Я сделал грустное лицо и заморгала – вот-вот слезу пущу. Но я прямо чувствовала, что сейчас патроно ляпнет что-то важное, и я узнаю ещё одну грань этого мира. Ничего, я всегда была сильным человеком. Я соберу знания о мире по крошкам и по осколкам и научусь жить, не выдав себя.
— Конечно, дитя Божье! Ведь этот брак даст надежду стольким людям!
Вот вопрос бракосочетания с больным человеком меня интересовал. Неужели местная церковь считает такой брак Божьим делом?
— Патроно Серджио, а разве Всевышний одобряет браки с такими, как Жожель?
— Не тебе, дитя, судить об умственном здоровье будущего мужа! Ты должна быть покорной и послушной женой, а не интересоваться тем, что тебя не касается!
Но при этом лицо брезгливо скривил. Интересно, действительно разрешены такие браки или добрый патроно решил закрыть глаза на болезнь жениха? Правду он мне, конечно, не скажет. Но хоть сколько-то информации нужно из него вытащить.
— Патроно Серджио, когда вы говорите со мной, то я всё понимаю, правда-правда! А когда ухожу домой – мысли путаются! Расскажите мне ещё раз, кому я смогу помочь этим браком, как я смогу заслужить с его помощью благоволение Всевышнего?!
Дальше мне оставалось только молча офигевать от распахнувшихся перспектив. Патроно Серджио пел соловьём о милосердии, о посильной для меня ноше, о радости дарить помощь и оказывать поддержку… Но это всё я и без него могла придумать, не напрягаясь. А вот то, что касалось моего имущества, он упомянул вскользь и очень обтекаемо. Пожалуй, уточню.
— Но ведь материальное тоже имеет значение, патроно Серджио! Я беспокоюсь о кир Вассе. Что останется у неё, когда я перейду к мужу?
— О, доброе дитя! Не беспокойся! Твой отец, как ты знаешь, оставил достойной жене своей четыре дома. Это большие дома, но, конечно, ты отдашь малую толику в благодарность за заботу о тебе. Но совсем немного, дитя Божье. Даже меньше, чем ты пожертвуешь храму. Согласись, стыдно было бы одарить человека более, чем ты одариваешь храм? Это было бы не слишком достойно истинной дочери Всевышнего!
Ага… Вот мы и добрались до самого главного… Но уточнять дальше я не рискну. Важно понять одно – и храм, и мачеха в моём браке заинтересованы материально. То есть, им выгодно спихнуть меня за агрессивного дебила.
— Патороно Серджио! Вы такой умный! А ещё я беспокоюсь о будущем. Я не слишком разбираюсь в законах и боюсь ошибиться. Но вы же мне поможете? Что будет, если мой муж, вдруг, умрёт? Ну, вот как мой папа? Кому достанется его имущество?
— Разумеется, его почтенной матери, кир Пунте!
— А я? Как же тогда я?
— Ты, Стефания, будешь жить с кир Пунтой и покоить её старость.
— А потом? Ну, вы простите, патроно Серджио, что я спрашиваю, но я же из всех самая молодая. Должна же я знать, как я буду жить потом. Вдруг кир Пунта напишет завещание и всё отдаст храму? А куда денусь я?!
Ухмылку патроно сложно было понять по-другому – он точно понимал, что уж кир Пунта-то переживёт меня. Но она так же мгновенно исчезла, как и появилась перед этим.
— Двери Божьего Приюта всегда открыты для детей Всевышнего. Ты должна быть любезна с кир Пунтой и покорна её воле, и тогда она внесёт за тебя вклад в Приют. Есть не слишком требовательные Божьи Приюты, Стефания, и достаточно будет двух-трёх домов.
— А если она мне откажет? Старые люди бывают капризными, патроно Серждио. Да вы и сами должны это знать. Наверняка не все ваши прихожане одинаково ласковые и добродушные.
Он значительно покивал головой и ласково улыбнулся.
— Ты права, Стефания, но не мне, скромному патроно, на это жаловаться. Пусть Всевышний простит им их невольные прегрешения, как я им прощаю…
— Но вы не ответили, патроно Серджио, что мне делать, если я не сумею угодить кир Пунте?
— Думаю, что эту тяжесть я смогу снять с твоей души, дитя Божье. Я поговорю с кир Вассой и мы внесём этот пункт в твой брачный контракт.
Очень-очень мне не понравилась эта оговорка – «мы внесём»… Даже интересно, какое отношение этот патроно имеет к моему брачному контракту? Заодно уж и спрошу сейчас…
— Патроно Серджио, а могу я сама посмотреть свой брачный контракт?
Патроно разгневался! Он обрушил на мою голову громы и молнии, упрекая в недоверии к себе, в том, что я не ценю заботу и пренебрегаю словами кир Вассы, что не дело юной кир портить глаза документами и разбирать недоступные её уму договора, что я очень огорчила сейчас и Всевышнего, и самого патроно…
Бедный патроно! Какая неблагодарная зараза свалилась на его голову за скромный куш для храма! В общем-то, мне всё было уже понятно… И даже финальное заявление патроно Серджио ничего не изменило в моём понимании ситуации:
— Ты обязательно увидишь свой брачный договор в день свадьбы. Утром к вам приедет архаус с помощником, привезёт уже готовые документы и убедится в том, что вы сами, лично, подпишите его. И ты, и твой муж! Всё будет совершено в соответствии с законом! Ты очень, очень обидела меня своим недоверием, Стефания!
Прямо захотелось пожалеть беднягу...
Глава 9
Свадьбу мою нужно ожидать осенью – раньше и неприлично, и невеста, то есть — я, ещё не вступила в брачный возраст. До семнадцати лет никто не проведёт церемонию в храме. А вот возраст совершеннолетия женщины – двадцать шесть лет. И до этого она не имеет возможности принимать решения о замужестве, распоряжаться финансами и иметь собственность.
Все эти сведения проскользнули в беседе с пастором, скрытые слоями бесконечных «дитя Божье», «всё во власти Всевышнего», «девице приличествуют покорность и незлобивость», «твоё недоверие расстраивает…» и прочая, прочая, прочая…
Я просто задыхалась от недостатка информации! Да, до осени ещё есть время, но я даже не представляю, где и у кого я могу разжиться необходимыми знаниями. Я уже третью неделю в этом мире, а даже не представляю, нужно ли мне готовить побег из дома или есть возможность уладить всё миром.
Я не знала, равен ли местному дворянству титул «кир» или это просто вежливое именование обеспеченных людей. Я не представляла строения местного общества и не знала, есть ли какие-то местные институты или социальные обычаи, способные меня защитить от чудовищного брака. Дни мои проходили в тошнотворных занятиях уборкой комнаты, ремонтом моей одежды, прогулках под присмотром кир Вассы, которая, после моего визита к патроно, сопровождала меня всюду и прочей мутотени. Я просто физически чувствовала, как время сочится водой сквозь пальцы…
Спорить с мачехой я больше не спорила, у нас установилось что-то вроде нейтралитета. Мы практически не разговаривали с ней, но и не мотали друг другу нервы. Так проще, да и я боялась насторожить Вассу, а она, очевидно, опасалась скандалов – к неподчинению она не привыкла. Думаю, списала мою непокорность на то, что я не слишком ещё выздоровела после болезни. Или на что-то другое. Я совершенно не понимала эту тётку.
Но в седьмой день местной недели, день отдохновения, как его называли, мы отправились в гости к кир Пунте и Жожелю. Ответный визит, так сказать.
Вчера, в день славословия, мы совместно посетили храм. Именно там я и заметила то, что, в общем-то, заподозрила с самого первого разговора с патроно Серджио. Васса была влюблена. Не стану утверждать, что они были любовниками, но то, как эта мороженая баба смотрела на красавчика – говорило само за себя. И то, что патроно прекрасно понимал ситуацию – тоже было понятно.
Скорее всего, он не рискует спать с ней – слишком маленький мирок и скрыть это будет невозможно. Но вот когда он распинался перед толпой о братской и духовной любви – он кинул на Вассу несколько весьма жарких взглядов. Так что, скорее всего, он, Серджио, просто морковка, повешенная перед мордой ослицы. Она его любит, а он – весьма хладнокровно пользуется этим. Мне, всё же, не пятнадцать лет, а со стороны такие эмоции видны практически сразу. Поэтому я особо в своих выводах и не сомневалась. Мне вот только интересно, здесь местные священники женятся или это запрещено?
Именно в день отдохновения, местное воскресенье, я предприняла первую попытку вбить клин в дружное и любящее змеиное кубло.
Одевалась я с помощью Каны, но платье тщательно выбрала сама. И очень внимательно проследила, чтобы некоторые детали остались ею не замечены. Шаль на мне была лишней, погода стояла тёплая, но я сослалась на озноб, и Васса не стала возражать. В дороге мне было жарко, но и снять её раньше времени я не могла. Приходилось даже слегка сутулиться, чтобы финальный момент не наступил раньше времени.
Дом кир Пунты был поменьше и победнее моего и, пожалуй, требовал ремонта. Не критичное состояние, но облупившаяся местами краска, некоторый разор в придомовом цветнике, повреждения на мощёных дорожках, которые, если не устранить, грозили дорасти до проблемы.
Зал, который являлся почти копией нашего, за исключением зеркала и бархатной скатерти. Скатерть здесь была явно попроще и не слишком новая. Всё то же самое, что и в моём доме, плюс – Жожель и кир Пунта. Он потянул руки к моему лицу, но я уже успела запомнить его манеры и шлёпнула по рукам. Ощутимо так шлёпнула.
— Кир Васса!
Вопль кир Пунты прозвучал так, как будто я избила её мальчика. Жожель хныкал и обиженно тряс рукой перед лицом мамаши.
— Больно-больно! Мама, она больно-больно!
Не позволив набравшей в грудь воздуха Вассе открыть рот, я сказала:
— Патроно Сержио уже укорял меня и говорил, что юным незамужним девам приличествует скромность! Вот когда мы получим благословение в храме – тогда и только тогда муж будет иметь на меня все права! И вы, как взрослые женщины, должны оберегать мою невинность!
Сказала я всё это, потупив глазки в пол. Не думаю, что они мне поверили, но растерялись обе. А что тут можно возразить? А вдруг и правда патроно что-то такое говорил?! И что сказать вслух, чтобы вывернуть ситуацию в свою пользу? Сразу, в первую секунду, они не сообразили, а потом уже было поздно – вошла служанка, дебелая блондинистая девица лет двадцати, спросив:
— Кир Пунта, можно подавать?
Кир Пунта, с багровыми пятнами на щеках, пригласила нас к столу. Девица повязала Жожелю на шею большую салфетку, а он, очевидно в благодарность, погладил её обширную задницу. Все сделали вид, что ничего особого не происходит.
Залезть в тарелку с супом я Жожелю не позволила. Ждала момента и дождалась. Как только он протянул руку к моему бульону с яйцом, я ткнула его в руку вилкой.
— Ой, какой ужас! Жожель, прошу у вас прощения, я не думала, что сделаю вам больно! Я хотела только слегка указать вам, что это моя тарелка!
Крови не было, я же не зверь, да в этот раз Жожель не ныл и, кажется, задумался.
— Кир Васса!
Это вступила кир Пунта. Ответ мачехи не заставил себя долго ждать.
Васса аж порозовела, собираясь учинить мне приличный выговор.
— Стефания, что ты себе позволяешь?!
Я протянула руку, побулькала в её тарелке и вытащила оттуда четвертинку яйца. Рукой. И съела. А потом посмотрела ей в лицо и сказала:
— Очень-очень вкусно!
Тишина была более, чем глубокая. Шаль я оставила в коридоре, поэтому сидела сильно сутулясь. И сейчас решила, что это наилучший момент для нового конфликта. Я гордо выпрямилась и расправила плечи. Ветхая и тонкая ткань на груди перекосилась, не зря же я вчера её в нужных местах поскоблила ножом, разъехалась и появилась небольшая прореха. Ничего особенного, даже сорочку почти не видно, но я, глядя в глаза кир Пунте, спросила:
— Кир Пунта, после свадьбы вы сошьёте мне новое платье? Будет неловко, если такое произойдёт в церкви. Я, к сожалению, ещё расту, а эти платья шили ещё при папе, они все такие ветхие…
Служанка наблюдала сцену с жадным любопытством, явно никакие силы не заставят её молчать о таких происшествиях. Обе дамы пребывали в глубокой задумчивости. Багровые пятна на щеках кир Пунты грозили захватить всё её лицо, тогда как молчаливая и холодная Васса побледнела. Она не могла себе позволить публичный скандал, но и что делать с открытым неповиновением – не знала.
Васса взяла со стола высокий стакан с водой, сделала пару глотков и подавилась. Я потянулась, отчего ткань у меня на груди поползла ещё сильнее, и похлопала мачеху по спине…
Жожель вытащил из тарелки мамаши яйцо и теперь, совершенно успокоенный, начал облизывать пальцы.
Глава 10
Праздничный обед закончился в полном молчании, но, как только кир Пунта заикнулась насчёт погулять, я твёрдо ответила:
— Только все вместе, кир Пунта! Я дорожу своим добрым именем и не позволю бросать на него тень! Все прогулки вдвоём – после свадьбы, не раньше!
Она ещё пыталась сопротивляться:
— Конечно, дитя Божье! Ведь этот брак даст надежду стольким людям!
Вот вопрос бракосочетания с больным человеком меня интересовал. Неужели местная церковь считает такой брак Божьим делом?
— Патроно Серджио, а разве Всевышний одобряет браки с такими, как Жожель?
— Не тебе, дитя, судить об умственном здоровье будущего мужа! Ты должна быть покорной и послушной женой, а не интересоваться тем, что тебя не касается!
Но при этом лицо брезгливо скривил. Интересно, действительно разрешены такие браки или добрый патроно решил закрыть глаза на болезнь жениха? Правду он мне, конечно, не скажет. Но хоть сколько-то информации нужно из него вытащить.
— Патроно Серджио, когда вы говорите со мной, то я всё понимаю, правда-правда! А когда ухожу домой – мысли путаются! Расскажите мне ещё раз, кому я смогу помочь этим браком, как я смогу заслужить с его помощью благоволение Всевышнего?!
Дальше мне оставалось только молча офигевать от распахнувшихся перспектив. Патроно Серджио пел соловьём о милосердии, о посильной для меня ноше, о радости дарить помощь и оказывать поддержку… Но это всё я и без него могла придумать, не напрягаясь. А вот то, что касалось моего имущества, он упомянул вскользь и очень обтекаемо. Пожалуй, уточню.
— Но ведь материальное тоже имеет значение, патроно Серджио! Я беспокоюсь о кир Вассе. Что останется у неё, когда я перейду к мужу?
— О, доброе дитя! Не беспокойся! Твой отец, как ты знаешь, оставил достойной жене своей четыре дома. Это большие дома, но, конечно, ты отдашь малую толику в благодарность за заботу о тебе. Но совсем немного, дитя Божье. Даже меньше, чем ты пожертвуешь храму. Согласись, стыдно было бы одарить человека более, чем ты одариваешь храм? Это было бы не слишком достойно истинной дочери Всевышнего!
Ага… Вот мы и добрались до самого главного… Но уточнять дальше я не рискну. Важно понять одно – и храм, и мачеха в моём браке заинтересованы материально. То есть, им выгодно спихнуть меня за агрессивного дебила.
— Патороно Серджио! Вы такой умный! А ещё я беспокоюсь о будущем. Я не слишком разбираюсь в законах и боюсь ошибиться. Но вы же мне поможете? Что будет, если мой муж, вдруг, умрёт? Ну, вот как мой папа? Кому достанется его имущество?
— Разумеется, его почтенной матери, кир Пунте!
— А я? Как же тогда я?
— Ты, Стефания, будешь жить с кир Пунтой и покоить её старость.
— А потом? Ну, вы простите, патроно Серджио, что я спрашиваю, но я же из всех самая молодая. Должна же я знать, как я буду жить потом. Вдруг кир Пунта напишет завещание и всё отдаст храму? А куда денусь я?!
Ухмылку патроно сложно было понять по-другому – он точно понимал, что уж кир Пунта-то переживёт меня. Но она так же мгновенно исчезла, как и появилась перед этим.
— Двери Божьего Приюта всегда открыты для детей Всевышнего. Ты должна быть любезна с кир Пунтой и покорна её воле, и тогда она внесёт за тебя вклад в Приют. Есть не слишком требовательные Божьи Приюты, Стефания, и достаточно будет двух-трёх домов.
— А если она мне откажет? Старые люди бывают капризными, патроно Серждио. Да вы и сами должны это знать. Наверняка не все ваши прихожане одинаково ласковые и добродушные.
Он значительно покивал головой и ласково улыбнулся.
— Ты права, Стефания, но не мне, скромному патроно, на это жаловаться. Пусть Всевышний простит им их невольные прегрешения, как я им прощаю…
— Но вы не ответили, патроно Серджио, что мне делать, если я не сумею угодить кир Пунте?
— Думаю, что эту тяжесть я смогу снять с твоей души, дитя Божье. Я поговорю с кир Вассой и мы внесём этот пункт в твой брачный контракт.
Очень-очень мне не понравилась эта оговорка – «мы внесём»… Даже интересно, какое отношение этот патроно имеет к моему брачному контракту? Заодно уж и спрошу сейчас…
— Патроно Серджио, а могу я сама посмотреть свой брачный контракт?
Патроно разгневался! Он обрушил на мою голову громы и молнии, упрекая в недоверии к себе, в том, что я не ценю заботу и пренебрегаю словами кир Вассы, что не дело юной кир портить глаза документами и разбирать недоступные её уму договора, что я очень огорчила сейчас и Всевышнего, и самого патроно…
Бедный патроно! Какая неблагодарная зараза свалилась на его голову за скромный куш для храма! В общем-то, мне всё было уже понятно… И даже финальное заявление патроно Серджио ничего не изменило в моём понимании ситуации:
— Ты обязательно увидишь свой брачный договор в день свадьбы. Утром к вам приедет архаус с помощником, привезёт уже готовые документы и убедится в том, что вы сами, лично, подпишите его. И ты, и твой муж! Всё будет совершено в соответствии с законом! Ты очень, очень обидела меня своим недоверием, Стефания!
Прямо захотелось пожалеть беднягу...
Глава 9
Свадьбу мою нужно ожидать осенью – раньше и неприлично, и невеста, то есть — я, ещё не вступила в брачный возраст. До семнадцати лет никто не проведёт церемонию в храме. А вот возраст совершеннолетия женщины – двадцать шесть лет. И до этого она не имеет возможности принимать решения о замужестве, распоряжаться финансами и иметь собственность.
Все эти сведения проскользнули в беседе с пастором, скрытые слоями бесконечных «дитя Божье», «всё во власти Всевышнего», «девице приличествуют покорность и незлобивость», «твоё недоверие расстраивает…» и прочая, прочая, прочая…
Я просто задыхалась от недостатка информации! Да, до осени ещё есть время, но я даже не представляю, где и у кого я могу разжиться необходимыми знаниями. Я уже третью неделю в этом мире, а даже не представляю, нужно ли мне готовить побег из дома или есть возможность уладить всё миром.
Я не знала, равен ли местному дворянству титул «кир» или это просто вежливое именование обеспеченных людей. Я не представляла строения местного общества и не знала, есть ли какие-то местные институты или социальные обычаи, способные меня защитить от чудовищного брака. Дни мои проходили в тошнотворных занятиях уборкой комнаты, ремонтом моей одежды, прогулках под присмотром кир Вассы, которая, после моего визита к патроно, сопровождала меня всюду и прочей мутотени. Я просто физически чувствовала, как время сочится водой сквозь пальцы…
Спорить с мачехой я больше не спорила, у нас установилось что-то вроде нейтралитета. Мы практически не разговаривали с ней, но и не мотали друг другу нервы. Так проще, да и я боялась насторожить Вассу, а она, очевидно, опасалась скандалов – к неподчинению она не привыкла. Думаю, списала мою непокорность на то, что я не слишком ещё выздоровела после болезни. Или на что-то другое. Я совершенно не понимала эту тётку.
Но в седьмой день местной недели, день отдохновения, как его называли, мы отправились в гости к кир Пунте и Жожелю. Ответный визит, так сказать.
Вчера, в день славословия, мы совместно посетили храм. Именно там я и заметила то, что, в общем-то, заподозрила с самого первого разговора с патроно Серджио. Васса была влюблена. Не стану утверждать, что они были любовниками, но то, как эта мороженая баба смотрела на красавчика – говорило само за себя. И то, что патроно прекрасно понимал ситуацию – тоже было понятно.
Скорее всего, он не рискует спать с ней – слишком маленький мирок и скрыть это будет невозможно. Но вот когда он распинался перед толпой о братской и духовной любви – он кинул на Вассу несколько весьма жарких взглядов. Так что, скорее всего, он, Серджио, просто морковка, повешенная перед мордой ослицы. Она его любит, а он – весьма хладнокровно пользуется этим. Мне, всё же, не пятнадцать лет, а со стороны такие эмоции видны практически сразу. Поэтому я особо в своих выводах и не сомневалась. Мне вот только интересно, здесь местные священники женятся или это запрещено?
Именно в день отдохновения, местное воскресенье, я предприняла первую попытку вбить клин в дружное и любящее змеиное кубло.
Одевалась я с помощью Каны, но платье тщательно выбрала сама. И очень внимательно проследила, чтобы некоторые детали остались ею не замечены. Шаль на мне была лишней, погода стояла тёплая, но я сослалась на озноб, и Васса не стала возражать. В дороге мне было жарко, но и снять её раньше времени я не могла. Приходилось даже слегка сутулиться, чтобы финальный момент не наступил раньше времени.
Дом кир Пунты был поменьше и победнее моего и, пожалуй, требовал ремонта. Не критичное состояние, но облупившаяся местами краска, некоторый разор в придомовом цветнике, повреждения на мощёных дорожках, которые, если не устранить, грозили дорасти до проблемы.
Зал, который являлся почти копией нашего, за исключением зеркала и бархатной скатерти. Скатерть здесь была явно попроще и не слишком новая. Всё то же самое, что и в моём доме, плюс – Жожель и кир Пунта. Он потянул руки к моему лицу, но я уже успела запомнить его манеры и шлёпнула по рукам. Ощутимо так шлёпнула.
— Кир Васса!
Вопль кир Пунты прозвучал так, как будто я избила её мальчика. Жожель хныкал и обиженно тряс рукой перед лицом мамаши.
— Больно-больно! Мама, она больно-больно!
Не позволив набравшей в грудь воздуха Вассе открыть рот, я сказала:
— Патроно Сержио уже укорял меня и говорил, что юным незамужним девам приличествует скромность! Вот когда мы получим благословение в храме – тогда и только тогда муж будет иметь на меня все права! И вы, как взрослые женщины, должны оберегать мою невинность!
Сказала я всё это, потупив глазки в пол. Не думаю, что они мне поверили, но растерялись обе. А что тут можно возразить? А вдруг и правда патроно что-то такое говорил?! И что сказать вслух, чтобы вывернуть ситуацию в свою пользу? Сразу, в первую секунду, они не сообразили, а потом уже было поздно – вошла служанка, дебелая блондинистая девица лет двадцати, спросив:
— Кир Пунта, можно подавать?
Кир Пунта, с багровыми пятнами на щеках, пригласила нас к столу. Девица повязала Жожелю на шею большую салфетку, а он, очевидно в благодарность, погладил её обширную задницу. Все сделали вид, что ничего особого не происходит.
Залезть в тарелку с супом я Жожелю не позволила. Ждала момента и дождалась. Как только он протянул руку к моему бульону с яйцом, я ткнула его в руку вилкой.
— Ой, какой ужас! Жожель, прошу у вас прощения, я не думала, что сделаю вам больно! Я хотела только слегка указать вам, что это моя тарелка!
Крови не было, я же не зверь, да в этот раз Жожель не ныл и, кажется, задумался.
— Кир Васса!
Это вступила кир Пунта. Ответ мачехи не заставил себя долго ждать.
Васса аж порозовела, собираясь учинить мне приличный выговор.
— Стефания, что ты себе позволяешь?!
Я протянула руку, побулькала в её тарелке и вытащила оттуда четвертинку яйца. Рукой. И съела. А потом посмотрела ей в лицо и сказала:
— Очень-очень вкусно!
Тишина была более, чем глубокая. Шаль я оставила в коридоре, поэтому сидела сильно сутулясь. И сейчас решила, что это наилучший момент для нового конфликта. Я гордо выпрямилась и расправила плечи. Ветхая и тонкая ткань на груди перекосилась, не зря же я вчера её в нужных местах поскоблила ножом, разъехалась и появилась небольшая прореха. Ничего особенного, даже сорочку почти не видно, но я, глядя в глаза кир Пунте, спросила:
— Кир Пунта, после свадьбы вы сошьёте мне новое платье? Будет неловко, если такое произойдёт в церкви. Я, к сожалению, ещё расту, а эти платья шили ещё при папе, они все такие ветхие…
Служанка наблюдала сцену с жадным любопытством, явно никакие силы не заставят её молчать о таких происшествиях. Обе дамы пребывали в глубокой задумчивости. Багровые пятна на щеках кир Пунты грозили захватить всё её лицо, тогда как молчаливая и холодная Васса побледнела. Она не могла себе позволить публичный скандал, но и что делать с открытым неповиновением – не знала.
Васса взяла со стола высокий стакан с водой, сделала пару глотков и подавилась. Я потянулась, отчего ткань у меня на груди поползла ещё сильнее, и похлопала мачеху по спине…
Жожель вытащил из тарелки мамаши яйцо и теперь, совершенно успокоенный, начал облизывать пальцы.
Глава 10
Праздничный обед закончился в полном молчании, но, как только кир Пунта заикнулась насчёт погулять, я твёрдо ответила:
— Только все вместе, кир Пунта! Я дорожу своим добрым именем и не позволю бросать на него тень! Все прогулки вдвоём – после свадьбы, не раньше!
Она ещё пыталась сопротивляться: