– Надеюсь, мы снимем ваше проклятье раньше, чем я освою темное искусство.
Перспективы переквалифицироваться меня как-то не прельщали.
– Линда, – Ксавьер снял белоснежную батистовую рубашку, оставшись в темных брюках. Испачкать испугался? – Я хочу сказать, что благодарен вам за помощь и считаю вас отличным магом и целителем.
– Не подлизывайтесь, скидку за лечение не сделаю.
Лорд только вздохнул и перевел взгляд на потолок, готовясь к новой порции боли. Мне было его жаль, честно. Да и полуголый, лежащий в позе распятого, он выглядел как-то слишком беззащитно и открыто. Но в моем деле жалость только мешает, так что я прижала пальцы к запястью мужчины, почувствовав замедленный пульс, и активировала схему.
8. Второй сеанс
Я сидела в кресле, на коленях у меня лежал томик по проклятьям, в ногах кольцами свился Дао. А на кровати перед нами метался в бреду лорд. Обещанное ухудшение после второго сеанса наступило так внезапно и резко, что паника нет-нет, да накатывала. Все записи на сегодня были отменены, Рози отправлена домой, а на входной двери красовалась вывеска “Закрыто”. Так скоро всех клиентов растеряю. Но, честно говоря, о клиентах в данный момент я переживала меньше всего.
Сначала все шло, как обычно. Кажется, что вторую процедуру мой пациент переносил легче, сами “пиявки”, вылезшие из рун и символов, вели себя менее агрессивно. Я с удовольствием отмечала, что пол мой не чернеет, а сереет. Значит, концентрация темной силы проклятья в человеке снижается. Держался Ксавьер неплохо, периодически пытался перехватить мою руку, лежащую на его запястье. Я пресекала хулиганство пациента и откат на себя брать не стала, раз ему и так нормально.
Когда последние искры магии снежинками опустились вниз и впитались в многострадальный пол, мы оба облегченно вздохнули.
– Кажется, на этот раз все прошло хорошо, – садясь, заметил Ксавьер.
И я почти с ним согласилась, как изо рта пациента пошла пена, а сам он забился в судорогах.
Пока я доставала лекарство и набирала шприц, к мужчине вернулось и свечение, разбудившее меня в первую ночь его пребывания. И снова, чтобы ввести иглу в вену, мне пришлось бежать за Дао. Василиску и говорить ничего не пришлось, стоило ему вползти, как змей сразу кинулся к Ксавьеру, развернул воротник и склонился над мужчиной.
Признаюсь, от этого действа у меня мурашки побежали по коже. Дао, обычно безобидный, ленивый, нерасторопный, казался смертельно опасным, пусть умом я понимала, что он не способен причинить серьезный вред.
Но времени на глупые мысли у нас не было. Я схватила шприц и ввела обезболивающее и антиспазматическое в чернеющую на глазах вену. Если я все правильно понимаю, то без корня мандрагоры нам снова не обойтись…
Второй укол прошел тяжелее. Вены пациента сжались почти до нитей, в голову закралась мысль о реакции на препарат. Если так, то я Дагье точно не вытащу… Но хотя бы здесь повезло, состояние лорда спустя некоторое время стабилизировалось. А стабильно тяжелое всяко лучше, чем критическое. И что я только не делала: и потоки разворачивала, и поддерживающие артефакты активировала, и свою магию вливала – не помогало. Давление прыгало так, что не понятно, сбивать или повышать. Сердечный ритм и подавно то пускался с бешеной скоростью, то затихал, так что я всерьез представляла пышные проводы Высшего лорда и себя на каторге. Причем на каторге я представлялась себе очень живо и красочно, как вживую. От таких видений делалось плохо уже мне, чувствую, и мое здоровье будет нуждаться в поправке после такого пациента.
Поэтому, дабы прогнать видения каторги, я начала представлять себя на курорте. Где-нибудь на водах или сразу на море. Свежий бриз обдувает разгоряченную на жарком солнце кожу, морская пена ласкает босые ступни, темные утесы возвышаются над водой. В руках у меня кирка или мотыга, на ногах кандалы… ох, все, стоп, какие кандалы? Я же на море, а не на каменоломне! Даже помечтать нормально не получается. Зато мотивации не занимать.
Несколько раз я думала плюнуть на все и обратиться к нормальным целителям, а заодно пригласить местора Пауля. Или просто Пауля, мы ведь с ним так сблизились в последнее время на почве моей незаконной практики. Но каждый раз останавливали две вещи: страх перед разоблачением и наказанием, ведь тогда моя тайная деятельность вскроется, и просьба Ксавьера. Уверенность в собственных силах кончилась примерно в тот момент, когда не подействовал корень мандрагоры. И я очень надеялась, что не зря рискую жизнью пациента и своей заодно. Дагье не походил на свихнувшегося психа или шизофреника с манией приследования, но пребывал в твердой уверенности, что ему грозит опасность.
Гостевая спальня превратилась в полноценную приемную. Сюда перекочевала едва ли не треть лекарств и артефактов. Наверное, хватило бы и меньшей части моего инструментария, но у меня совершенно не получалось предугадать развитие событий. Поэтому я притащила все, что хоть как-то могло помочь. Кроме лекарств на сером полу стояли стопки книг по классическому целительству, ведь первые четыре года учебы мы посвящаем ему, а дальше шла специализация. Анатомия, нервная система, кардиология, органы пищеварения, целебные травы и зелья… книга за книгой – и ни одного ответа или подсказки. Поддерживающие артефакты разряжались один за другим, оповещая об опустошенном резерве мерзким писком. Впрочем, мне все сейчас казалось мерзким, все бесило и раздражало. Родовой перстень Дагье и тот мерцал, показывая, что состояние носителя далеко от нормы. Будто я без него вижу.
Температура Ксавьера снова начала расти, так что я взяла миску с холодной водой, полотенце и принялась обтирать пациента. Дозировка всевозможных лекарств, которыми я с горем-пополам напоила мужчину, уже давно была превышена, так что приходилось прибегать к народным методам. Выглядел Дагье преотвратно: черты лица заострились, синюшная бледность, взмокшие, спутанные волосы, отчетливо проступившие через кожу темные вены. Я осторожно убрала налипшие на лоб волосы и положила холодный компресс. Провела по щеке, дотронулась до квадратного подбородка. И испугалась, когда Ксавьер неожиданно схватил мою руку, не больно, но крепко, бормоча что-то несвязное. Отпускать меня мужчина, похоже, не спешил, а я не вырывалась. В борьбе с любой проблемой, будь то болезнь, проклятье или просто тяжелая жизненная ситуация, всегда важна поддержка. Возможно, ему станет чуточку лучше, если подержать за руку. Или мне станет лучше, у меня ведь тоже весьма непростая ситуация…
Посмотрев на мерзкие громко тикающие часы, принесенные из спальни, я дала себе слово, что если за два часа состояние пациента не улучшится, – обращаюсь к целителям. И плевать, что потом случится, угробить человека я как целитель не имею права. Время пошло.
За два часа я сделала кучу всего: расставила лекарства, проверила, накормила свою живность, убралась, приготовила нехитрый ужин (обед я пропустила, а завтрак из кружки кофе и одного яйца не считается). К пациенту периодически заглядывала, чтобы убедиться: улучшений нет. Вот и закончился эксперимент по снятию проклятья. Что и требовалось доказать: делом должны заниматься профессионалы.
Переговорный артефакт уже был настроен, когда в голову пришла практически сумасшедшая мысль: а ведь у меня есть кое-кто, кому не страшны проклятья и темная магия. Церберы сами считаются порождениями тьмы и просто поглощают ее излишки, не зря же их считали свитой ушедшего бога смерти. Переговорный артефакт я не деактивировала, решив, что если не получится или эффект будет не совсем тот, на который я очень рассчитываю, вызвать помощь не составит труда.
Церя дремал в своей комнате, но стоило мне зайти, вернее – забежать, поднял лобастую голову и приветственно раскрыл пасть с длинным языком.
– Привет, малыш, – я подошла к полностью поднявшемуся псу с меня ростом. – Поможешь мне и одному горемычному лорду?
Взяв цербера за ошейник, я потянула его за собой. В спальне все также без сознания лежал Ксавьер, темные вены, кажется, проявились еще сильнее.
– Нужно выпить его тьму, – я погладила пса по жесткому боку. – Ты же чуешь ее? Помоги ему освободиться.
Пес и правда чуял. Он с явным наслаждением вдыхал запах проклятья и болезни, поселившийся в комнате и впитавшийся в стены и мебель. У меня даже закралось ощущение, что серость с пола начинает переползать дальше, силясь захватить все вокруг. Цербер уверенно подошел к человеку и втянул носом воздух. Зверь обернулся на меня, до сих пор не веря, что вчерашняя добыча отдана ему на растерзание. Не совсем на растерзание, разумеется, но такой беззащитный и в полное распоряжение.
Осмелев, Церя запрыгнул на постель, у меня аж глаз дернулся от возмущения. С трудом удержавшись, чтобы не запустить в наглеца томиком по проклятьям (увесистым таким), я устроилась в кресле, надеясь, что цербер не вцепится моему пациенту в шею. Эдак ни один целитель потом не поможет, и адвокат вряд ли спасет. Но цербер не собирался нападать. Он улегся рядом с лордом, прильнув к нему боком, и принялся тереться об мужчину, поскуливая от удовольствия. Дао и тот приподнялся, наблюдая за небывалым зрелищем. Ксавьер действовал на цербера, как валерьянка на кота. Ну, хотя бы как еду Церя его не воспринимает. Надеюсь, и самку в нем не увидит… а то животное явно теряет над собой контроль.
Я, на всякий случай, заготовила магическую клетку, если дело примет совсем плохой оборот. Голыми руками с цербером мне точно не справиться, а слушаться он меня явно не станет. Цербер вообще утратил способность воспринимать окружающую действительность, несколько раз порываясь улечься на лорда, но я сгоняла обезумевшую от счастья животину, а то еще раздавит. Цербер же подвывал от удовольствия: давно его не кормили тьмой. Вообще, такое лечение гарантированно выйдет мне боком: один раз попробовав тьму, цербер все время будет к ней стремиться. А я не собираюсь больше приводить в свой дом проклятых, мне и одного за глаза хватило. Но результат имелся: чернота уходила из вен мужчины, артефакты показывали, что давление, температура и пульс приходят в норму. Я даже очки надела, чтобы убедиться воочию: проклятье отступало. Темный цвет постепенно исчезал из магических каналов, так что здесь все было хорошо. Плохо, что цербера окончательно повело, он начал облизывать Ксавьера и явно примериваться, за что бы цапнуть. Пора заканчивать сеанс церберотерапии.
По-хорошему, ясное дело, Церя убираться не хотел. Он рычал и огрызался, всем видом показывая, что подходить к нему опасно для жизни. Так что клетка пригодилась. Церя завыл, я же, подняв клеть над полом, вынесла его на задний двор, имелся у меня и такой, небольшой и не слишком ухоженный. Я бы сказала, совсем не ухоженный, поскольку до него руки никогда не доходили. Расширив клеть на всю величину двора, я наблюдала, как беснуется и мечется цербер. Но клетка не только удерживала животное, но и сдерживала его магию, поэтому за сохранность дома и забора можно не волноваться. Цербера я оставила выпускать пар, а заодно выгуливаться, и вернулась к пациенту. Могу сказать, что вовремя я увела Церю.
– Линда, – Ксавьер сидел на кровати, натянув до пояса одеяло, – сколько я провалялся в отключке?
– Почти сутки, – я налила обычную воду в стакан и протянула пациенту.
– Спасибо, – лорд выпил стакан целиком и потянулся сразу к графину, опустошив и его. – Много неудобств вам причинил?
– Прилично, – не стала скрывать я. – Во-первых, пришлось закрывать на сегодня клинику, а во-вторых, изводить на вас кучу лекарств и артефактов.
С последним прямо-таки беда, пора заряжать, вот и пригодятся полученные пятьсот марок. А то впадет тот же Ксавьер в беспамятство, и что делать? Опять использовать цербера не хотелось.
– Мне кажется, или от меня несет псиной? – лорд подозрительно обнюхивал себя и морщился. Да, душман еще тот.
– Вам кажется, это последствия активного потоотделения, – не буду, пожалуй, рассказывать ему правду, пожалею слабую мужскую психику. – Так что помыться не помещает.
Ведь его еще и облизали с головы до ног…
– Накиньте мой халат, и я помогу вам спуститься в душевую, – я отвернулась, боясь оставить пациента одного. Все-таки он ослаб, проклятье высасывало из Высокого лорда силы. И, подозреваю, Церя, вытягивая темную магию, зачерпнул и жизненной энергии. Церберы, помимо плоти, питаются и эмоциями и страхами жертвы. Уверена, и того, и другого у Ксавьера нашлось с избытком.
От помощи мужчина отказался, но я все равно, как за маленьким ребенком, следовала за ним по пятам, а на лестнице настояла, что возьму его под руку. Подумаешь, попахивает немного, когда и кого это смущало? Особенно, если пациент стоял одной ногой в могиле, а кирка с мотыгой почти материализовались в моих руках. Звяканье кандалов я слышала как наяву.
Приготовив укрепляющий отвар и яичницу, я ожидала возвращения лорда. Пока все идет нормально, послезавтра проведем третий сеанс, по тексту выходит, что он последний и уже не опасный. Худшее позади. Но что-то гложило меня, какой-то червячок сомнения. Неправильно как-то идет исцеление, толком я не понимала, в чем проблема, но нутром чувствовала: она есть. Какая-то мысль промелькнула в подкорке, и я почти успела ее поймать…
– О, Линда, вы и ужин мне приготовили! – Ксавьер, блестящий, как только отчеканенная монетка, сел за стол и сразу придвинул сковородку.
Мужчина привел себя в порядок, переоделся в собственную одежду и снова стал похож на того, кем он являлся – Высокого лорда.
– А кто во дворе воет? – зычный и раскатистый голос Цери проникал и сквозь запертые окна.
– Это цербер, – отмахнулась я. – Он периодически нуждается в хорошем выгуле. Так сказать, проветривается.
– Понятно, – подозрительно протянул Ксавьер, но дополнительных вопросов задавать не стал. И правильно: меньше знаешь, крепче спишь.
Пока лорд расправлялся с яичницей, я чувствовала, как начинаю клевать носом. Чтобы совсем не завалиться, я оперлась локтями о столешницу и положила на ладони голову. Стало только хуже. Видимо, резервы организма, на которых я продержалась всю длинную бессонную ночь и не менее напряженный день, заканчивались, и сон накатывал волна за волной.
– Линда, – чья-то рука легла мне на плечо и я вздрогнула, просыпаясь. Все-таки вырубилась. – Вы устали, идите спать.
– Ага, – я встала из-за стола, потянулась, – А как же…
– Я все помою и уберу, – Ксавьер уже направлялся с посудой к мойке.
– Тогда сами на ночь выпейте это, – я достала из холодильного шкафа пузырек с настойкой тысячелетника, дерева, без преувеличения способного прожить много-много столетий, отсюда и название. – Вам нужно как следует отоспаться и восстановиться.
– Никогда не употреблял снотворное, – лорд задумчиво крутил пузырек, читая этикетку.
– Это не совсем снотворное. Скорее – восстанавливающее с сильным снотворным эффектом.
– Хорошо, как скажете, – Дагье убрал настойку в карман. – Линда, – лорд окликнул меня уже у выхода, – спасибо. Я правда ценю все, что вы для меня делаете.
– Главное – расплатитесь потом. А то на вас никаких лекарств и артефактов не напасешься, – недовольно отметила я.
– Это будет первое, чем я займусь, как только покину ваш гостеприимный дом, – заверил лорд.
Мой гостеприимный дом в последнее время стал каким-то не таким, из-за того, что в нем, вопреки обыкновению, завелся человек. Или во мне что-то менялось, а вместе со мной и восприятие места. Но старый двухэтажный особняк в центре Гайма – столицы нашей родины Мильдара, раньше казавшийся небольшим, с трудом умещавшим мой зоопарк, теперь стал слишком просторным. И гостевая спальня, кровать в которой поспешил занять Дао, начала прочно ассоциироваться с другим.
Наверное, когда я снова останусь здесь одна из двуногих разумных, мне будет немного одиноко и самую чуточку скучно.
За окнами, тем временем, выл Церя. “Верну его в дом завтра, чтобы наверняка вся дурь вышла”, – решила я. Только бы соседи не пожаловались в стражу, все-таки вой цербера не самый приятный слуху звук.
Утро началось с крика. Да такого, что я буквально подпрыгнула на кровати. Привычно взглянув на полку, где обычно тикают мерзкие часы, я помянула драконью чуму – забыла будильник у Ксавьера и опять проспала! Крик не прекращался, и теперь я отчетливо узнавала Рози. В голове пронеслось, что цербер остался во дворе, а если я не рассчитала и не вложила в клетку достаточно магии?
Перебирая все самые худшие варианты, я выбежала из комнаты, чуть не столкнувшись с Ксавьером, он на ходу натягивая брюки тоже несся вниз. Доброго утра мы друг другу желать не стали, не до того. Рози стояла у приемной, закрыв лицо руками, и крупно тряслась.
– Рози, – я подлетела к девушке. Вроде, внешне никаких повреждений, следов крови и прочего не ней не наблюдалось. – Ты чего?
– Т-т-там, – девушка дрожащей рукой показала на приемную. И только сейчас я осознала основную странность.
Дверь приемной была открыта. Там, помимо дорогостоящих инструментов и артефактов, стояли и сильнодействующие препараты из тех, что не купишь без рецепта, а то и просто не купишь. Часть готовилась мною, другая – магами-фармацевтами под заказ. Так вот, дверь приемной всегда закрывалась на замок, открыть который способна только я или специально уполномоченный член целительской палаты. Конечно, взломать возможно все, и такие замки – не исключение. Но могла ли я не запереть дверь, пока лечила Ксавьера? Подобная беспечность может стоить лицензии…
Пока я перебирала варианты, лорд, вооружившись магическим щитом и призрачным мечом – очень сильное и сложное заклинание, – прошел внутрь. Обратно он не спешил, я же пыталась успокоить плачущую девушку, начиная подозревать, что из-за оставленной открытой двери она бы плакать и пугаться не стала.
– Линда, – позвал Ксавьер из приемной, – не загляните сюда?
Я оставила помощницу и с самым нехорошим предчувствием прошла внутрь. Погром впечатлял: стеллажи, стоящие вдоль стен, перевернуты, ящики вывернуты. Но, честно говоря, бардак я заметила после. В комнате в неестественных позах стояли изваянием двое мужчин, однозначно незнакомых, но в характерной темной одежде и с повязками на лице.
Не веря глазам, я приблизилась и потрогала застывших горе-грабителей. Живые, но… даже не знаю, замершие?
– Что думаете? – Ксавьер стянул с обоих повязки, открывая ничем не примечательные лица с застывшим выражением ужаса. У одного разве что передних зубов не хватало, прореха зияла в открытом в беззвучном крике рте. Второй вытаращил и без того крупные навыкате глаза, став похожим на жабу.
– Не знаю даже. Мне такая магия не знакома.
И все-таки живыми их можно назвать с натяжкой. Сердцебиение пару ударов в минуту, слабое, я почти отчаялась его нащупать. Дыхание, наверное, есть, но я не уловила, слишком поверхностное. Жизнь в них теплилась, но едва-едва.