— Откуда он знает про этот сервер?
— Он рассказал о том, что нанял Тони Гарзу, журналистку, которую вскоре убили, чтоб она поискала какие-то документы, касающиеся права собственности на его дом, начиная с того момента, как его отец попал в нашу страну. А Тони обнаружила, что, когда городской архив стали переводить в цифру, использовали именно этот сервер. Потом оказалось, что у него не хватает объема, и они перешли на более емкий, а Резерфорд, как менеджер информационных технологий, прежний сервер забрал, чтоб иметь про запас и использовать, если понадобится.
— А когда Гарза начала работать у Клостерманна?
— Я точно не знаю.
— Но до того, как сгорели архивы?
— Да. Начала свои поиски еще с бумажных документов, потом собиралась воспользоваться материалами архива онлайн, потом, после вирусной атаки, как бы от отчаяния, связалась с Резерфордом, надеясь, что сервер все еще у него.
— Кажется, все в конце концов начинает обретать какой-то смысл. Должно быть, она в документах что-то нарыла. Поняла, насколько это важно, и пыталась кому-то сообщить. Или просто обмолвилась об этом не тому человеку, не понимая, насколько это важно.
— Или русские везде понаставили что-то вроде ловушек. Если кто-то подойдет слишком близко к тому, что они хотят скрыть от чужих глаз, если возникнет опасность, что кто-то на это наткнется, ловушки сработают и сразу дадут им об этом знать. Эти русские не такие уж все безбашенные. Они понимают, что документ, затерявшийся в пыльном старом архиве среди… тысяч или даже миллионов других бумажек, привлечет к себе меньше внимания, чем пожар.
— Так или иначе, Резерфорд должен сдать этот сервер. Еще вчера должен был.
— Вполне логичное требование. Но это невозможно.
— Почему?
— Резерфорд не знает, где сервер сейчас находится.
Фишер повернулась к стене и шлепнула по ней ладонью:
— Черт побери. Вы в этом уверены?
— Он уже пытался найти и забрать его, — кивнул Ричер.
— А как Клостерманн объясняет то, что из-за этого его проекта был убит человек?
— Он утверждает, что Гарза работала не только у него. Говорит, у нее в разработке было много проектов. В ее смерти обвиняет каких-то отморозков из Нэшвилла, у которых она что-то вынюхивала.
— Но вы ему не поверили.
— Я не утверждаю, что это он ее убил. И не утверждаю, что он работает на русских. Но всегда вижу, когда человек что-то недоговаривает.
— Скажу своим людям, пусть еще раз к нему приглядятся. Отдельные ячейки организации так изолированы одна от другой, что можно состоять в браке и не знать, что твой муж или жена — местный русский агент.
— Понимаю.
— А что Резерфорд? Говорите, не знает, где находится сервер? Уверены, что он говорит правду?
— Уверен. Оказывается, он использовал этот сервер и в другом своем проекте и…
— Только не говорите, что он все стер.
— Нет, не стер. Не волнуйтесь. Еще до вирусной атаки он убедил городские власти купить вспомогательную программу резервного копирования для всех компьютеров. Но у них не хватило денег и тогда он постарался создать собственную из того, что было под рукой. Предполагалось, что она станет копировать все, что есть на сервере, но этого не случилось. И он понял, что программа не сработала. Он так расстроился, что выбросил все оборудование на свалку.
— Он должен снова найти его.
— Пытается.
— Да? А зачем? Чтоб отдать Клостерманну?
— Нет. Он считает что сервер может помочь ему еще кое в чем, он как раз над этим сейчас работает. Сервер ему самому нужен.
— Вы можете помочь ему в поисках?
— А вы? С вашими-то ресурсами… ФБР все-таки.
— Нет, — покачала головой Фишер. — Если русские заметят, что по местным свалкам рыскают толпы федеральных агентов, они сразу догадаются, где надо искать. Делать это надо без лишнего шума. Дайте еще пару дней. Прошу вас.
— А что за эти пару дней изменится? До выборов еще несколько недель. Резерфорд может самостоятельно найти сервер и придумать, как для вас сделать копию. У него мозги варят.
— Все не так-то просто. Первым делом у нас выборы. Да, они еще не скоро. Но за тридцать дней до выборов будет так называемая заморозка систем. В любое оборудование, связанное с компьютерами, нельзя будет вносить малейшие изменения. Это примерно то же самое, что делают компании и интернет-магазины с кредитными карточками, когда приближаются «черная пятница» и Рождество. Они следят за тем, чтобы никто не загружал нового программного обеспечения, которое, не дай бог, сработает не так, как надо, и в самый решающий момент напортачит. Следовательно, если мы не сможем практически подтвердить, что «Часовой» — программа надежная и сбоев до сих пор не давала, то перед нами реальная проблема. И если — или когда — мы получим сервер Резерфорда, то даже не будем знать, что именно надо искать. Там тысячи документов, и я очень сомневаюсь в том, что один из них лежит в папке с надписью: «Сведения, касающиеся личности русского шпиона». Потребуются самые разные перекрестные ссылки. Нешаблонное мышление, всесторонний подход. Возможно, даже гадание на кофейной гуще и бросание куриных костей. В конечном итоге главное, как я уже говорила, — нам нужна была эта штука уже вчера.
— Я попрошу Резерфорда поторопиться. Кстати, сколько всего свалок может быть у такого города, как этот?
— Поиски сервера — не единственная проблема. Вы говорили, что хотите обезопасить жизнь Резерфорда.
— И что?
— Первоначально мы планировали просто похитить Резерфорда. Он отдает нужную нам штуковину — как мы сейчас знаем, это сервер — или говорит, где он находится, и потом, погруженный в глубокую депрессию в результате потери работы и чувства вины за атаку вредоносного вируса, сводит счеты с жизнью. Я — старшая группы, следовательно, именно я должна была все это организовать. Само собой, я бы позаботилась о том, чтобы дать Резерфорду уйти. Только тут как снег на голову явились вы, и половина моей группы стала инвалидами. Остальные переведены только на наблюдение. Чтобы все наконец закончить, срочно вызвали нового агента. Специалиста из Москвы. Старше меня по званию. Так что, если вы уедете и он доберется до Резерфорда, я, скорей всего, ничем не смогу помочь.
Глава 17
Шесть миль от заброшенной фабрики до города Ричер гнал машину, и в голове стучали слова: «Сорок восемь часов». И еще: «Нужно узнать».
В концептуальном смысле вопрос времени был проще. У них есть окно продолжительностью двое суток, чтобы действовать относительно без помех, пока группа Фишер ограничивается только наблюдением. Потом дела примут более крутой оборот. Возобновятся активные действия. Прибудет подкрепление. Некий специалист. Из самой Москвы. Званием выше, чем Фишер. На что способен — не ясно. Но точно известно, что к Резерфорду относится без особого сочувствия. А это означает, что, если они хотят заполучить сервер и передать его ФБР, целесообразно сделать это до того, как новый русский агент ступит на их землю. Проблему держать все в секрете решить гораздо сложнее. Тут надо руководствоваться практическими соображениями. В прошлом, когда Ричер командовал 110-й специальной многоцелевой следственной группой, он, как правило, со своими подчиненными был открыт. Иногда даже чересчур. Во всяком случае, более, чем это могло понравиться вышестоящему начальству. Если б оно об этом узнало. Но Ричер своим ребятам доверял. Каждого из них подбирал в свою группу лично. И с каждым лично работал. Мог предугадать, как себя поведет каждый из них в любой ситуации. Впрочем, если имеешь дело с таким человеком, как Фрэнсис Нигли,[10] любые попытки скрывать что-либо — дохлый номер. Резерфорд нравился Ричеру. И Ричер не имел никакого желания скрывать от него правду. И не только потому, что Расти был ему симпатичен. Но он не настолько знал его, как своих ребят. Резерфорд уже успел сообщить о своем нежелании отдавать сервер властям. Он мечтал о деньгах, которые может принести ему программа «Цербер». Но Ричер был почти уверен в том, что Резерфорд передумает, поняв до конца все возможные последствия. Узнает про программу «Часовой». Представит себе проблему честных выборов. Подумает о русских, вносящих в общество смуту и раздоры. Однако, не рассказав Расти про внедренного в русскую ячейку агента ФБР или хотя бы не намекнув на это, невозможно дать ему полную картину происходящего и тем самым привлечь на свою сторону. А если что-то пойдет не так и Резерфорд попадет в лапы к русским, он может выдать эту информацию. Или сейчас, или позже, если они станут разбираться, почему в ходе операции все пошло не так. Когда Ричера не будет рядом, чтобы о нем позаботиться.
Вернувшись в квартиру Митча, Ричер понял, что беспокоиться насчет того, чтобы внушить оставшимся здесь своим двум соратникам чувство, что надо срочно действовать, никакой нужды не было. Об этом вместо него позаботилась притягательная сила всемогущего доллара. С самого утра первым делом начала поиски Сара, но путного ничего не нашла, поэтому эстафету принял Резерфорд. Как только Ричер отправился на заброшенную фабрику, он принялся копаться в файлах своего ноутбука. Нашел протокол очередного заседания руководителей отделов, на которых он весь последний месяц дремал. Одним из пунктов повестки дня было обсуждение договора на вывоз мусора с одной местной компанией, а именно: «Уорхерст: экстренная утилизация отходов», и последующая запись подтверждала, что срок его действия был продлен еще на год. Он поискал в сети информацию о том, как с ними связаться, и Сара позвонила к ним в офис. Она сказала, что пишет статью для газеты «Теннесиан» о рациональной организации очистки населенных пунктов от отходов. Ее отфутболили сначала к одному человеку, потом к другому, третьему и четвертому, пока наконец Сара не нашла того, кто ей поверил. И ей удалось-таки выудить нужную им информацию. Для предметов, бывших в употреблении, в том числе и электронного оборудования, существуют отдельные городские свалки. Оттуда это добро вывозится на предприятие утилизации, которое находится в одиннадцати милях к западу от города. Когда Ричер подошел к двери квартиры, Сара с Резерфордом были уже готовы выезжать туда для проведения расследования.
Идея поездки на завод по переработке утиля Ричеру не нравилась. Он живо представил себе картину, как разбирают на части и сортируют самые разные машины, устройства и прочее оборудование. Отправляют на переплавку. Или дробят и крушат. Перемалывают в пульпу. Или еще что-нибудь с этим делают превращая в бесполезный хлам. Ему уже казалось, что перспектива вернуть сервер в работоспособном состоянии становится все более призрачной, и это как минимум проясняло ситуацию со вторым решением. Он понял, что рассказывать соратникам о том, что он узнал про содержимое сервера и кому понадобилось в него заглянуть, нет нужды. Пока, на этом этапе. Сначала надо достоверно убедиться, существует ли тот вообще.
— У вас на обуви грязь, — сказала Сара, когда Ричер входил с ней и с Резерфордом в кабину лифта. — И на штанах тоже. Значит, все-таки поперлись на фабрику. Но ведь еще далеко не полдень. Значит, ждать долго не стали. Что-то случилось? Что заставило вас одуматься?
— Ничего не случилось. Пришел туда пораньше, как и планировал. Противная сторона тоже явилась, как я и ожидал. Но на этот раз только один человек. Причем женщина. И она не долго заставила меня ждать.
— А почему одна? И почему не стала ждать? Хотя бы назначенного времени, чтобы точно убедиться, что вы клюнули? Бред какой-то.
— Может, она получила сообщение, что ее отзывают, — сказал Резерфорд. — Как вчера. А может, консьержу показалось, что он видел, как я ухожу, и он послал ошибочное донесение.
— А что, это вполне правдоподобно, — сказал Ричер. — Хотя кто его знает, истинные причины событий от нас скрыты.
Снижать расходы. Повторно использовать. Возвращать в оборот. С этой мантрой Ричер хорошо был знаком. С первыми двумя ее членами — даже лично. Благодаря своей матери. Во время Второй мировой войны она был еще ребенком и росла в оккупированной немцами Франции. Тогда всего не хватало. Продуктов. Других самых необходимых вещей. Одежды. Обуви. Топлива. Если что-то кончалось, снашивалось, терялось, ломалось или было украдено, заменить было почти что нечем. Впрочем, утилизация — это совсем другая история. На разбросанных по всему миру военных базах, где продолжались детство и отрочество Ричера, особенно большой роли она не играла. Насколько это ему было известно. Во время четырехлетней учебы в Вест-Пойнте, возможно, процессы утилизации где-то и происходили, но как-то незаметно, за кулисами, и он ничего об этом не знал. Да и мысли его тогда были заняты совсем другим. В общем, представление об утилизации он имел смутное, и по большей части это было плодом его фантазий. А воображение его рисовало нечто современное и высокотехнологичное, в виде блестящего современного завода с оборудованием по последнему слову техники, чуть ли не сплошь автоматизированного. Может быть, даже с роботами.
Действительность оказалась совсем другой. По крайней мере, что касается объекта, где трудятся на благо этого города. Здание было окружено забором высотой футов десять, представляющим собой частокол из заостренных и опутанных сверху плоской колючей проволокой металлических полос. Ну прямо как в былые времена. Производственный процесс за воротами оказался скорее остроумным, нежели передовым. Во-первых, дорога с асфальтовым покрытием там сразу сменилась плотно утрамбованной грунтовкой, которая поднималась вверх и, сделав на возвышении широкий полукруг, снова спускалась вниз и шла к выходу. Внутри этого полукруга стояло шесть огромных мусорных контейнеров без крышек. Торцами они сходились в центре, словно спицы одного колеса. В каждом из баков отходы различались по материалу. На каждом гигантскими буквами было написано, что именно в нем содержится. Первыми шли бумага и картон. Потом стекло. Дальше черные металлы. Цветные металлы. Пластик. И наконец, контейнер для всех других отходов, доставленных сюда по ошибке. Ричер догадался, что грузовики с отходами подъезжают к нужному контейнеру, разворачиваются и разгружаются в него. Высота и ширина, угол наклона и радиус поворота, вероятно, рассчитывались для всего процесса особо. Правда, была одна загвоздка, не обратить внимания на которую Ричер не мог. Отдельного контейнера для электронного оборудования здесь не было.
Сара остановила минифургончик между третьим и четвертым контейнером, и Ричер вышел, чтобы осмотреться. Бумагу и стекло он отбросил сразу и призадумался о том, нельзя ли компьютерное оборудование квалифицировать как пластик из-за их пластмассовых корпусов или как металл из-за внутренней их начинки, но его размышления прервал крик какого-то мужика.
— Эй, ты! Какого черта тебе здесь надо?! Посторонним здесь находиться запрещено! У тебя есть разрешение?
Он, похоже, вышел из вагончика, спрятавшегося за земляной насыпью и со стороны въезда не видного. Наверное, вагончик служил здесь чем-то вроде конторы. Или местечком, где можно спрятаться от палящего солнца. На вид мужчине было где-то за шестьдесят Лицо загорелое и морщинистое, как грецкий орех. Руки ссохшиеся, под кожей вздуваются толстые, как шнуры, вены и сухожилия. Седые волосы на голове жиденькие и спутанные, свисают до самых плеч. На нем был выцветший синий комбинезон с фирменным логотипом на груди, но старик был так худ, а материал комбинезона настолько жесток от стирки, что казалось, он в нем утонул чуть ли не с головой.
— Меня интересуют выброшенные компьютеры, — сказал Ричер. — В каком они должны быть контейнере?
— Полезай-ка обратно в свою машину. И проваливай. Немедленно. Или я вызову полицию.
— Не стоит. Все равно бесполезно. Телефоны в участке не работают. Ты что, не слышал? Да и зачем звонить? Мы с радостью и так уедем. Вот найдем одну штуку… Она попала сюда по ошибке. Наша штуковина.
— Раз уж она попала сюда, то теперь уже наша. Так написано в договоре с городскими властями. Если что тронешь, — считай, что украл. Тут ничего трогать нельзя.
Мужик нырнул в вагончик и через пару секунд появился снова с ружьем в руках. «Бенелли-М1», боевой дробовик.[11] Неплохое оружие. Приехало аж из самой Италии. В магазине шесть патронов двенадцатого калибра. Выглядит как новенькое.
— А чтобы всякие проходимцы нас слушались, — продолжал между тем мужчина, — компания выдает нам вот это. И обучает, как с ним обращаться.
Вообще-то, Ричер не очень верил в то, что компания, занимающаяся утилизацией и переработкой отходов, выдает своим работникам вооружение армейского образца. И еще он почему-то очень сомневался в том, что данный конкретный работник проходил какое-то обучение. Во всяком случае, в течение последних лет эдак тридцати. Судя по его напряженной позе, если бы он нажал на спуск, отдача сделала бы ему очень больно. Наверняка сломала бы ключицу. А может, и все плечо. Ричера меньше всего волновало увечье, которое старик нанесет себе, если выстрелит с такой дистанции. Он отдавал себе отчет, что за поясом у него трофейная «беретта». Пока этот фрукт шевелится довольно медленно. Вывести его из строя до того, как он применит оружие, — дело нехитрое. Правда, несколько преждевременное на данной стадии развития событий. Полностью отказываться от дипломатических средств еще рановато.
Ричер двинулся вперед. Очень медленно. На всякий случай, если переговоры закончатся неудачей.
— Стоять! — рявкнул мужик и поднял «бенелли» к плечу. — Я же сказал, полезай в машину. А ты что делаешь?
Тут открылась дверца со стороны водителя, и из машины вышла Сара. В руке у нее был черный кожаный бумажник. Она вытянула его вперед, на уровне груди, словно прикрываясь им как крохотным щитом:
— Федеральная служба. Опустите ружье.
«Дипломатия, — подумал Ричер. — Другими словами, вранье».
Да, понять, в чем разница, почти невозможно.
Старикан опустил ружье, но продолжал держать наготове.
— Как вас зовут? — спросила Сара.
Мужик ответил не сразу.