась от дерева и повернулась к нему. Она взглянула на его лицо, покрытое каплями дождя. – ее собственное в этот момент продолжало кривиться от боли – и простонала:

– Я так сильно его любила.

Он прикоснулся к ее мокрой щеке, не в силах отличить, где слезы, а где капли дождя.

– Я знаю.

– Это было так несправедливо.

– Да.

– Как мне дальше жить с этим?

– Я не знаю, – четно признался Джек.

Она уронила голову ему на грудь.

– Господи, как же это больно.

– Я знаю, – вновь произнес он. Затем поднял ее на руки и отнес обратно в бар, захлопнув за собой дверь. Он отнес ее в свою пристройку позади заведения, и все это время она не переставала крепко обнимать его за шею. Затем он посадил ее на большой стул в гостиной. Мэл осталась там сидеть, дрожа от холода, зажав руки между колен и опустив голову, с ее волос капала вода. Прихватив из спальни чистую футболку и несколько полотенец, он вернулся в гостиную и опустился перед ней на колени.

– Давай, Мэл. Надо слегка просушиться.

Мэл подняла голову и посмотрела на него бесконечно печальным и измученным взглядом. Вид у нее был вялый. Опустошенный. Ее губы посинели от холода.

Джек снял с нее куртку и бросил на пол. Туда же вскоре полетела блузка. Он раздевал ее, будто ребенка, а она совсем не сопротивлялась. Обернув Мэл полотенцем, он сунул внутрь руку, расстегнул ей бюстгальтер и снял его, стараясь лишний раз ее не оголять. Затем надел на нее через голову футболку, помогая просунуть руки в рукава, и, когда нижний край опустился Мэл до бедер, вытащил полотенце.

– Пойдем, – сказал он, поднимая ее на ноги. Мэл встала, пошатываясь, он расстегнул и стянул с нее до щиколоток джинсы, после чего она снова села. Затем Джек стащил с нее сначала ботинки, потом носки и последними – джинсы; закончив с этим, он насухо протер полотенцем ее ноги.

Не обращая внимания на то, что сам промок насквозь, Джек продолжал заниматься Мэл – теперь очередь дошла до ее вьющихся волос, которые он тоже тщательно просушил полотенцем. Накинув ей на плечи покрывало с дивана, он подошел к своему комоду и нашел там пару чистых теплых носков. Он энергично растер ее холодные ступни, чтобы согреть, и затем надел на них носки. Когда она взглянула на него, в ее глазах уже были видны проблески понимания, и Джек слегка улыбнулся.

– Вот видишь, уже лучше, – мягко произнес он.

Потом подошел к кухонному шкафу, достал из него графин с «Реми Мартин» и пару бокалов. Затем налил в стакан немного воды и отнес ей, встав перед ней на колени. Она сделала глоток и затем произнесла слабым, срывающимся от напряжения голосом:

– Ты сам еще весь мокрый.

– Да, – согласился он. – Сейчас вернусь.

Джек отправился к своему шкафу в спальне, быстро снял с себя промокшую одежду и надел лишь спортивные штаны, оставшись по пояс обнаженным; мокрая одежда осталась лежать горкой на полу. Он налил себе немного бренди и подошел к Мэл. Присев с ней рядом на диван, он потрогал ладонью ее щеку и с удовлетворением отметил, что она уже согрелась. Мэл прижалась лицом к его ладони и поцеловала ее.

– Обо мне еще никто так не заботился, – слабо улыбнулась она.

– А я никогда еще не заботился о таких чудесных людях, как ты, – парировал он.

– Похоже, ты точно знал, что нужно делать.

– Я догадался, – пожал плечами Джек.

– У меня был срыв, – мрачно произнесла она.