— Вроде меня? — настала моя очередь удивляться, а хозяина дома — пытаться подобрать слова.

— Роскошную, эффектную.

— Вы мне льстите, — пробормотала я, досадливо поморщившись.

— Не имею такой привычки, — возразил некромант, окинув меня непонятным, многозначительным взглядом.

Разговор на этом прервался, но чувство неловкости возникнуть не успело: шериф закончил с ужином и пошел колдовать над чаем. Пока кипятился чайник, хозяин помыл за собой посуду и за мной частично тоже, чем опять поверг в легкое смущение. Но заострять на этом внимание я не стала, вместо этого заговорила о более важном:

— Как продвигается расследование?

— Продвигается. — Блак неопределенно пожал могучими плечами. — Завтра будут результаты вскрытия и экспертизы, уже можно будет о чем-то говорить, а пока — голые теории. Вы не вспомнили ничего об этом типе?

— Нет. То есть лицо его я, кажется, где-то видела раньше, но всерьез прежде не сталкивалась. Когда случилось… все это, я старалась вообще не общаться с посторонними журналистами и не делать им никаких заявлений. А до этого… Нет, не припомню. Обычно с расспросами пристают к адвокатам, прокурорам, к судьям не лезут, тут нам повезло.

— Посторонними журналистами? — уцепился шериф за оговорку.

— Моя подруга работает в крупной газете, все заявления я тогда делала только через нее.

— Наверное, здорово помогли этим ее карьере? — понимающе хмыкнул некромант.

— Зря иронизируете, — обиделась я. — Может, и так, только она мне помогла еще больше, и творец знает, смогла бы я отмыться от всей грязи одним только ментальным сканированием без той шумихи, которую подняла Лика. Я почти уверена, что нет.

— Извините, я не хотел вас задеть, — примирительно проговорил мужчина. — Просто не люблю журналистов.

— Стереотипы?

— Опыт общения в прошлом, — возразил он. — Было пару раз во время службы, сталкивался. Их туда как магнитом тянет, причем ладно бы о Разломе писали, так нет же, им бы какой-нибудь скандал про некромантов раскопать… Но я верю, что они не все такие, просто туда добирался только вот такой тип.

— Мне казалось, обычно про Разлом пишут те, кто там не бывал, — поделилась я. — Потому что некроманты не любят распространяться, а все остальные вряд ли могут сказать что-то по делу.

— Ну, чаще всего так, — согласился он. — Впрочем, и те, кто бывает, обычно сильно приукрашивают действительность.

— То есть там на самом деле еще страшнее?

— Наоборот. — Блак качнул головой. — Там до смерти уныло и скучно, и Разлом с первого взгляда разочаровывает. Это просто ущелье, постоянно заполненное туманом, и голосов там никаких зловещих нет, и вообще чего-то такого. Страхи вылезают изнутри, от вот этой тоски, уныния и однообразного пейзажа. Да еще туман очень часто переливается через край, и впечатлительный человек может поселить туда таких монстров, каких никакой Разлом не выплюнет.

Монолог этот не мешал ему священнодействовать у плиты. Откуда-то появился пузатый чайник, банка с чаем, только процедура заваривания оказалась куда сложнее, чем обычное мое «кинуть в кружку пол-ложки и залить кипятком». Одной воды налить, слить, залить чай, опять слить…

— Да вы философ, — хмыкнула я. С чайными сложностями это утверждение тоже отлично сочеталось.

— Просто приезжал к нам один художник, порисовать с натуры. Надолго его не хватило, но прославиться все равно помогло. Я потом как-то видел его работы: ничего общего, но очень страшно, пробирает.

— А у Разлома разве не страшно?

— Да говорю же, от характера зависит, — отмахнулся он, выставляя на стол чайник и пару изящных низких чашек. — У меня с фантазией не очень, так что было уныло. Но настолько, что хоть вой, и все это в сочетании с постоянной бессонницей. Но такое тоже довольно часто, не реже, чем страх. Вы настолько не интересовались Разломом? Неужели ни одного знакомого некроманта?

— Ну как-то… случая не было. — Я неловко пожала плечами. — Со знакомыми, я только по делу беседовала, неудобно было в душу лезть, а сами они не заговаривали.

— Ясно. И историей вы, наверное, не интересуетесь?

— Увы. — Я развела руками. Молча проследила за чашкой, которую шериф аккуратно переставил ко мне поближе, и предупредила неуверенно: — Только я чай не очень люблю…

— Вы, наверное, заваривать сто не умеете. Или выбирать.

— Или пить, — насмешливо добавила я, принюхиваясь. Пахло, впрочем, приятно, какими-то цветами.

— Или пить, — согласился он и стянул с блюда печенье. Надкусил, задумчиво пожевал — и аккуратно подвинул блюдо поближе. — Очень вкусно. Здорово, что вы решили так себя развлечь. А Гитон Марг что?

— Что? — не успела я за собеседником. — А, Гитон… Мы с ним прежде пересекались только по службе, редко. Для меня стало большой неожиданностью, что он решил принять участие в моей судьбе. Впрочем, я сейчас понимаю, что судьба моя волновала его в последнюю очередь, у него явно какой-то свой интерес в этом деле. Наверное, если бы я лучше соображала тогда, я бы из него все вытрясла, но… Увы, остается сознавать постфактум.

— «Тогда» — это после сканирования? Вы смелая женщина, сложно решиться на такое, — заметил Блак. Спокойно, веско, без намека на иронию или второе дно этого заявления, и я неожиданно для себя самой согласилась развить тему:

— Ничего подобного. Я просто упрямая как баран, назло и не такое могу натворить. А тут как раз было дело принципа.

— Понимаю, — задумчиво кивнул Блак. — Когда обвиняют в том, чего ты не делал, — горы свернешь, чтобы доказать.

— Да не в невиновности дело, — поморщилась я. — Можно было уйти, смириться, начать жизнь заново. Это же не преступление, мне даже штраф не грозил, только лишение статуса. Я бы, наверное, только ради этого и дергаться не стала, не стоило оно того. Просто… вся эта грязь грозила пересмотром дел, да и затевалась, думаю, именно ради этого. А некоторые обвинительные приговоры стоили мне слишком много нервов, чтобы позволить пустить все это прахом! Что?.. — осеклась я. — Вы так смотрите на меня, как будто вспоминаете адрес психиатра… У меня, если что, есть заключение от менталиста, что я здорова, — попыталась пошутить, но, кажется, неудачно, потому что Блак не улыбнулся даже из вежливости. — Я что-то не так сказала?

— Наоборот. Просто вы сейчас очень не похожи на себя утром, неожиданно.

— Утром… Я просто вчера забыла про таблетки, — призналась со вздохом. — Мне их выписали как раз для этого, чтобы сохранять спокойствие.

— А, так вот что это был за рецепт.


Опять повисла тишина, в которой хозяин дома потянулся за новым печеньем, а я наконец попробовала чай. Ну… Наверное, я и правда не умею его пить, потому что не прониклась даже теперь. Конечно, у некроманта напиток получился более ароматным и не так походил на вареную траву, как у меня, но все равно хотелось всыпать гуда две-три ложки сахара для вкуса. Впрочем, обижать хозяина я не стала — напиток был не настолько уж противным, а печенье неплохо отбивало все лишнее.

— А вы увлекаетесь историей? — нашла я новую тему для разговора.

— Почему?

— Ну, вы у меня что-то такое спрашивали, и про Разлом…

— В некоторой степени, но сейчас просто к слову пришлось. Убитый вот, похоже, интересовался.

— Историей Клари? — предположила я с сомнением.

— Историей Разлома, одержимых и генерала Этеона Отока.

— Это того самого, из-за которого и возник Разлом?

— Его. Журналист ничего не успел об этом сказать?

— Нет, увы. Я же говорила, мы перекинулись всего несколькими фразами, и мне этого больше чем хватило. Интересно, он успел кому-нибудь сообщить, что видел меня в Фонте? И надо ли предупреждать об этом вашего друга?..

— Какого? — не понял Блак.

— Гитона Марга.

— Он мне не друг. Нет, не в том смысле, в котором вы подумали, — улыбнулся шериф. — Мы некоторое время служили вместе, я отношусь к нему с уважением, но другом бы не назвал. Да я вообще удивлен, что он сейчас вспомнил именно обо мне и прислал вас сюда.

— Мне все больше хочется вернуться в Шорру и посмотреть ему в глаза, — проворчала я. — Выходит, он меня еще и в этом подставил. И на вас вот тоже свалил лишнюю головную боль…

— Если вы это о себе — напрасно. — Некромант недовольно поморщился. — Просто сложилось все по-дурацки. Если бы не эти идиоты со своей контрабандой, а также Акулья Глотка и труп вашего соседа, мы бы мирно познакомились, обсудили Марга и обошлись без взаимных извинений. Как думаете, почему Гитон решил вас убрать из столицы, причем подальше? Небось и Клари выбрал из-за отсутствия нормальной связи.

— Я уже голову сломала, пытаясь это понять. Либо он изначально сказал правду и действительно собирается ловить кого-то там на живца, хотя эта мысль представляется мне странной, либо… Либо меня одолевают не очень лестные мысли об этом человеке, и я начинаю думать, что гадость он хотел сделать именно мне, — вздохнула сокрушенно. — Если бы Лика и целитель не поддержали так единодушно эту мысль о перемене места и общества, я бы, наверное, опомнилась на полпути и вернулась назад, окончательно перестав ему доверять. А вы как думаете, он способен на подлость?

— Я его двадцать с лишним лет не видел и не слышал, так что поручиться не могу, — развел руками Блак. — Но тогда я очень его уважал, он казался человеком слова. Скрытным, себе на уме, но… как это сказать… Хорошим человеком. А изменился за прошедшие годы или нет — понятия не имею.

— А вам он ничего такого не написал?

— В той записке, которая нашлась в вашей сумке, Марг писал, что вы — единственная в его практике кристально честная судья. Против вас сфабриковали обвинение в нарушении этики, вы сумели оправдаться и доказать собственную невиновность, но Гитон совершенно уверен, что враги ваши на этом не остановятся. Поэтому он, пользуясь необходимостью отдыха для вас, решил убрать вас подальше от столицы, чтобы у него были развязаны руки и он мог спокойно выяснить, откуда у проблемы растут ноги.

— И все? — удивилась я.

— Он был краток, — кивнул шериф.

— А письмо вы, надо думать, не получали? Он обещал предупредить…

— До вашего приезда я три дня не был дома и до сих пор не удосужился проверить почту, — честно признался Блак. — Поэтому, если и писал, письмо еще не дошло. Но вряд ли он там был более многословен. Если Марг не сильно изменился за прошедшие годы, то текст обоих посланий будет одинаковым.

Мы с минуту помолчали, но неловкости эта тишина уже не вызывала.

— Интересно, неужели это все действительно связано? — пробормотала я растерянно. — Вроде бы никакого уголовного дела с этой подставой не было, с чего он так засуетился?

— Если исходить из того, что он за прошедшие годы не ску… не изменился, то это вполне объяснимо. На такой должности, как у вас, очень немного честных и принципиальных людей, и Марг вполне мог иметь личную заинтересованность. Во всяком случае, я бы на его месте точно постарался вам помочь. Но я не могу пытаться объяснять сто действия, я же не знаю, что там произошло. Как именно вас подставили? Кто?

Я неопределенно повела плечами, поболтала в остывшем чае печеньем, глядя в чашку, а не на собеседника. Вспоминать и разговаривать об этом не хотелось. Но, с другой стороны, вдруг некромант со своим взглядом со стороны сможет что-то предложить? Или хотя бы успокоить меня и избавить от подозрений в адрес Марга, чтобы я не изводила себя мыслями о его злонамеренности. В конце концов, была бы какая-то тайна, а тут… Мою личную жизнь полстолицы мусолило добрую кварту, что изменится, если посвятить в подробности еще одного человека? Тем более я столько раз все это пересказывала в разных обстоятельствах, что было уже почти не больно.

— С год назад со мной в кафе познакомился мужчина, — рассеянно проговорила, продолжая размачивать печенье. Ни есть, ни пить не хотелось, но требовалось чем-то занять руки. — Он вел себя безупречно, у меня даже мысли не возникло о подвохе. Не задавал лишних вопросов, не выманивал деньги, ухаживал… Я довольно быстро поддалась его обаянию. Влюбилась. Даже вроде бы была счастлива. А меньше кварты назад вдруг оказалось, что он адвокат, служащий в очень известной и крупной конторе, которая защищала многих обвиняемых по моим делам. И то обстоятельство, что он вообще ни разу не участвовал ни в одном суде, никого, конечно, ни в чем не убедило. Там потом много всякого всплыло…

На этих словах печенье окончательно размокло и развалилось, я поморщилась, наблюдая за крайне неаппетитной коричневой массой, плавающей в чашке. Потом принялась уродовать и оставшийся кусочек.

— В том числе какие-то мои нелестные высказывания про отдельных подсудимых, которые он записывал артефактом, а я их даже не помнила… Да мало ли что скажешь любимому человеку, жалуясь на жизнь после тяжелого дня! — Я криво усмехнулась. — Потом еще какая-то особа объявилась из Сердцевины, которая заявляла, будто он на ней женат, интервью давала. Но я не знаю, насколько это все правда. Да это и не важно. Я с ним не виделась с тех пор, как меня вызвали в коллегию за комментариями. Сначала объясниться хотелось, посмотреть ему в глаза, потом поняла — ну его к демонам, не хочу. Потом я решилась на сканирование, а пока была в исследовательском центре, его кто-то убил.

— Марг поэтому решил, что вам угрожает опасность? — спросил Блак, поднимаясь из-за стола. Невозмутимо забрал у меня чашку и огрызок печенья, содержимое первой вылил в раковину, второе — схрумкал без всякой брезгливости. Поставил передо мной сполоснутую чашку, наполнил свежим чаем…

— Наверное, — очнулась я. — Он очень много всего говорил. Что Тамиана могли убрать, чтобы он не сдал заказчика, подчищая хвосты, и тогда я следующая. Что тот кого-то шантажировал, и этот кто-то мог подумать, что материалы шантажа у меня. Что меня тоже заказали… Скажите, Адриан, а у вас нет чего-нибудь покрепче?

— Есть, но вам я не дам. Не то чтобы мне жалко, но алкоголь обычно плохо сочетается с успокоительными.

— Вот она, старость, — хмыкнула в ответ и поднялась, чтобы достать пирог. — В кои-то веки хочется напиться, а нельзя — доктор не велит.

— По-моему, вам просто надо нормально выспаться, — задумчиво проговорил Блак, очень пристально наблюдая за моими действиями.

— Хорошая идея, думаю, именно этим я сейчас и займусь… Вы не наелись? Хотите пирог попробовать? Он горячий тоже ничего, — не выдержала я.

— С чего вы взяли? — Кажется, удивился он вполне искренне.