И это бы явилось горше справедливости Твоей, что связывала нас в опале нашей; предстало это бы суровостью, жестокостью Твоей. Однако в данном жутком средстве Ты не нуждался, и властью собственной его Ты исключил, предохранив любовью.

Раскройте же мои глаза на разные занятия людские; в них рассмотрите двигатель необходимый, который управляет, их установив. И разве армия не обладает целью предвидеть или подготовить ошибки, которые противник сможет совершить?

И разве законы нам даны не для того, чтобы предвидеть и предупреждать изъяны, что обществу способны нанести преступность и несправедливость?

И неужели религия дана не для того, чтобы предвидеть и предупреждать ошибки в удалении от Бога, которые для душ своих мы можем совершить или уже их совершили?

И неужели священные и ординарные науки даны не для того, чтобы предвидеть и предупреждать невежества ошибки, которые умом мы можем допустить и допускали раньше?

И разве медицина дана не для того, чтобы предвидеть и предупреждать изъяны, которые здоровью наносят и нанесли уже недуги?

Я вящие свидетельства имею, чтобы в сомнении не пребывать мне больше. Все твои свойства, человек, в своем исходном смысле, очищенные от заблуждений, их повреждающих и разъедающих, передо мною непрерывно предстают исправленным изъяном, недугом исцеленным.

Итак, необходимо, чтоб твое исходное существованье имело целью бы восстановление свое. Но неужели закон первичный мог быть изменен? Но неужели определяющий закон уже в небытии? Но неужели мог изгладиться характер изначальный твой?

От Бога изошедши, предстал ты сгустком добродетелей Его. Бог занят только исправлением существ, что отдаляются Его, в себе добро на зло сменяя. Когда создал тебя Он, то разве мог тебе иное назначенье уготовить кроме Своего, которое тебе и передал в Своем истоке изначальном?

Теперь во всем ты ограничен, во всем сегодня слабый ты; но оглянись вокруг себя. Закон тебя сопровождал; однако как ужался он, как изменилась цель его!

И разве должен ты к собратьям применять работу по своему восстановлению? И разве против собственных сограждан обязан направлять оружие воитель? И разве правосудие законы наказуют? Ужели против добродетели и веры религия использует свои приемы?

Ужели против просвещения с рассудком свои орудия науки развивают? Ужели против здравия должно секреты применять врачебное искусство?

Плачь, смертный, плачь; лей слезы скорби, уразумев, насколько изменилось твое господство, предавшись мiровой войне гражданской!

Когда сегодня ты занимаешься везде установлением порядка, борясь со смутой, это твоего величия залог. Но в этом залог и деградации твоей, когда испытываешь действия свои на существах своей же расы. Возьми же в толк неотразимые свидетельства сии, не отрицая, если можешь, первородный грех.





75




Кем станешь ты, людское поколенье, когда в конце столетий зло развязанным окажется на время малое? Ты свыкнуться сумеешь слишком с благом века. И милосердия закон, как мнишь уверенно ты о себе, тебе удастся сохранить.

Не знаешь ты, что вражья сила в спокойный час пленения сплотилась. Расхитила она ли дом призрения? И разве оружие ее триумфом не было покрыто? И почему, несчастный человек, не бдел ее ты день и ночь?

Имеешь две руки ты: одну, чтобы раба освободить; другую, чтоб пресечь преследованья вражьи. Ты связан по рукам, в бездействии оставшись, и сам уже препровожден ты в рабство.

Ты вел себя как человеческий ребенок; и в наслажденьях века копал себе могилу ежедневно. Чем глубже делалась она, тем больше ты был счастлив. И ты желал похоронить во времени всю вечность.

Открой глаза на дни позора и теней, когда земные жители должны главу свою склонить под иго, и будут члены их веревкою в семь раз прочнее связаны, чем в дни потопа.

И в этом состоянии на них обрушатся и молнии и громы, и выйдут из брегов моря с потоками, и в тяжести своей забытые миры с путей своих сорвутся и с грохотом придут уничтожать бесчестных и виновных смертных, которые не смогут ни бежать, ни защищаться.

Увы! Но что, помимо человеческой души, мы не имеем и свидетельства тому? И разве Павел нам не возвестил прихода человека беззаконья?

Евангелисты разве нам не говорили об ужасе времен последних? И разве не рассказывал Захария Пророк, каким нечестью будет наказание? Не видел ли свинца он груды, низвергнутые в бездну?

Закон, Пророки, Евангелие, Мфоздание и человеческое сердце суть равно апокалиптические книги. Так научайся же у этих свидетелей неотвратимых, коль хочешь, чтоб прошли чудовищные сцены, как будто под ногами у тебя.





76




И если человек не держится за свою благость непрерывно, закон его низводит в бездны. И вместо тени от свеченья, он бликом тьмы лишь обладает.

И все бессвязно, беспорядочно вокруг него. Так ощущения образы его уму живописуют, хоть разум должен их творить для ощущений. Блажен же тот рассудок, который не нисходит к тени смертной.

Восставь меня от собственных моих грехопадений, Господь миролюбивый! Меня Ты вырви из теней времен и сохрани от испарения колодца серного. Ужели некогда была в столь сумрачных пределах обитель Твоего порядка и сиянья?

Я поднимусь на башни крепости Сион, и с этой высоты рассматривать не перестану богатые долины земли Израиля.

И днем безоблачным увижу ясно чудеса, которые Господь излил на почву обетованья Своего и собственным свеченьем осиял.


О, люди Божии, так помогите мне взойти на башню крепости Сионской; когда туда я поднимусь, вы возвратитесь, исполнившись любви моей с признательностью вящей, дабы подобной службой воздать иным своим собратьям.

И больше в помощи не буду я нуждаться. Войдя в свет Господа, я обрету себе присущий элемент.





77




О, каковы идеи, которые в системы сводят! В них говорится, будто больше нет зла на земле, и то, что мнится частным нестроеньем, сотворено порядком мiрозданья.

Выходит, что порядок мiрозданья составлен из отдельных нестроений? И что добро всеобщее образовалось из совокупности зла частного? И что народное богатство слагается в несчастьях индивидов?

Попробуйте составить увеселительное представленье посредством слез и тяжких воздыханий. Людскую расу попытайтесь возродить, из трупов жизнь произведя; и если вы хотите благой мiропорядок обрести, то ожидайте же, пока времен десница его не поколеблет в основаньях и обратит в развалин груды.

Такие люди предпочитают лгать в суждениях, обманывая ум свой: отсюда величие исходит их с нагромождением печальных заблуждений, которые они для этого создали!

Напрасно вы противитесь удилам и отрицаете, как появилось зло, стремясь тем самым опровергнуть бытие.

Суждение ваше дешевле стоит вам неведения мрачного. Желаете вы, чтобы оно восприняло бы то, к чему питает отвращенье; желаете вы, чтобы оно отбросило бы все, что для него сокрыто.

Но видите ли вы, куда приводит легковесность ваших слов? Не стоит брать в пример о сновидениях понятия ваши. Ведь чтобы грезить, необходимо прежде бодрствующим быть, но спите вы, как будто бы впервые и, значит, пребываете доднесь во чреве матери своей.

Но если миновали стороной преграды, пристало ль отрицать их иль мнить преодолёнными уже? Отнюдь: они всегда подстерегают, хотя, возможно, отложены для вас пока. Да, зло в вас существует и вкруг вас, и во вселенной, и чем бы вы не занимались в земной юдоли, в его находитесь вы узах: сие вполне вам указует на того, кто его создал.

Так дорастите, поднимитесь до возвышенных идей свободы с силой вашей. И ощутите: если существо вдруг оказалось осужденным в узах вместе с мiром пребывать, то значит, оно весьма могущественным было, чтобы вселенную поколебать.





78




Приятен голос ангела и друга моего. Он мне, как проблеск неожиданный искрящегося света для заблудившегося странника. Он мне, как исцеляющий бальзам больному, который поражен во всяких своих членах.

Кроме него, я не желаю больше слушать голоса иного. О, как разнится с голосами он, рожденными в земных и сумрачных пределах, в которых обитатели лишь ищут порабощения молитвы человека и отклонения ее с пути!

Ты обучи меня Господним песнопеньям, невинности псалмам, доверия, любви. Стези ты открываешь человеку. И в силах он идти тропою верной лишь при гласе слова твоего.

Я грешником являлся, хотя был удручен, но, вымаравшись вволю, я в скверне закоснел. За мной пришел он, кинувшись во прах, в котором извивался я; пришел он, чтобы мне внушить отвагу и вызволить меня оттуда.

Где друг, желающий нам столь добра, что даже в силах свыкнуться со злом, которое творим ему мы? Кто повелит мне возвестить его благодеянье во всех пределах мiрозданья?

О, друг мой, когда, к несчастью, голос твой уж не услышу боле, я в сердце разыщу своем и обрету в нем яркое воспоминанье о добродетели твоей: оно послужит мне проводником в пустыне и в сумраке моем.

И так возобладаю я двумя проводниками на долгих возрождения путях: один из них – то голос ангела и друга; второй – воспоминание его благодеяний.

Я их услышу, но мое сердце впредь отдохновения иметь не будет от того, что всякий человек не слышит их, не следует за ними в свой черед. Я стану размышлять о них в покое собственной могилы; и там они доставят мне тождественную радость, которую мне дали в достоверности моей опоры на земле.





79




Как можете, о, смертные слепые, вы Бога обвинять в своих страданьях и утратах в земной юдоли чуждой? И разве Господу не имя святость? Его закон ли не во имя милосердия? Ужели скипетр Его не служит правосудию?

Взгляните на природу и рассмотрите, что она никак не есть разумнее и справедливее Его. Однако существа, ей порожденные, расставлены природой по местам в контексте их естественных взаимосвязей и в элементах, им аналогичных.

Один лишь ты, несчастный человек мнишь мыслью отделиться от своих взаимосвязей, и даже обитатель вод, который выброшен на сушу и задыхается на берегу, казаться страждущим не может более Тебя.

Итак, не говори, что Бог тебя лишил потока жизни; тебе он дал его в обитель; об этом ныне Его любовь и снисхождение тебе напоминать не перестанут.

Боишься ограничить славу Бога Своего ты, однажды отказав Ему в твореньи зла! Но поразмысли: зло не сила, а только бессилие и слабость: оно стремится скрыть добро, которого ему недостает.