А еще, наверное, хорошо, что в разговоре не участвовал Блак. Или, может, лучше бы участвовал?.. Тогда бы я, выслушав все, что думает этот человек о женских вообще и о моих умственных способностях в частности, окончательно с ним разругалась и, может, не косилась бы настороженно, ожидая подвоха. Но шериф слушал спор молча, все так же неопределенно улыбался, то поглядывал на меня, то смотрел вперед, в лобовое стекло. Допускаю, что он вообще нас не слушал, но все равно под тяжелым взглядом делалось не по себе: я оказалась заложницей первого впечатления и теперь не могла отделаться от мысли, что за каждым моим движением следит опасный хищник, который только и ждет момента вырвать горло.

Творец! До чего все-таки… своеобразный мужчина.

От точки, где остановился автобус, до станции пришлось немного пройтись. При свете дня и под низким серым небом выглядело это место весьма уныло: широченное полосатое полотно железнодорожных разъездов, справа — закрытые сейчас ворота, мостовой кран за ними и какие-то склады, впереди темнеют на фоне леса разномастные потертые вагоны. Влево убегают блестящие рельсы, на которые я покосилась с тоской. Чуть в стороне, тоже слева, небольшой сарайчик — кажется, он выполнял тут функции вокзала. Пассажирский вагон стоял ближе к нему.

Шериф, не обращая внимания на нас, зашагал к месту преступления. Завр вежливо предложил мне локоть, и пренебрегать опорой я в этот раз не стала: добродушный сержант нравился мне все больше. Да мне вообще все местные, похоже, нравились, кроме Адриана Блака. «Ну почти», — поправила я себя, бросив задумчивый взгляд на затылок идущего впереди полицейского, ругавшего мои любимые книги.

— А док опять опаздывает, — проворчал он, обращаясь к шагающему рядом вислоусому.

— Док не опаздывает, док задерживается, — возразил тот. — Не дай творец, Блесс сегодня опять «нырнул», мы его тогда вообще не дождемся.

— Да не должен, — вставил Завр. — Он вроде только вышел, теперь пару кварт проработает.

— Вы о чем? — не выдержала я.

— Да хирург из госпиталя, — смущенно пояснил сержант. — Он так-то хороший врач, но…

— Поддает он, — через плечо бросил прямолинейный старший. — Доктор Трас вообще-то живых резать права не имеет, он же по трупам. Но когда Блесс «ныряет», а это обычно на декаду-полторы, больше его заменить некому. Лет пять назад наш хирург был толковым, а теперь… Люди предпочитают или к доку под нож, или уж до Фонта дотерпеть, даже когда Блесс трезвый.

— Какой ужас, — совершенно искренне посочувствовала я местным жителям.

— Док Трас — хороший врач, — вступился за него Завр. — Он раньше и был хирургом, говорят, вроде аж в столице, только ушел потом. Не то скандал случился, не то просто ему надоело с живыми…

— Тихо! — рявкнул шериф, за спиной у которого мы остановились.

Я дернулась от неожиданности и нервно поправила плащ, а мужчины осеклись.

Возвышавшийся в паре метров впереди вагон вот так, вблизи, смотрелся зловеще. Он выглядел мокрым, но вода не стекала по окнам, не срывалась струйками со специальных защитных козырьков; капли росчерками застыли на стеклах, а свежие струи дождя словно огибали синие железные стены. Сквозь черные окна не проглядывали желтые занавески, да и наверху откинутой лестницы, за приоткрытой дверью, словно притаилось что-то темное, жуткое. Я искренне порадовалась, что по-прежнему цепляюсь за локоть Завра и рядом, помимо него, еще трое спокойных, уверенных в себе мужчин. Потому что одна я бы к этому вагону точно не подошла.

Первый раз вижу предмет, полностью выключенный из потока, да еще такой большой и на открытом пространстве. Все же шериф — исключительно сильный маг…

Магия нашего лепестка совсем не похожа на бурную стихийную, она очень редко имеет внешние проявления. Менталисты при всем их могуществе совершенно незаметны, нейтралы — тем более. Выглядеть эффектно может только магия некромантов, когда кто-то из них призывает или изгоняет духа.

Духов призывают либо для разговора, либо для заключения в кристалл-накопитель или какой-то другой сосуд, то есть в качестве источников энергии. Очень могущественных источников, не чета стихийным. И духи бывают двух типов: разумные, сохранившие память прошедшей жизни, и… все остальные, дикие. И если первые, как люди, ведут себя очень по-разному и использование их в технических целях строжайше запрещено и приравнивается к лишению свободы живого человека, то вторые — неизменно агрессивны, опасны и очень полезны. Хотя никто, честно говоря, до сих пор не знает, что вообще представляют собой последние. То есть вроде бы какие-то теории существуют, но я не слышала, чтобы какую-то из них сумели доказать и приняли как основную.

Большинство обывателей никогда не видели некромантов в деле. Я была бы в их числе, если бы не учеба: в университете нас учили допрашивать и духов, хотя, конечно, для студентов-нейтралов это больше теоретическое знание, которое вряд ли пригодится на практике.

Впрочем, теперь я уже сомневалась, что работа с духами — самая зрелищная часть этой магии. То, что делал сейчас Блак, впечатляло.

Вокруг неподвижной и словно бы расслабленной фигуры некроманта завивались ленты тумана. Я не могла сказать, возникли они постепенно, сгустившись из окружающей сырости, или уже такими плотными стекли с пальцев мужчины. И уж тем более не могла уверенно утверждать, сколько в том, что видится мне белесой дымкой, настоящей влаги и есть ли она там вообще.

С десяток секунд туманные плети ластились к ладоням некроманта, обвивали его ноги, делая похожим на утопающий в облаках утес. А потом медленно потекли к вагону, набирая силу, расходясь широким конусом, обретая плотность и густую молочную белизну.

Лавина ударилась о колеса вагона, но не остановилась — потекла вокруг и под него, поползла по стенам, карабкаясь все выше. В сплетении переменчивых линий чудились то оскаленные пасти, то кричащие лица, то мчащийся вперед табун лошадей.

За полминуты туман погреб под собой вагон до самой крыши и замер, как будто переваривая добычу. Чудилось, что сейчас он опадет — и не останется ничего, только пустые рельсы. Однако через несколько мгновений дымка начала таять под ударами дождевых капель, покрывалась норами и кавернами, щупальца ее скрючивались, съеживались. Уже через минуту последние клочья тумана остались только в темноте между рельсами — грязно-серые, словно остатки прошлогоднего весеннего снега.

Умытый туманом, вагон стал обычным, окна его прозрели, а по крыше забарабанил дождь. Но после таких «водных процедур» я окончательно пожалела, что навязалась в компанию к Блаку. Все-таки в Разлом эту следственную работу, я еще побарахтаюсь и попробую вернуться на свое место. Пусть ответственности больше, но мои нервы, похоже, окончательно привыкли тянуть именно ее, а не вот эти… новые впечатления.

Шериф в прежнем молчании, не оборачиваясь, зашагал к вагону. Мужчины спокойно последовали за ним, и мне ничего не оставалось, как продолжить опираться на локоть сержанта.

По крутой лестнице я забиралась последней. Завр протянул руку помощи, но мне просто не хватило бы ладоней ею воспользоваться: одной я держала полы длинного плаща, чтобы не наступить на них, второй крепко цеплялась за перила и добровольно выпустить их не рискнула бы.

Нет, все-таки я слишком привыкла к городу со всеми его удобствами. И терпеть не могу путешествия.

Внутри уже басил-Блак, отдавая приказы подчиненным, так что к тому моменту, как я подобралась к купе первого класса, двое полицейских уже прошли дальше по вагону, осматривать вещи остальных пассажиров, а Завр протиснулся мне навстречу и умчался за понятыми.

Шериф, стоявший в проходе купе, запнулся об меня взглядом.

— Почему вы гоняете именно его, а не рядового? — вырвалось само собой. Но это даже к лучшему, потому что вопрос был достаточно безобидным, и он явно отвлек Блака от каких-то кровожадных мыслей в мой адрес.

— Завр вызывает доверие, — неожиданно ответил мужчина.

— То есть?

— То есть он лучше находит общий язык с людьми, ему доверяют и помогают, — еще неожиданней пояснил Блак, опускаясь на корточки в проходе, чтобы внимательно разглядеть купе.

Так и хотелось спросить, в сравнении с кем лучше, уж не с самим ли шерифом, но я волевым усилием сдержалась. Ну что за детский сад, в самом деле? Сейчас Блак ведет себя на удивление спокойно и ровно, не насмехается и не пытается задеть, так надо воспользоваться шансом на примирение!

— Значит, когда вы вошли, свет не горел, — задумчиво пробормотал он. — Нашарили выключатель… Где вы стояли?

— Вот примерно там, где вы сейчас.

«Передняя ваша часть», — добавила про себя.


Блак покосился на выключатель, опять обвел взглядом купе — медленно, явно подмечая детали. Я стояла сбоку и совершенно не рвалась заглянуть внутрь, пока там лежал труп.

— Вам знакома эта вещь? — спросил шериф, поднимаясь. Он когда-то успел натянуть черные защитные перчатки и сейчас продемонстрировал мне висящий на мизинце брелок.

На короткой цепочке с кольцом болтался стеклянный шарик с парящим внутри островерхим зданием смутно знакомых очертаний. Я машинально протянула руку, чтобы взять вещицу и рассмотреть, но сама же опомнилась и отдернула, не коснувшись стеклянной поверхности. Не стоит хвататься голыми руками за улики, на которых точно нет моих следов.

— Первый раз вижу, но здание внутри кажется смутно знакомым.

— Это Рассветная башня, одна из достопримечательностей Фонта, — просветил шериф.

— А-а, — со значением протянула я. — Нет, это точно не мое. Я не люблю такие безделушки.

— Слишком дешево? — Он насмешливо вскинул брови.

— Слишком бессмысленно, — ответила спокойно. — Их обычно привозят из поездок просто для галочки, без души и желания сделать приятно. Достаточно дешево, чтобы купить горсть, раздать едва знакомым людям и выкинуть из головы.

— Не любите сувениров?

— Не люблю лицемерия. Если уж привозить что-то кому-то из поездки — привозить то, что нужно и понравится именно ему, и выбирать персонально. А чем вас так заинтересовала эта безделушка? — поспешила я сменить тему: уж слишком личный оттенок начал принимать разговор.

— К ней был привязан пожиратель, прикончивший вашего соседа.

— Пожиратель? — переспросила я, инстинктивно качнувшись прочь от купе, но поспешила взять себя в руки.

— Не беспокойтесь, его здесь давно нет. Да и в реальном мире, подозреваю, уже тоже, — заверил некромант.

Насмешничать и высказываться по поводу моего страха не стал, и это немного смутило. Может, он правда решил пойти на мировую?..

— А разве они способны вот так… выпотрошить? — Голос под конец все-таки дрогнул.

— Еще как, — криво улыбнулся мужчина.

— И почему он тогда не сожрал весь вагон?

— Потому что вагон двигался, а пожиратель не успел обрести плоть. — Шериф пожал плечами. — Он был заключен в этот сосуд. Когда из него выполз… ну это еще предстоит выяснить, как и когда. У него было два желания: жрать и освободиться от остатков поводка. Накинулся на первое живое существо в поле досягаемости и, получив от него необходимую энергию, разорвал привязь и только после этого воплотился. И обнаружил себя посреди дорожного полотна.

— В каком смысле?

— Поезд движется, сосуд лежит внутри. Когда дух привязан к сосуду, он движется вместе со своим вместилищем. Нет привязки — лети своим ходом за поездом. Ну а поскольку пожиратель не только агрессивен, но еще и непроходимо туп, догадаться это сделать он не мог.

— То есть где-то по горам шастает эта голодная тварь?

— Проверить стоит, но маловероятно, он в воплощенном виде без дополнительной подпитки долго не просуществует, а там места пустынные, тем более среди ночи. Вот если бы поезд стоял — тогда было бы весело, да, одним покойником не обошлось бы.

Меня передернуло от этого «весело», но высказываться вслух я не стала. Некроманты — он и почти все такие, тут уже не в конкретном господине Блаке дело. Но это и понятно: те, кто работает со смертью, всегда относятся к ней спокойнее, чем рядовые обыватели.

Пожиратели — это одни из самых мерзких потусторонних тварей. Впрочем, немерзких тварей среди этих существ исчезающе мало. До того как люди с ними столкнулись, считалось, что полностью уничтожить душу невозможно. Люди этого не могут до сих пор, а вот такие сущности — вполне.

Мне в судебной практике довелось вести единственное дело, в котором была замешана подобная тварь, еще о паре слышала от коллег. Использовать подобную сущность как орудие убийства — очень заманчиво, потому что с гарантией лишает следствие главного свидетеля, покойника, который хоть и не способен указать на организатора, но уж всяко в красках вспомнит, с кем у него были конфликты. Погибшие насильственной смертью, как правило, очень жаждут покарать убийцу.

Однако с пожирателями рискуют связываться очень немногие. По одной простой причине: контролировать эту тварь невозможно. Она нападает на первую подходящую жертву, оказавшуюся в поле досягаемости, после чего переключается на следующую, и остановить это существо под силу только хорошему некроманту.

Впрочем, если его не окажется поблизости, тварь все равно долго не протянет: пожиратель исключительно, запредельно туп, он просто не способен вовремя остановиться. Поэтому, разорвав пару десятков жертв, он просто лопается от переизбытка энергии, устраивая мощный взрыв. Кажется, когда мы еще воевали с Зеленым лепестком, их пытались использовать как орудие для диверсий.

— Лавиния, это ваш чемодан? — окликнул меня вновь опустившийся на корточки шериф, закончив манипуляции с объемной разновидностью аурографа, предназначенной для считывания энергетического фона помещения.

— Где? — спросила, не трогаясь с места.

— Здесь, на кровати, — насмешливо отозвался мужчина.

— Мой — маленький, голубого цвета. На колесиках, — не поддалась я.

— Ну… учитывая, что второй — черный, выходит, этот — ваш. — Блак опять искоса глянул на меня.

— Погодите, как «на кровати»? — опомнилась я. — Он же был внизу, под койкой! И я его не доставала…

— Значит, осмотреть его решил ваш сосед, — предположил мужчина. — Может, именно за это и поплатился…

— Что вы имеете в виду?

— Судя по всему, пожиратель набросился на него в тот момент, когда он открыл ваш чемодан, или немного погодя. Навести пожирателя на конкретную цель невозможно, поэтому вполне может быть, что сосуд подбросили вам. И убить тоже пытались вас.

— Неужели вы уже не думаете, будто я могла его прикончить за то, что полез в мои вещи?