О, человек, животные и те не обладают никаким сомненьем о сущности своей и о своем законе. Из них любое защищает свое существованье и свой особенный характер, вплоть до полнейшего уничтоженья, поскольку животное исполнено деянием, себе присущим.

И ты, подобно им, имеешь деянье жизненное, благодаря которому ты мог бы, по их примеру, защищать реальность сущности своей; и ты имеешь более троих свидетелей в своем распоряжении, чтоб чувство своего существованья поддержать, когда твое воинственное действо в отдохновеньях пребывает.

Являются свидетелем разумным числа.

И музыка есть чувственный свидетель.

А геометрия свидетелем материальным предстает.

Последняя тебе к любому исправлению послужит, а числа все удостоверят, и музыка собою оживотворит.

Отказано животной твари в этих средствах, все доводы которой в физическом телесном действии; однако животное тебя неколебимей и верней в своем законе.

Разнясь с тобой, оно свое господство не переместило: земные обладания его нисколько не пленяют, в отличие от человека, подложной внешностью; поэтому лукавый своею властью намного меньше может оказывать влиянье на него.

Но выше ты его благодаря сопротивлению лукавого господству и власти сокрушительной его.





192




Какими средствами располагают нас поражать природные явленья, которые поэзия передавать способна? Они в правдивых характерных описаньях, особенно же – в нравственных уподобленьях их.

И разве без этого бы смог существовать язык богов?

Священные писатели взывают ко всем произведениям премудрости, чтобы исполнить обязанность возвышенную эту. Стремнины, горы, животных и деревья они упорно привлекают для воспевания Господней славы.

Вот потому-то лирика с божественной поэзией столь сильное в нас впечатление творят.

Что ты собой являешь, простая описательная муза? К финалу ты ведешь нас только через промежуток; поэзия иная нас направляет прямо в средоточье возвышенных предвечных отношений, где свет и истина.

Изобрази же мне, как Иов, молний глас и силу Бегемота, который есть истоком путей Господних.

Изобрази же мне, как Аввакум, каменья, вопиющие от средостенья, и отвечающие бревна им: «“горе строящему город на крови и созидающему крепости неправдоюГ» (Книга Пророка Аввакума, Глава 2, стих 12).

Изобрази же мне, как Моисей, потоки, прекращающие течения свои по его гласу, и с ночью день, послушные его реченью, и само небо, помогающее замыслам его, производящее по усмотрению его и жизнь, и смерть, мир или ужас, свет или тьму.

Изобрази мне Богочеловека, оставившего собственную славу, чтоб нас от низости возвысить. Изобрази Его, исшедшего из круга верных собственных овец, чтобы взыскать заблудшую овцу и, водрузив ее к Себе на плечи, в овчарню принести Свою.

Тогда ты предваришь меня в картинах этих, поскольку цель их и предмет – душа людская, поскольку сама моя душа из области произошла, которой и принадлежит наречье это: душа сотворена, чтоб разуметь его.





193




Мой дух воспринял разумеющее утешенье, объял он отношенья слова к гармонии и звуку. Иль не подобны все они числу? Имеют ли отличие они иное, ужели только разницу в своих законах?

Звук образуется в углах; гармония – связь средоточия с углами; и слово действует из центра самого.

Ведь слово плодом предстает и средством жизни; отсюда человек – носитель жизни; вот почему Пришедший свыше путем являлся, истиной и жизнью.

В Нем – кватернер божественный, который есть агент универсальный всех чудес: он изменяется, он формы обретает, чтобы наполнить все пустоты; однако сохраняет он всегда бессмертный свой характер.

Людское слово, ты не должно никак безмолвия узнать. И не свела ли слова Своего Верховная Любовь до твоего числа, чтобы тебе не потеряться, чтобы гармония не прерывалась.

Жизнь воспоем и слово, и славой воздадим мы слову человека. Оно достойным было, дабы Божественное Слово явилось заменить его.

Познает кто священное число Божественного Слова? Оно превыше всякого рожденья.

Оно распространилось для творения вселенной; Оно распространилось для воскресенья человеческого слова. И возвышаясь к своему единству, Оно восхитит и его к Себе.


Они еще в сомненьях пребывали, что это Слово Божеством Самим являлось! Берется ими ли за основанье человек и числа с естеством?

И человек по смежности своей?

А числа из-за их перемещений?

И естество, поскольку он его повсюду засевает?





194




Располагаешь ли достаточным в своей молитве постоянством, чтобы почувствовать, что есть Господня воля? Ты вскоре испытаешь, насколько больше человек любим, чем ненавидим.

Почувствуешь, как твое тело облачится в кроткое тепло, которое ему до дней последних обеспечит ловкость и здоровье.

Почувствуешь, как разуменье развивается твое, взор унося на поразительные расстоянья, что ты охвачен будешь восхищеньем за Созидателя чудес подобных.

Ты сердце ощутишь свое для радостей стремительных отверстым; оно способно разорваться, когда они продляться слишком долго. Счастливые плоды, которые произойдут от сих божественных эмоций, тебя всецело оживотворив, тебе дадут возможность оживлять себе подобных.

Однако, насколько действенно молитва эта способна исходить от нас? Не должно ли ей быть внушенной нам? Так позаботимся о том, чтоб тщательно внимать ей и повторять ее дословно, без изъяна.

Кто даст нам быть как будто бы ребенком по отношенью к голосу, который нам ее диктует?

И в нежном возрасте своем дитя молиться заставляют; ему внушают все слова, которые он только повторяет. И разом научают его частям молитвословий этих добровольных, свободных и могучих, какие его самим собой созиждут, когда избавится он от невежества и заиканья детства своего.

Правдивый кроткий образ того, что мы должны запечатлеть совместно с ангелом-хранителем своим, который никогда не покидает нас.

И такова задача, им исполняемая непрестанно подле нас, его, нас научающего элементам возвышенных молитв, что сотворим однажды мы, когда отделимся от нашей бренной оболочки.

Блаженны мы, коль наши развлеченья не помешали нам довольно часто ангелу-хранителю внимать.





195




Во рву глубоком оказались мы; и человек отзывчивый один в него спустился, чтоб вызволить оттуда нас. Однако, что же люди всякий день творят по отношению к Тому, Кто жертвой Себя сделал, освобождая смертных от грехов и пагуб их?

Вместо того, чтобы к Нему усердно прилепиться – вознесшись Сам, Он увлечет с Собою их – они свое все время дорогое посвящают расследованию, откуда Он грядет, Кто есть Он, имеет ли Он право прийти им службу предложить.

Грех первородный, как отрицать тебя, когда весьма заметно, что продолжаешься ты беспрерывно и в видах всевозможных? Господь Сам возвестил в Писании Священном: «Призовите Меня, призовите Меня, и Я внемлю Вам».

И пусть довольно кротко условие, нам заповеданное, не только мы не призываем Того, Кто в силах нам помочь, но мы же Им пренебрегаем и в миг, когда грядет Сам по Себе Он, не дожидаясь вопрошания людского.

И если нечто способно твоей мыслью пропитаться, несчастный смертный, так это Бога Твоего бескрайнее терпенье. Непостижимее оно тысячекратно могущества Его.

Оно в Его любви присуще пребывает; и коль смогли бы мы познать безмерность этой отеческой любви, то не осталось ничего бы в Боге для нас сокрытого.





196




Поднялся я перед рассветом, чтоб принести Предвечному обетования свои. Я выбрал этот час, ведь люди сном объяты и, кажется, погребены в нем, как в могиле, чтоб мыслию своей восстать оттуда.

Прекрасно это время для молитвы и единенья с истиной. И воздух еще совсем не заражён ни суетными словесами человеков, ни их ничтожными или порочными делами.

Ужели, смертные, безмолвью вашей мысли вторя, природа может обрести покой свой?

Но почему, Господь Всевышний, Ты слишком долго оставляешь на земле того, кто пред Тобой благоговеет, Тебя взыскуя, душа которого вкусила жизнь Твою?