– Вот только не занудствуй, ладно?
– У вас будет ребенок, – настаиваю я. – Это вполне логичный вопрос.
Белла оборачивается ко мне. Ее тело словно натянутая струна.
– Мы его еще не обсуждали. На нас и так столько всего навалилось.
– Хорошо. Так когда тебе к доктору? – уступаю я. – Хочу посмотреть на фото с УЗИ.
Белла улыбается.
– На следующей неделе. Они говорят, торопиться некуда. И ничего особенного на ранних сроках делать не надо.
– Кроме как ходить по магазинам, – подхватываю я.
Нагруженная детскими нарядами, я фланирую к кассе.
– Думаю, у нас будет девочка, – заявляет Белла.
– Девочка – это замечательно, – киваю я, представляя, как Белла, сидя в кресле-качалке, обнимает новорожденную малютку, завернутую в мягкое розовое одеяльце.
– Вам тоже не мешает подсуетиться. Нечего откладывать в долгий ящик.
Белла приобнимает меня и легонько толкает в бок.
Я представляю себя беременной. Покупающей в «Жакади» обновки для малыша. Своего малыша… Выпить! Надо немедленно выпить!
* * *
В воскресенье я иду в гости к Белле. Дважды нажимаю кнопку звонка. Наконец дверь приоткрывается, и в щель просовывается голова Аарона. Он толкает дверь, и моим глазам предстает настоящий содом: нагромождение пакетов, коробок, корзинок и прочих неисчислимых даров и приношений.
– Вы что, супермаркет ограбили? – поражаюсь я.
– Белла сама не своя, – пожимает плечами Аарон. – Она в таком восторге…
– …что скупает все подряд?
Я жадно вглядываюсь в его лицо, ища в нем намек на укоризну или неодобрение, но не нахожу ничего, кроме легкой растерянности. Аарон одет в джинсы и белую футболку. Его ноги босы. Интересно, он уже перевез к Белле свои вещи? И собирается ли он вообще к ней переезжать? Им ведь придется жить вместе, разве не так?
Отпихнув одну из коробок к стене, он распахивает дверь, и я вхожу в квартиру. Дверь захлопывается.
– Мои поздравления, – усмехаюсь я.
– О да, да, благодарю.
Подхватив пакет с одеждой, он громоздит его на коробку с «Амазона». Замирает. Выпрямляется. Сует руки в карманы.
– Все это так неожиданно…
– Белла зря времени не теряет, – подтруниваю я. – Так что я не удивлена.
Он смеется, но, скорее, в угоду мне.
– Слушай, вообще-то я действительно счастлив. Честное слово. Белла – лучшее, что случилось в моей жизни.
Он впивается в меня глазами, как тогда, на пляже. Я отвожу взгляд.
– Отлично, – бормочу я. – Я рада.
– Данни? – из комнаты доносится голос Беллы. – Это ты?
Аарон улыбается и сторонится, уступая мне дорогу.
Я иду по коридору, миную кухню, спальню и оказываюсь в гостевой. Здесь все вверх дном: кровать отодвинута, шкаф вытащен на середину комнаты, а Белла, в комбинезоне и косынке, рисует на стенах зефирные облака.
– Белль! Что тут творится?
– Детская! – восклицает Белла. – Ну, и что ты об этом думаешь?
Она отходит от стены, подбоченивается и критическим взглядом окидывает свою работу.
– Думаю, что впервые в жизни ты бежишь впереди паровоза. Я тревожусь, если честно. Обычно детскую оборудуют месяце на седьмом, так?
Белла, не оборачиваясь, заливается смехом.
– Знала бы ты, как это здорово. Я так давно не рисовала!
– Знаю.
Я подхожу к ней, неловко обнимаю, и она кладет голову мне на плечо. Облака на стене нежно-белые, небо – светло-розовое, с бледным лазоревым оттенком. От них нельзя отвести глаз. Они шедеврально прекрасны.
– Значит, ты хочешь именно этого, – шепчу я.
Но слова мои обращены вовсе не Белле, а, скорее, стене. Или, если уж откровенно, некоей потусторонней силе, породившей именно эту реальность. На краткий миг я напрочь забываю про видение той самой ночи. Настоящее кажется мне столь незыблемым, что я нисколько не сомневаюсь: оно повлечет за собой совершенно иное, отличное от пригрезившегося мне, неоспоримое будущее.
Глава восемнадцатая
С организатором свадеб мы договорились встретиться утром в следующую субботу. Уже середина сентября, и мне ясно дали понять, что если я немедля не выберу цветы, то на столах у меня будет красоваться пожухлый гербарий.
На работе полнейший завал – в понедельник выясняется, что мы должны провести комплексную проверку финансового состояния и положения на рынке двух разных компаний, и всю неделю я появляюсь дома не раньше полуночи. В пятницу вечером, направляясь к лифтам, я вытаскиваю телефон, чтобы позвонить Дэвиду и попросить передвинуть субботнюю встречу – я валюсь с ног от усталости, – и вдруг вижу четыре пропущенных звонка с незнакомого номера.
В последнее время телефонные мошенники словно с цепи сорвались, но обычно поступающие от них звонки помечаются словом «спам». В кабине лифта я проверяю голосовую почту, сбрасываю, выхожу в холл и запускаю ее заново. Стеклянная дверь разъезжается, и я слышу голос Аарона:
– Данни, это я. Сегодня мы ходили к доктору и… Ты не могла бы мне перезвонить? Думаю, тебе надо прийти к нам.
У меня екает сердце, и дрожащими пальцами я жму на номер Аарона. Что-то стряслось. Несчастье с ребенком. Сегодня Белла была у врача. Они с Аароном надеялись впервые услышать, как бьется крохотное сердечко. Почему я не смогла оградить ее? Почему не образумила, когда она покупала все эти одежки и мечтала о будущем? Не зря ведь говорят: поспешай медленно.
– Данни? – хрипло шепчет Аарон.
– Да. Привет. Прости. Я была… Где Белла?
– Дома. Данни, у нас беда.
– Что-то с ребенком?
Аарон молчит, тяжело дыша в трубку. А затем как гром среди ясного неба раздаются слова:
– Ребенка не будет…
* * *
Запихнув туфли на каблуке в сумку, я сую ноги в пляжные шлепанцы, ныряю в метро и мчусь на поезде в Нижний Манхэттен, в район Трайбека. Как, объясните мне, как раздавленным горем людям хватает сил отправляться куда-то на самолетах? Наверняка на каждом рейсе найдется хотя бы один пассажир, торопящийся к ложу умирающей матери, пострадавшему в аварии другу или дому, превратившемуся в руины. Мне даже считаные минуты в подземке кажутся вечностью.
Дверь открывает Аарон. В джинсах и полурасстегнутой рубашке. Покрасневшие глаза преисполнены затаенной боли. У меня падает сердце. Пробивая собою пол.
– Где она?
Он молча указывает пальцем на спальню. Я кидаюсь туда. Белла, в спортивных штанах и надвинутом на глаза капюшоне толстовки, свернувшись калачиком, лежит на кровати, утопая в подушках. Я сбрасываю шлепанцы и на цыпочках крадусь к ней.
– Белль, – зову я. – Привет. Я пришла.
Я наклоняюсь и целую ее в прикрытую капюшоном макушку. Белла не шевелится. Я смотрю на Аарона, застывшего в дверном проеме. Его руки беспомощно свисают вдоль тела.
– Белль, – взываю я, гладя ее по спине. – Сядь. Посмотри на меня.
Белла ворочается, поднимает голову. В глазах ее – замешательство и страх. То же самое замешательство и тот же самый страх, с которыми она глядела на меня два десятка лет назад, когда, бывало, ночуя у меня дома на выдвижной кровати, просыпалась от ночного кошмара.
– Он рассказал тебе? – шепчет она.
Я киваю.