— Если перевести на понятный язык, они попытаются сделать виноватым тебя. — Гоулди перешел прямо к делу.
— Да, и тут уж не до шуток.
— Но ты не спеши что-то предпринимать, — посоветовал он. — Никогда не знаешь, в какой момент ветер может перемениться.
Я поднял на него глаза. Гоулди никогда ничего не говорил просто так.
— А поподробнее? — попросил я.
Он пожал плечами.
— Я всего лишь веду речь о красивой помощнице прокурора штата — Лентини. Той самой, которая две недели назад пыталась обвинить тебя в похищении бухгалтерской книги.
— Маленькой черной книжки.
— Именно так. Теперь она пытается раскручивать дело относительно особняка-борделя. И теперь ты ей нужен. Тебе это не показалось странным?
Вообще-то и в самом деле показалось.
— Что, по-твоему, означают такие перемены?
— Возможно, наш замечательный прокурор штата меняет свою позицию. Возможно, Максималистка Маргарет маневрирует на пересеченной местности и видит ситуацию уже в другом свете.
— Каким образом?
— Ну, ее первое восприятие заключалось в том, что ты опозорил мэра, а он — ее благодетель, так ведь? Именно благодаря ему она стала прокурором штата. Потому и пыталась смешать тебя с дерьмом.
— Безусловно.
— А теперь? — Гоулди воздел руки к небу. — Возможно, сейчас она думает: черт возьми, у мэра нет никаких шансов — из-за инцидента он покинет свой пост. Почему бы не воспользоваться подходящим случаем по максимуму? — Гоулди посмотрел на меня. — Кто-то ведь должен будет занять место мэра, правильно?
Мне такое в голову не приходило. А ведь Максималистка Маргарет по фамилии Олсон вполне могла бы стать следующим мэром. Ну конечно. Безусловно.
— Эми Лентини — ее козырь, — продолжал Гоулди. — Она была федеральным прокурором в штате Висконсин. Ты помнишь, как пару лет назад одному тамошнему сенатору пришлось уйти в отставку, когда его уличили во взяточничестве?
— Тем делом занималась она?
— Именно так. Она умеет работать.
— Висконсин. Ха!
— Да уж. Родилась в городе Аплтон, училась сначала в колледже в городе Мадисон, а затем — на юридическом факультете Гарвардского университета.
Принесли наши бутерброды: отварную солонину, лежащую толстым слоем на ржаном хлебе, множество ломтиков соленых огурчиков и толстые картофельные чипсы.
— Почему меня не удивляет, что ты все о ней знаешь? — задал я риторический вопрос.
— Это моя работа. — Гоулди откусил от своего бутерброда большой кусок. Я сделал то же самое. — Ситуация быстро может быстро изменяться — все, что я хочу сказать, — продолжал Гоулди. — Никто не знает, на чьей стороне лучше находиться. Поэтому пока что не спеши что-либо предпринимать.
Доводы казались вполне разумными.
— Держись поближе к Эми Лентини, — сказал Гоулди. — И наблюдай за ней.
Это будет несложно, тем более что выбора у меня и не было.
— Однако для тебя гораздо важнее решить главную проблему, — произнес Гоулди и провел языком по зубам. — Я имею в виду маленькую черную книжку. Найди ее. Она для тебя — ключ ко всему. Если ты ее отыщешь, остальные проблемы отпадут сами.
Коротко и по существу. Теперь, когда я снова на службе в правоохранительных органах, это будет моим приоритетом.
— Кстати, как продвигается наше дело? — сменил тему Гоулди.
Он имел в виду мое тайное расследование. Расследование, о котором знали только два человека — я и он. Расследование, которое, если все пойдет по плану, может перевернуть полицейское управление Чикаго с ног на голову.
— Оно на стадии завершения, — сообщил я.
— Когда финал?
— Скоро, — пообещал я. — Очень скоро.
31
— Я рад, что ты вернулся, приятель.
Сошиа, проходя мимо моего письменного стола, шлепнул меня по спине.
— Ты по мне скучал?
— Даже поговорить было не с кем. Мой новый напарник не любит хоккей. Как можно не любить хоккей?
Он имел в виду Рейнольдса — новенького в нашем коллективе детективов.
В тот вечер во время облавы со мной были Ленни Сошиа, Рик Рейнольдс, Мэтт Кроули и Брайан Бенсон. Я стал размышлять, не мог ли кто-нибудь из них тайком забрать маленькую черную книжку.
Однако трудно представить, чтобы Сош, которого я знаю со времен учебы в полицейской академии, совершил подобный поступок. Рейнольдс еще такой молодой и неопытный, что его, пожалуй, пока можно считать всего лишь молокососом. Он, конечно, славный малый, но не имеет почти никакого понятия о работе детектива. Кроули? Он почти достиг почтенного возраста и собирается уйти на пенсию. Наверное, даже носит подгузники для взрослых. А Бенсон? Я считаю его классным парнем, с хорошим чувством юмора, и он всегда прикроет спину товарища, если ситуация вдруг станет опасной, но рожать в уме собственные идеи он не способен.
Кстати, ни один из четверых детективов не вызвался на ту операцию добровольцем. Я попросил их поучаствовать в ней, потому что у меня было предчувствие: облава в таком районе, как Голд-Коуст, может оказаться мероприятием довольно хлопотным. Тогда я не осознавал, насколько хлопотным, но главное заключается в следующем: никто из этих парней не знал, что я попрошу их поучаствовать в операции.
Тому, кто взял ту маленькую черную книжку, мысль об этом не пришла внезапно, прямо во время облавы. Он продумал все заранее. У него был план.
У него или у нее.
Только я так подумал, как в комнату вошла Кейт — забавное совпадение. Она бросила сумку на письменный стол, не сказав ни слова и даже не посмотрев в мою сторону. Я почувствовал, как меня бросило в жар.
— Харни.
Лейтенант Визневски — Виз, мой начальник — поманил меня пальцем.
Виз тоже был там в злополучную ночь. Он еще попытался отговорить меня устраивать облаву.
Ситуация начинала смахивать на сюжет какого-нибудь старомодного романа Агаты Кристи: «Один из людей, находящихся в этой комнате, — вор! Один из вас взял маленькую черную книжку».
Бутерброд с отварной солониной в моем желудке превратился, как мне показалось, в кирпич. Потребовалось срочно выпить кофе. Кофеварка, представляющая собой стеклянный сосуд и приобретенная, наверное, еще в период президентства Эйзенхауэра,[38] содержала в себе лишь остатки в виде какой-то коричневой жижи. А поскольку у меня не было сейчас ни малейшего желания заниматься приготовлением кофе, я прошел мимо нее, не остановившись.
— Да, лейтенант, — сказал я, прислоняясь к краю дверного проема кабинета лейтенанта Визневски.
Его письменный стол был похож на витрину барахольщика: на нем высились неровные стопки различных бумаг, угрожающие вот-вот рухнуть на пол. В помещении до одури пахло сигарным дымом, а на углу лежала наполовину выкуренная дешевая сигара.
— Курение здесь запрещено, начальник, — сделал я строгое лицо. — Ты, возможно, не слышал об этом.
— А с чего ты взял, что я курю?
Визневски был в первую очередь политиканом и лишь затем — полицейским. Если то, что сказал Гоулди, правда и никто не мог знать наверняка, каким образом будут развиваться события в особняке, то Виз, наверное, в последнее время гадал по ночам на картах Таро.
Если бы на этом недостатки Виза исчерпывались, я вполне мог бы с ним ужиться. В любом подразделении полиции имеются интриганы, подхалимы и подлизы. Однако ходили слухи, что Виз — взяточник и коррупционер.
И он оказался в поле моего внимания при проведении тайного расследования. Он, однако, этого еще не знал, и я с нетерпением ждал того дня, когда все откроется.
— Я просто хотел дать тебе дружеский совет, — сказал он.
— Да? И в чем он заключается?
— Ты больше не лезь на рожон.
— Хороший совет, лейтенант. Подожди-ка. — Я сделал вид, что роюсь в карманах. — У тебя есть ручка и бумага? Хочу записать твой совет, пока не забыл.
У Виза покраснел лоб. Он всегда краснел, когда Виза выводили из себя (а вывести его было совсем несложно).
— Как всегда, строишь из себя комика.
Он стал что-то искать среди царящего на письменном столе хаоса, хотя найти что-либо в таком нагромождении всевозможных бумаг, как мне казалось, было попросту невозможно.
— Я найду маленькую черную книжку, — пообещал я, пристально глядя на него.
Он прекратил рыться в бумагах и поднял глаза:
— Да? А почему ты говоришь об этом мне?
— Просто подумал, что тебе будет интересно знать.
Он, похоже, воспринял мои слова в качестве обвинения (они, в общем-то, и были своего рода обвинением). Его лоб стал красным как никогда.