Еще одна долгая пауза.

— Я вытащу тебя из Мексики. Обязательно. Просто сейчас это небезопасно.

Как же все это мне ненавистно! У меня получилось спасти сестру, но для чего? Чтобы она стала пешкой в руках моих врагов?

— С Рафаэлем я в безопасности, — ее голос пронизан нежностью и любовью. Мне хочется спросить, все ли с ней в порядке, но я понимаю, что, конечно же, нет. Анна никогда не будет в порядке. Весь этот разговор такая нелепица, ведь на самом деле мы друг другу чужие люди.

— Ладно. И… я люблю тебя, — эти слова кажутся мне странными. Словно холодные льдинки соскальзывают с языка. Этих слов я не произносила с тех пор, как, нацелив пистолет в голову Алекса, нажала на курок.

Анна ничего не отвечает, а потом связь прерывается.

Я сажусь за стол Неро и с такой силой цепляюсь в подлокотники его кресла, что пальцы сводит. Меня переполняют эмоции. Одинокая слеза скатывается по щеке, и я не пытаюсь скрыть ее. Одна-единственная слеза ради моей сестры. Одна-единственная слеза за все, что мы потеряли, за все, чего были лишены. Одна-единственная слеза за то, что волей судьбы я оказалась здесь, а она там. А если бы случилось наоборот?

Парадокс в том, что я никогда не смогла бы пережить то, что выпало ей. А она все равно оказалась бы там. Потому что, если бы я не сопротивлялась этой участи так отчаянно, Николай ни за что не вытащил бы меня оттуда и не стал бы тренировать. Мне хочется кричать и плакать от того, что он лишил нас семьи и чувства принадлежности друг другу, превратив в бездушные объекты. Анна – вещь, предназначенная давать удовольствие, а я – оружие.

Когда-то мы были семьей. Когда-то мы были друг у друга. Когда-то мы любили друг друга просто так, безусловной любовью.

Я опускаю взгляд и прижимаю ладонь к животу. Безусловная любовь. На что она похожа? Что это за чувство – детская безусловная любовь? Это наивная способность маленького невинного существа видеть тебя всегда сквозь розовые очки. Разве не так я смотрела на Николая, видя в нем спасителя. Но однажды вдруг поняла, что мой рыцарь в сверкающих доспехах на самом деле и есть тот самый монстр, от которого нужно спасаться.

На секунду я представила Неро с младенцем на руках, но в следующий миг картинка сменяется, и я вижу подростка, в руку которого отец вкладывает пистолет и заставляет выстрелить в мальчика. Прикованного к бетонной стене холодного подвала.

— Уна.

Образы исчезают, и я вижу Неро, стоящего передо мной. Я испытываю смятение из-за вышедших из-под контроля эмоций.

При виде моей руки, прижатой к животу, он сжимает губы в жесткую линию.

— Ты в порядке?

Я смахиваю докатившуюся до подбородка слезу и поднимаюсь на ноги.

— Конечно.

Я всегда в порядке. Другого позволить себе просто не могу.

Особенно сейчас.



Глава 10

Неро



— Ты доставишь этот груз сюда, — говорю я, — или я обращусь к китайцам.

— Неро, ты просишь невозможного. Граница …

Твою мать, я просто прошу, чтобы люди держали свое гребаное слово! Неужели это слишком много?

— Сегодня вечером, Макс, — я вешаю трубку и откидываюсь на спинку кресла. Быть младшим боссом – это иметь определенный набор обязательств, а именно: набивать деньгами карманы картелей. А если чертову наркоту не доставят в мой город, как, блять, я смогу это сделать? Проблема в том, что им, по большому счету, абсолютно насрать. Даже когда проблема исходит с их стороны, никакие оправдания не принимаются. Арнальдо играл по их правилам, но я не собираюсь ни под кого прогибаться. Значит, налажу работу в другом месте.

— Босс, — в дверях появляется Томми. — Хм. К вам тут незапланированный визитер.

Я хмурюсь.

— Нет, Томми. Кто бы это ни был, скажи, чтобы убирался отсюда. Какого черта ты вообще впускаешь кого-то на территорию? Нам нужна полная изоляция. Выпроводи всех.

— Ну, это не очень-то радушный прием, не находишь?

Томми отшатывается в сторону, и мимо него проходит Чезаре Уголи. Вместе с ним входят трое парней и занимают места по углам комнаты.

Чезаре далеко за пятьдесят, но по его виду этого не скажешь. Несмотря на седину в волосах, есть в нем какой-то стержень – вы сразу понимаете, что с ним лучше не связываться. Чезаре расстегивает пуговицу пиджака, демонстрируя надетый под ним костюмный жилет.

— Чезаре, — говорю я.

— Не отец, да? — ухмыляется он.

В этом вопросе между нами все непросто. От него мне ничего не нужно, кроме власти. Его имя имеет вес, и иметь отношение к нему – мне только на пользу. В остальном же я ничего не чувствую к этому человеку. Он бросил меня на милость тяжелых кулаков Маттео. Но я не жалею. В этом мы с Уной похожи: оба признаем, что росли в условиях, далеких от идеальных, но соглашаемся с тем, что это сделало нас сильными – теми, кто мы есть сейчас. А раз негативный опыт сделал тебя сильнее, то был ли он негативным по своей сути? Может, просто воспитательным?

Чезаре подходит ближе ко мне, и я выхожу из-за стола, чтобы поприветствовать его. Он обнимает меня и целует в щеку – дань традициям. Чезаре до сих пор говорит с сильным акцентом и чтит обычаи.


— Чем могу помочь? — довольно резко спрашиваю я. Честно говоря, сейчас у меня нет времени любезничать, и я не хочу, чтобы он появлялся здесь, пока рядом Уна. Он, может быть, и стар, но весьма могущественен, а Уна положила очень многих его соотечественников, включая убитого Арнальдо. Естественно, ей наплевать на какие-либо убеждения, и, если Чезаре закажет ее, она, не задумываясь, его прирежет. И это все, что мне нужно.

— Неро, до меня дошли слухи … — Чезаре делает шаг назад и садится в стоящее у стола кресло. Закинув ногу на ногу, он стряхивает с брюк невидимую пылинку.

— Я не стал бы придавать значения слухам.

Он улыбается и смотрит на меня из-под темных бровей.

— Поцелуй Смерти … — начинает он, и я напрягаюсь. — Я слышал, она твоя шлюха.

Прищурив глаза, я встречаю его пристальный взгляд. Можно было соврать. Но я не хочу. Мафии не понравится, что я с Уной, но она для мафии – идеальный вариант, даже если пока этого никто не понимает. Организация сильна ровно настолько, насколько сильны ее лидеры. Зачем связываться с домохозяйкой, когда можно заполучить королеву?

— Она - моя женщина, — говорю я.

Лицо Чезаре непроницаемо, но я вижу, как сжимаются его челюсти.

— И тебе известно, что она сделала?

— Я в курсе, что она действовала в соответствии с планом, — планом, о котором он прекрасно знал.

— Что-то я не припомню такого плана, в который входило бы убийство двадцати итальянцев, — говорит он. — Хороших итальянцев.

— На войне не без потерь, отец. Скажи спасибо Арнальдо. Чего он ожидал, подсылая к ней наемных убийц? — я усмехаюсь. — Она - «Поцелуй Смерти». Ему ни за что не удалось бы выйти победителем из той битвы.

— Арнальдо был хорошим человеком. Верным.

Горькая ирония.

— Арнальдо привел всю организацию в упадок. Ты этого хочешь? Стать пережитком прошлого?

Чезаре наклоняется вперед – его движение должно расцениваться как угроза. Я решительно встречаю его взгляд.

— Я рискнул, поставив на тебя, — говорит он.

— Вот и я рискнул, поставив на нее. Она предана мне, — временами я сомневаюсь в Уне, но когда доходит до дела и на карту поставлено все, я доверяю ей. Уна может позиционировать себя охотником-одиночкой, но я знаю: она предана мне так же, как я предан ей.

Чезаре вздыхает.

— Она русская. Одна из элитных русских убийц. Ее преданность всегда будет принадлежать Николаю Иванову. Всегда. Связь с ней, в лучшем случае, очень большой риск. Но даже если она и будет тебе верна, ты не сможешь жениться на ней.

— Я знаю обычаи.

— Ты уже взрослый. Если хочешь стоять во главе, найди себе хорошую итальянку.

Запрокинув голову, я смеюсь.

— При всем моем уважении, я не знаю, что делать с хорошей женщиной.

— Можешь играть со своей шлюхой, Неро, но не забывай о своем долге.

Да уж. Как раз свой долг Чезаре выполнил на отлично: трахнул замужнюю женщину и бросил своего ребенка на воспитание ее мужа-мудака.

Я снова бросаю на него взгляд, но уже без намека на юмор.

— Я - не племенной жеребец-производитель. Вопрос обсуждению не подлежит, — мой голос звучит холодно. Из-за этого я могу лишиться всего, но не собираюсь просто сидеть и вести себя так, будто Уна – не более чем простая подстилка. Нет уж. Мне пришлось изрядно потрудиться ради этого дерьма. — Пришла пора мафии шагнуть в новый век. Сильная женщина рядом со мной принесет гораздо больше пользы, чем послушная рабыня в постели.

Лицо Чезаре начинает наливаться кровью, и в воцарившейся тишине даже люди, пришедшие с ним, неловко переминаются с ноги на ногу.

— Это необходимая жертва, — говорит он. — И мне известно это лучше, чем кому-либо.

Я смотрю на него в упор.

— Нет.

— Нет? — его брови взлетают вверх. — Ты рискнешь своим положением, своей репутацией и уважением, своей культурой – и все ради этой женщины?

Я резко поднимаюсь на ноги и обхожу стол.

— Если мужчины уважают меня только за то, какую бабу я трахаю, то я не нуждаюсь ни их в преданности, ни в уважении. Власти добиваются поступками и холодным расчетом. Они считают Уну врагом, но мы-то с тобой лучше знаем, — я смотрю на него, приподняв бровь. Он лично помог организовать весь этот план с привлечением Уны, а теперь я должен отказаться от нее именно из-за того, что она совершила с его же собственного одобрения? Ну, что ж …это очень в духе его идеологии семьи.

— Если тебе нужна марионетка, то стоило оставить Арнальдо, — говорю я, понизив голос. Моя власть построена на страхе, и мало есть на свете людей, которых боятся больше, чем Уну.

Она словно миф, легенда, шепот ветра, сказка, которой пугают детей. Вот только Уна пугает взрослых. С ней наши позиции укрепятся, но, кажется, Чезаре настолько ослеплен своими родовыми традициями, что не может этого разглядеть. Это новый мир. Принцип неприкосновенности женщин и детей больше не должен иметь к нам отношения, потому что появилось слишком много ублюдков вроде меня, у которых нет ни чести, ни совести. Чего я жду от матери своих детей? Чтобы она, беспомощно съежившись, сидела перед лицом врага и ожидала, когда я спасу ее? Или чтобы, как Уна, сама расправилась с врагами на месте? Выбор очевиден. Пусть она станет примером. Пусть заставит мафию иначе взглянуть на вещи.

— Она не итальянка, — шипит Чезаре.