звучит лишь чуть более заманчиво, чем выдуманный мною парк «Путешествие по полкам»),
— Дэн, отвлекись на минутку.
Ко мне обращался мой босс. Я резко развернулся на стуле, успев выйти из Интернета — не хотел, чтоб на
экране высвечивались слова «Мир тропических фруктов». К сожалению, вместо них появилась игра «Сапер», в
которую я играл раньше, но мой босс вежливо сделал вид, будто ничего не заметил.
— Послушай, у меня к тебе просьба. Ты можешь отказаться. Я не настаиваю. Дело в том, что в конце недели
в телевизионном центре совещание — о перспективах развития, — нужно, чтобы присутствовал кто-нибудь с
радио. Все, к кому я обращался, неожиданно оказались очень заняты. Смешно, как быстро у всех находятся
дела, если они не хотят куда-то идти. Ну а ты? Сходишь?
— Да! — с готовностью согласился я, гордый тем, что неукоснительно следую намеченной линии. —
Безусловно. А что за совещание?
— О путях развития. Обычная бурда. Все сидят за столом, выдвигают разные идеи. Сообразишь, что
сказать?
— Да.
— Вот и чудесно. Я их оповещу. Спасибо, Дэн. Наслаждайся «Миром тропических фруктов».
Он закрыл дверь, а я решил заняться работой.
Работать дома здорово, но так же здорово выполнять свою работу, сидя непосредственно в здании управления
радиовещания Би-би-си, которое стало родным домом для тысячи неряшливых радиопродюсеров в кардиганах.
Согласно моему контракту нештатного работника, мне полагалось два дня в неделю сидеть здесь в одном из
кабинетов и генерировать идеи, что меня вполне устраивало.
На Би-би-си я пришел сразу же по окончании университета. Тогда мне каким-то образом удалось устроиться
на полугодичную практику в Редакцию развлекательных программ, и вот я, молодой человек, еще не
достигший тридцати лет, в своем вечном кардигане, теперь был полноценным продюсером легких
развлекательных программ. Я никогда толком не знал, что следует считать «легкими развлекательными
программами», но нам с вами точно известно, что к этому имеют непосредственное отношение кардиганы и
также, по моему глубокому убеждению, Николас Парсонс12.
Дом радиовещания — потрясающее место работы, овеянное богатейшей историей. Отсюда во время войны
Черчилль обращался к народу, здесь работали «Гуны»13. И я всегда испытываю непомерную гордость, когда по
специальному пропуску Би-би-си, прикрепленному к джинсам, прохожу в это здание через медные двери.
Правда, мне не поручали заниматься тем видом качественной журналистики, которую ценят и считают
наиболее достоверной во всем мире. Я не из тех, кто свергает правительства, разоблачает коррупцию или всю
ночь листает секретные досье, готовя материал, который на следующий день попадает на первые полосы
международной прессы. Я пишу сценарии небольших дурацких программ, которые помогают коротать время
пассажирам пригородных поездов, развлекают одиноких пастухов, слушающих «Всемирную службу» где-
нибудь на равнинах саванны, или привожу в замешательство обитателей тюрем, которые не понимают
современных шуток на злобу дня, так как сидят за решеткой с 1987 года. Странная работа, но я о ней думаю
так: кто-то ведь должен озадачивать пастухов и ставить в тупик заключенных.
В общем, как бы то ни было, я стал работать. Вернее, попытался. Но против меня были два обстоятельства.
Во-первых, мне не давала покоя волнующая мысль, что моя судьба находится в руках кого угодно, только не в
моих собственных, и что одно «да» на заданный к месту вопрос может безвозвратно изменить, улучшить или,
как считал Иан, разрушить мою жизнь. Во-вторых, делать мне фактически было нечего. В данный момент я ни
над чем конкретным не работал: один проект уже сдал, к другому еще не приступал. Конечно, можно было б
самому проявить инициативу. Но это означало бы, что я сам ищу себе работу. А кто ж так поступает? Да и
вообще, кто станет работать, если можно плясать и веселиться на солнышке, отвечая согласием всем подряд? Я
направился из редакции. Вид у меня был деловой, будто я шел на важное совещание, на котором собирался
рассуждать о важных вещах, употребляя такие словечки, как «слияние» и «иерархия». На подобных
совещаниях нормальные люди падают в обморок, а женщины их и вовсе избегают, опасаясь забеременеть от
обилия тестостерона в воздухе, насыщенного запахом лосьона после бритья. Настоящие мужчины выделяют
тестостерон вместе с потом.
— Привет, Дэнни, — неожиданно раздался слева от меня чей-то голос.
— Привет! — прогудел я, все еще преисполненный собственной важности.
— Как дела?
Ко мне обращался Роберт, инженер, с которым я довольно напряженно работал целую неделю над монтажом
одного проекта. Вообще-то, ту программу мы монтировали, как мне кажется, почти месяц, — главным образом,
потому, что Роберт пытался пробиться в финал одной викторины и посему каждые пять минут отрывался от
работы, дабы сообщить мне какой-нибудь малоизвестный факт о животном мире, или просил проэкзаменовать
его на предмет популярности передач и т. д. в определенные недели 1990-х годов.
— Нормально, Роберт. Спасибо.
— Лифт ждешь?
— Да. А ты?
— Я — нет, — ответил он.
Но потом, когда прибыл лифт, он вошел в кабину вместе со мной.
— На следующей неделе я даю небольшой прием, Дэнни. Так, обычная вечеринка. Будут несколько
приятелей из нашей «индустрии».
Для пущей выразительности интонационные ударения Роберт подчеркнул жестами. А потом, довольный
своей затеей, расхохотался и покачал головой.
— Я тебя тоже хотел пригласить. Придешь?
Прежде я постарался бы уйти от ответа. Не потому
что Роберт был зануда. Вовсе нет, и на этот счет я всегда защищал его перед другими. Просто он был ужасно
скучный человек.
— Конечно, приду, Роберт, — ответил я, радуясь тому, что мне, по крайней мере, будет что записать в
дневник. — С удовольствием.
— Классно. Здорово. С Би-би-си только ты один нашел время! Все остальные сейчас очень заняты.
— Да, это я уже слышал.
— Дэн, отвлекись на минутку.
Ко мне обращался мой босс. Я резко развернулся на стуле, успев выйти из Интернета — не хотел, чтоб на
экране высвечивались слова «Мир тропических фруктов». К сожалению, вместо них появилась игра «Сапер», в
которую я играл раньше, но мой босс вежливо сделал вид, будто ничего не заметил.
— Послушай, у меня к тебе просьба. Ты можешь отказаться. Я не настаиваю. Дело в том, что в конце недели
в телевизионном центре совещание — о перспективах развития, — нужно, чтобы присутствовал кто-нибудь с
радио. Все, к кому я обращался, неожиданно оказались очень заняты. Смешно, как быстро у всех находятся
дела, если они не хотят куда-то идти. Ну а ты? Сходишь?
— Да! — с готовностью согласился я, гордый тем, что неукоснительно следую намеченной линии. —
Безусловно. А что за совещание?
— О путях развития. Обычная бурда. Все сидят за столом, выдвигают разные идеи. Сообразишь, что
сказать?
— Да.
— Вот и чудесно. Я их оповещу. Спасибо, Дэн. Наслаждайся «Миром тропических фруктов».
Он закрыл дверь, а я решил заняться работой.
Работать дома здорово, но так же здорово выполнять свою работу, сидя непосредственно в здании управления
радиовещания Би-би-си, которое стало родным домом для тысячи неряшливых радиопродюсеров в кардиганах.
Согласно моему контракту нештатного работника, мне полагалось два дня в неделю сидеть здесь в одном из
кабинетов и генерировать идеи, что меня вполне устраивало.
На Би-би-си я пришел сразу же по окончании университета. Тогда мне каким-то образом удалось устроиться
на полугодичную практику в Редакцию развлекательных программ, и вот я, молодой человек, еще не
достигший тридцати лет, в своем вечном кардигане, теперь был полноценным продюсером легких
развлекательных программ. Я никогда толком не знал, что следует считать «легкими развлекательными
программами», но нам с вами точно известно, что к этому имеют непосредственное отношение кардиганы и
также, по моему глубокому убеждению, Николас Парсонс12.
Дом радиовещания — потрясающее место работы, овеянное богатейшей историей. Отсюда во время войны
Черчилль обращался к народу, здесь работали «Гуны»13. И я всегда испытываю непомерную гордость, когда по
специальному пропуску Би-би-си, прикрепленному к джинсам, прохожу в это здание через медные двери.
Правда, мне не поручали заниматься тем видом качественной журналистики, которую ценят и считают
наиболее достоверной во всем мире. Я не из тех, кто свергает правительства, разоблачает коррупцию или всю
ночь листает секретные досье, готовя материал, который на следующий день попадает на первые полосы
международной прессы. Я пишу сценарии небольших дурацких программ, которые помогают коротать время
пассажирам пригородных поездов, развлекают одиноких пастухов, слушающих «Всемирную службу» где-
нибудь на равнинах саванны, или привожу в замешательство обитателей тюрем, которые не понимают
современных шуток на злобу дня, так как сидят за решеткой с 1987 года. Странная работа, но я о ней думаю
так: кто-то ведь должен озадачивать пастухов и ставить в тупик заключенных.
В общем, как бы то ни было, я стал работать. Вернее, попытался. Но против меня были два обстоятельства.
Во-первых, мне не давала покоя волнующая мысль, что моя судьба находится в руках кого угодно, только не в
моих собственных, и что одно «да» на заданный к месту вопрос может безвозвратно изменить, улучшить или,
как считал Иан, разрушить мою жизнь. Во-вторых, делать мне фактически было нечего. В данный момент я ни
над чем конкретным не работал: один проект уже сдал, к другому еще не приступал. Конечно, можно было б
самому проявить инициативу. Но это означало бы, что я сам ищу себе работу. А кто ж так поступает? Да и
вообще, кто станет работать, если можно плясать и веселиться на солнышке, отвечая согласием всем подряд? Я
направился из редакции. Вид у меня был деловой, будто я шел на важное совещание, на котором собирался
рассуждать о важных вещах, употребляя такие словечки, как «слияние» и «иерархия». На подобных
совещаниях нормальные люди падают в обморок, а женщины их и вовсе избегают, опасаясь забеременеть от
обилия тестостерона в воздухе, насыщенного запахом лосьона после бритья. Настоящие мужчины выделяют
тестостерон вместе с потом.
— Привет, Дэнни, — неожиданно раздался слева от меня чей-то голос.
— Привет! — прогудел я, все еще преисполненный собственной важности.
— Как дела?
Ко мне обращался Роберт, инженер, с которым я довольно напряженно работал целую неделю над монтажом
одного проекта. Вообще-то, ту программу мы монтировали, как мне кажется, почти месяц, — главным образом,
потому, что Роберт пытался пробиться в финал одной викторины и посему каждые пять минут отрывался от
работы, дабы сообщить мне какой-нибудь малоизвестный факт о животном мире, или просил проэкзаменовать
его на предмет популярности передач и т. д. в определенные недели 1990-х годов.
— Нормально, Роберт. Спасибо.
— Лифт ждешь?
— Да. А ты?
— Я — нет, — ответил он.
Но потом, когда прибыл лифт, он вошел в кабину вместе со мной.
— На следующей неделе я даю небольшой прием, Дэнни. Так, обычная вечеринка. Будут несколько
приятелей из нашей «индустрии».
Для пущей выразительности интонационные ударения Роберт подчеркнул жестами. А потом, довольный
своей затеей, расхохотался и покачал головой.
— Я тебя тоже хотел пригласить. Придешь?
Прежде я постарался бы уйти от ответа. Не потому
что Роберт был зануда. Вовсе нет, и на этот счет я всегда защищал его перед другими. Просто он был ужасно
скучный человек.
— Конечно, приду, Роберт, — ответил я, радуясь тому, что мне, по крайней мере, будет что записать в
дневник. — С удовольствием.
— Классно. Здорово. С Би-би-си только ты один нашел время! Все остальные сейчас очень заняты.
— Да, это я уже слышал.