Я выдернула руку из дрожащей ладони мага и отступила на пару шагов. Мэтр Штанге тут же без сил повалился в кресло, и кабы не открытые глаза, которыми он растерянно блуждал по комнате, я бы уже бежала за нюхательной солью. Рэйнер стоял навытяжку на том же месте, чуть прищурившись, поджав губы и словно прислушиваясь к самому себе.

— Просто ставил ее бездарь, — пропыхтел мэтр, вроде бы слегка очухавшись — по крайней мере, взгляд его приобрел некую осознанность. — Госпожа Гантрам в свое время отказалась тратиться на переделку, но коли у дома теперь новый хозяин…

Он не договорил, но того и не требовалось. Мэйн Рэйнер благодушно кивнул:

— Всенепременно.

Сказала бы я им, какой «бездарь» ставил нынешнюю защиту. Да он мог подобный ритуал раз пятьдесят подряд провести и даже не вспотел бы, в отличие от мэтра Штанге, который и после одного раунда едва не задохнулся. Этот «бездарь» творил такое, что и не снилось сильнейшим магам империи, и защита его вовсе не странная и не вывернутая, просто ограждает она не дом от мира снаружи, а мир снаружи от обитателей дома…

Понятное дело, язык пришлось прикусить, зато Тильда в моей голове вовсю потешалась над столь пылкими мыслями: «Эк ты бросилась оборонять старого извращенца. Того и гляди скучать по нему начнешь. Так может, не поедем никуда? Чтоб не рвалось сердце на части от тоски…»

Я шикнула на нее, как оказалось, вслух, и удостоилась двух внимательных взглядов.

— Что-то не так, госпожа Гантрам? — с непроницаемой физиономией поинтересовался мэйн Рэйнер.

— Нет-нет, просто осознаю перемены, — пробормотала я.

Затем беспомощно огляделась, жалея, что не могу исчезнуть прямо здесь и сейчас и появиться за тысячи лиг отсюда, и суетливо схватила саквояж, который благоразумно сразу вынесла из кабинета и на время ритуала оставила на кофейном столике. Не хватало еще бродить сейчас по комнатам. Нет-нет, скоро стемнеет… бежать надо, и как можно быстрее.

— С вами приятно иметь дело, мэтр, мэйн, — без всякой искренности выдавила я, натянуто улыбаясь. — Надеюсь, в этом доме вы обретете семейное счастье.

Прозвучало двусмысленно, как будто счастья я им желала непременно совместного, и мужчины синхронно приоткрыли рты. Но ни исправляться, ни слушать ответные речи я не стала — резко развернулась на каблуках и поспешила к выходу.

— Н-но, г-госпожа Гант-трам… — внезапно начал заикаться маг.

— Позвольте хоть оплатить вознице ожидание, — вмешался Рэйнер. — С полудня экипаж простаивает по… нашей вине.

Виноват был исключительно мэтр Штанге, и мы все об этом знали, но не настолько я жаждала его пристыдить, чтобы рисковать разоблачением.

— Право не стоит, — бросила я через плечо, не замедляя шаг. — Всего хорошего, господа.

Мэйн Рэйнер хоть и вояка до мозга костей, но вояка умный. Он явно заподозрил неладное, а я этой спешкой лишь подливала масла в огонь, но раз уж все мыслимые и немыслимые проверки мы с домом прошли, задерживать меня никто не имел права. Сделка заключена, и сделка честная… если опустить некоторые нюансы, так что подозрения подозрениями, а следом мэйн не рванул. В дверях я даже обернулась, дабы убедиться: гостиная отсюда просматривалась плохо, но, судя по приглушенным голосам, мужчины не сдвинулись с места.

Я толкнула тяжелые створки и, отважно ступив за порог, жадно втянула носом весенний воздух. Такой же, как и пару часов назад, когда я выбегала проветриться и морщилась от одуряющего аромата кирсии, которой заросла вся округа, стоило сойти снегу. Такой же и в то же время совсем другой. Теперь к сладости кирсии добавился терпкий запах свободы.

Голова закружилась, я покачнулась, но быстро поймала равновесие и шагнула на первую из двадцати трех ступенек, ведущих с крыльца к подъездной дорожке. Вторая, третья, четвертая… на пятую вместе с моей ногой опустилась еще одна — по-мужски огромная, но при этом втиснутая в женский башмачок на звонком каблуке. Дальше мы спускались уже вдвоем: я и материализовавшаяся рядом Тильда. Где-то по пути она попыталась отнять у меня саквояж, но после недолгого перетягивания груза я одержала безоговорочную победу, несмотря на разницу весовых категорий.

— Хочешь что-нибудь потаскать — в экипаже ждут сундук и чемодан, — проворчала я, переместив саквояж в другую руку.

— В них нет денег, — хмыкнула Тильда, и диалог иссяк.

В материальной форме она вообще говорила мало и все больше по делу, и только когда вновь оказывалась в моей голове, никак не могла заткнуться.

Судя по храпу, доносившемуся со стороны потрепанного наемного экипажа, возница вполне неплохо проводил время, так что мы позволили себе на пару секунд задержаться у подножия лестницы. Словно подчиняясь командам невидимого дирижера, мы симультанно развернулись и окинули дом прощальными взглядами. Снизу вверх, слева направо. Не могу сказать, что в тот миг испытывала что-то даже отдаленно похожее на грусть, но легкая нервическая тошнота к горлу подкатила. Все-таки здесь я провела без малого десять лет — не особо счастливых, но фактически всю свою молодость… Про Тильду вообще молчу, впрочем, я и не поворачиваясь знала, что лицо ее сейчас невозмутимо, как у престарелого жреца, выслушивающего скабрезную шутку — годы опыта как-никак. Хотя внутри там наверняка бушевал настоящий шторм.

— И что теперь? — деловито уточнила Тильда, когда мы вдоволь налюбовались нашим узилищем.

— А теперь, — вздохнула я, — надо рвать когти. Очень быстро и очень, очень далеко.





Глава 2




Глава вторая, в которой ломаются корабли, планы и судьбы



Наверное, Тильда права, и всему виной мои многочисленные недостатки, из-за которых я мало того, что никогда не найду приличного мужа, но и вряд ли проживу достаточно долго, чтобы выйти хоть за кого-нибудь, даже за неприличного. Замуж я не собиралась — спасибо, одного раза хватило, — однако жить хотела, так что мысленные нотации выслушивала со стойкостью ланарского монаха. Говорят, они способны сутками балансировать на одной ноге, невзирая на ливни, снегопады и порывы ветра. Вот и я, стиснув зубы, покачивалась под ударами хлестких фраз и даже не возмущалась. Ну, почти.

К нотациям, разумеется, прилагался полный список упомянутых недостатков.

Во-первых, гордыня. Дескать, я так уверилась в непогрешимости основного плана, что не подумала о запасном. А зачем он мне, если я действительно все предусмотрела? И скорость экипажа, и расписание поездов, и задержки на станциях, и возможные пересадки в случае погони. Даже мигрень от общения с Тильдой и неизбежный визит не к врачу, так к аптекарю. Не учла только предприимчивость бабушки господина Кенига, владельца судостроительной верфи «Корабли Кенига» — единственной и неповторимой на этом берегу Северного моря. Глупая поломка на одном из грузовых судов вскрыла тайник, в котором ушлая бабулька повадилась переправлять в Ауэрд контрабандные зелья и артефакты, в результате чего все корабли Кенига оказались под колпаком. На время тщательных проверок порт будто вымер, зато ожили сутяжные конторы, в которые потоком хлынули возмущенные пассажиры, лишившиеся возможности покинуть Аделхайд. Я бы тоже не упустила шанс пожаловаться, кабы не обстоятельства, а так приходилось молча сидеть в гостиничном номере, кусать локти и ждать, когда хоть одному кораблю позволят отплыть. Иного способа сбежать с материка не было, хотя я бы согласилась даже на захудалую лодку с веслами.

Во-вторых, смазливая мордашка. Должна признать, на этом пункте я приосанилась и, как ни старалась, устыдиться и опечалиться не смогла. Зато Тильда печалилась за двоих и распекала мою внешность на все лады. «Хорошенькая девица во вдовьем наряде — это ж лакомый кусочек для всяких пройдох! На тебя только слепой внимания не обратил, а уж излияния похотливых уродов — след понадежнее хлебных крошек. Как пить дать, по нему тебя и нашли. Ну вот что тебе мешало избавиться от этих черных тряпок?».

Мешал мне пункт третий. Воспитание. По мнению Тильды, недостаток самый страшный и самый опасный. Пока она расписывала ловушки, в кои может угодить дама, до отказа напичканная глупыми правилами и предрассудками, я с трудом сдерживалась, чтобы не напомнить о том, кто меня, собственно, воспитывал. Да, большей частью няньки, немного родители, но до определенного возраста голова моя все же оставалась легка и пуста. Зато в шестнадцать лет я попала в лапы Тильды, и… скажем так, жизнь оказалась полна удивительных открытий. Кстати, блюсти траур по мужу, о котором я только и помнила, что наличие противных усов и абсолютное неумение вести в танце, ее идея, потому эту претензию я тоже без зазрения совести вычеркнула.

Ну и в-четвертых меня обвинили в неуемном любопытстве. Каюсь, обвинили справедливо, ко в свое оправдание скажу, что мэтр Штанге и мэйн Рэйнер тут тоже виноваты. Первый опоздал на три часа, а второй все эти три часа просидел с таким лицом, словно от моего общества у него острое несварение. Я же ни словом, ни жестом его не упрекнула и сдерживалась, сколько хватало сил, даже в библиотеку его сопроводила, дабы мэйн скрасил ожидание интересной историей. Но когда он предпочел общению со мной справочник по ботанике… да, сорвалась. Хотя и задала-то всего один невинный вопрос:


— Вы когда-нибудь бывали на Северном море?

— Да, — коротко ответил Рэйнер и вернулся к жизнеописанию пестиков и тычинок.

Но Тильда теперь была уверена, что именно моя несдержанность указала мэйну наше местоположение подобно стрелке компаса. «Возница наверняка сказал, что доставил нас на станцию, а там уж, зная про Северное море, недолго вычислить маршрут», — зудела она в висках.

И я снова с трудом обуздала рвущееся наружу возмущение. Ибо если уж искать истоки наших неприятностей и первопричину всех бед, то все началось с баек Тильды о далеких Наольских островах. Где деревья всегда зеленые и одним листом можно накрыться с головой. Где в орехах плещется сок, кошки вырастают до размеров откормленного теленка, а люди крепкие и коричневые как кофейные зерна. Женщины там вплетают ракушки в волосы и не стесняются наготы; мужчины там призывают рыбу песней и пронзают сердца зверей острыми копьями; дети там прыгают в воду со скал и играют со змеями.

Тильда родилась на одном из этих островов в семье аборигенки и белокожего учителя, прибывшего на край мира с просветительской целью, и насколько она знала, позже там вырос целый город таких цивилизованных просветителей. Местным они не навязывались, но учили желающих простейшим наукам и языкам. Ну и изучали дикарей между делом, труды многостраничные писали. Все это звучало невероятно захватывающе, и пусть я понимала, что реальность наверняка далека от идиллической картинки, нарисованной давно умершей полукровкой, все равно загорелась идеей посетить острова. А если получится, то и поселиться в белом городе. Вот уж где меня точно не стали бы искать.

Чтобы добраться туда, надо было пересечь сначала Северное море на обычном корабле, потом Огненное — на воздушном, а после еще на пароме плыть. И если б не эта глупая мечта, я бы точно выбрала другой маршрут. Покороче да понадежнее. Вероятно, направься я в противоположную сторону, уже бы покинула материк и нашла свой домик у моря. Не на острове, ну и ладно, зато на свободе. А теперь… теперь…

Теперь оставалось только вздыхать и хмуриться под пристальным взглядом штормовых глаз мэйна Рэйнера.

***

Наша с ним новая встреча разительно отличалась от предыдущих — спокойных, чопорных и до зевоты скучных. О да, мэйн наконец утратил хваленое солдафонское хладнокровие, и глядя на его раскрасневшееся от гнева лицо, на котором отчетливо проступали признаки сильной усталости, я помимо воли забывала о грядущих проблемах и… наслаждалась. Нехорошо радоваться чужому горю, и за это мне тоже воздастся — судя по стиснутым кулакам мэйна, довольно скоро, — ко как же приятно осознавать, что я не одна ущербная, и мир в принципе полон несовершенства.

Итак, гость поджидал меня в гостинице.

Я как раз вернулась после очередного визита в порт — неудачного, потому пребывала в крайне дурном настроении. Тильда сидела тихо и даже не пыталась материализоваться, за что я была премного благодарна, ибо на поддержание еще и ее формы мне бы просто не хватило сил, ни душевных, ни физических. Но стоило шагнуть в номер и увидеть в кресле прямо напротив двери почерневшего от злости мэйна первой пехотной дивизии императорского полка, как силы сразу же нашлись: я припустила прочь по коридору так резво, что иные антилопы обзавидовались бы.

Увы, хищник тоже не дремал. Не знаю, как ему это удалось, но меня схватили уже у соседней двери и быстро заволокли обратно в номер. Что удивительно, я даже не пыталась кричать, хотя, наверное, стоило. Не для того, чтобы поднять шум, а чтобы мэйн зажал мне рот рукой, и тогда бы я его укусила. Это обязательный элемент всех похищений, по крайней мере, описанных в романах, и хотя тащили меня отнюдь не в башню черного колдуна, хотелось все же соответствовать канону. Но мысль мелькнула и пропала, рот мой оставался закрытым без посторонней помощи — наверное, Рэйнер эти романы тоже читал, — а вскоре закрылась и дверь, да щелкнул замок.

— Что за ребячество, — проворчал мэйн Рэйнер, и я вынуждена была согласиться.

Как есть ребячество — поджидать даму в полутемной комнате будто книжный злодей. Внизу для таких целей поставили чудесные диваны, и даже напитками угощают, от простой воды до чего покрепче.

— Да не съем я вас! — рявкнул мэйн, заметив, что я так и стою посреди комнаты да пучу на него наверняка испуганные глаза. Затем на секунду зажмурился, глубоко вдохнул и добавил уже спокойнее: — Поговорим?

В своей способности соединять слова в буквы я уверена не была, но кивнула и, не сводя с Рэйнера напряженного взгляда, попятилась назад. Вскоре ноги уперлись в мягкую подушку, и я плюхнулась в кресло, еще хранившее тепло солдафонских ягодиц.

— Для начала… — Долгая пауза. Спокойствие явно давалось ему с трудом. — Для начала, не желаете ли объясниться?

Я не желала и без раздумий покачала головой.

— Хорошо. Хорошо.

Рэйнер рассеянно огляделся, заметил в углу стул и спустя одно бесконечно плавное движение уже сидел на нем верхом лицом ко мне. Я и не подозревала, что человек-тетива, который, кажется, даже ходил не сгибая коленей, способен на такую поистине звериную грацию.

— Тогда я начну, а вы не стесняйтесь присоединиться к беседе в любой момент. — Он улыбнулся, криво и невесело. — Вы превратили мою жизнь в кошмар.

Кому-то подобное заявление могло бы показаться чрезмерным, но я, к сожалению, прекрасно понимала чувства мэйна, потому как сама едва выбралась из этого кошмара. Ладно, в последние годы кошмар был с задоринкой и даже доставлял мне некое извращенное удовольствие, но я еще помнила первые дни, недели, месяцы… и в осунувшемся лице Рэйнера видела призрак шестнадцатилетней себя.

— Слуги ушли на второй день, — тем временем продолжал он. — Не сбежали с воплями о том, что за ужасы творятся в Арве-мал-Тиге, а спокойно собрались и разъехались кто куда, объясняя сие отвратительным нравом хозяина. Притом большинство из них служило мне годами, так что даже не знаю, какое такое проявление моего нрава стало последней каплей.

Я по-детски шмыгнула носом и виновато потупила взор. Мои слуги не продержались и нескольких часов и тоже винили во всем взбалмошную малолетнюю хозяйку, хотя в шестнадцать я была сама кротость и добросердие. Мне тогда хватило ума приглашать новых и новых людей, сначала из ближайшего Хамранта, потом из соседних городов, но единственное, чего я добилась, — так это славы главной стервы Аделхайда. Со временем стараниями Тильды ситуацию удалось сгладить, но, как говорится, осадок остался. Мэйн Рэйнер, судя по всему, оказался посообразительнее и сразу нашел истинного виновника.

Дом.

Арве-мал-Тиге не любил чужаков, но начни он выгонять их силой, и вскоре превратился бы в главную достопримечательность Лиутского леса, и те самые чужаки хлынули бы рекой. Потому слуги и загостившиеся визитеры уходили без всякого страха, но с обидой, чтобы наверняка. Для счастья дому хватало одного хозяина, потому хозяин Арве-мал-Тиге был обречен на одиночество.

— …не спал неделю, — прорвался в мои мысли голос Рэйнера, — я выучил миллион учгунжских народных напевов, я теперь могу узнать любого обитателя дома по единственному короткому стону, но самое главное — я так и не понял, как это все работает! Кто вы такая и что мне подсунули?!

Первый вопрос я проигнорировала, а на второй, прокашлявшись, все же ответила:

— Просто дом. — Получилось сипло и неубедительно.

— Просто дом? Тогда смерть — это просто послеобеденный сон.

Ну в какой-то мере…

— В общем, — Рэйнер неожиданно поднялся, вновь превратившись в натянутую тетиву, — я вынужден обвинить вас в мошенничестве.

От такой наглости у меня даже голос прорезался.

— Каком еще мошенничестве? Я отдала вам отличный дом за бесценок!

— Я выплатил полную стоимость! — возмутился он.

И то верно. Как ни пыталась я сопротивляться в надежде избежать мук совести, и как ни закатывал небесны очи мэтр Штанге, Рэйнер не согласился на смехотворную сумму, указанную в объявлении, и накинул сверху еще два раза по столько же. «Таков нынче рынок», — объяснил он. И добавил что-то про «солдат вдову солдата не обидит».

Ну так если у кого-то обостренное чувство справедливости, разве я в том виновата? Да, я обрадовалась непредвиденному доходу — а кто бы не обрадовался? — и крохотный домик у моря в моих мечтах превратился в домик у моря побольше. И гуляла я по берегу уже не в одном из пяти имеющихся у меня платьев, а в наряде поновее да помоднее. Нормальные женские грезы, не Рэйнеру меня судить. К тому же отнекивайся я подольше, он бы еще на первых порах заподозрил подвох, и море я бы увидела только на отвратительном желто- коричневом полотне руки не самого психически здорового члена семейства Гантрам.