— Вот и хорошо.

Что в голове у этого мужчины?

Я попыталась освободиться от властного захвата — хоть бы хны. Держали меня крепко. Убежать точно не дадут.

Мы вышли в коридор. Широкий, просторный, с фотографическими картинами. И с одной лишь дверью. Сколько же денег и власти у семьи Адамиди? И тут мы, простые сестры Романовы. С кем решили тягаться? Меня утешало то, что Рита нашла свое счастье, и урегулировали недоразумение с Грегом.

А я…

Тоже как-нибудь справлюсь.

Чего греха таить, мне нравилось идти с Андреа, когда он меня придерживал за талию. Невольно создавалась иллюзия, что я под защитой. Что этот мужчина сделает для меня всё и даже невозможное. Мы, молодые женщины, такие наивные.

Андреа открыл дверь электронным ключом. Система умного дома мгновенно отреагировала на приход хозяина, приглушенный свет из точечных светильников рассеялся по гигантскому холлу. Как же красиво… Панорамные окна, минимум мебели в стиле хай-тека, приятные черные, серые, белые тона. Ничего лишнего, ничего кричащего. Настоящее логово холостяка.

— Вина?

Меня по-прежнему не отпускали.

Зато мой пульс резко подскочил.

За нашими спинами плавно, почти бесшумно закрылась дверь.

Вот и всё, Надя, дороги назад нет.

Я облизнула губы, пытаясь справиться с волнением. Да что такое со мной? Почему трясусь похлеще девственницы? Что не так в моем восприятии Адамиди-среднего?

— Не откажусь.

Мне необходимо расслабиться.

— Белое? Красное? Полусухое?

— На твой вкус.

Андрей убрал руку с талии, и стало пусто. Неожиданно.

Я наблюдала за мужчиной из-под опущенных ресниц. Как он двигался по комнате, как открывал бар, откупоривал бутылку и разливал вино. Я наблюдала за игрой мышц на его спине, на предплечьях. Любовалась его длинными пальцами, которые совсем скоро будут касаться меня, и слабела с каждой секундой. Внизу живота разливалось тепло, а трусики увлажнялись.

Несмотря на то, что я старалась максимально абстрагироваться и в сотый раз говорила себе, что поступаю правильно, что иначе никак, почему-то во мне росла убежденность, что я совершаю ошибку.

Адамиди — не партнер на ночь.

Не в моем случае.

Я положила сумочку на столик и пошла в сторону мужчины. Красивого, опасного. Надеюсь, уже не злого.

— У меня впервые в жизни будет небритый партнер, — слова слетели с языка прежде, чем я успела подумать.

Андрей передал мне бокал и усмехнулся.

— Раздражает моя борода?

— Не твоя. Мне в принципе не нравятся бородатые мужчины.

Черт! Всё-таки я сболтнула лишнее. Голубые глаза снова заштормило.

— Тебе во мне не нравится только борода?

Он стоял на расстоянии вытянутой руки. Не близко. Отчего же я начинала задыхаться?

Сделала глоток, отметив изумительный вкус вина, и лишь тогда ответила:

— К чему подобные вопросы, Андрей?

— Интересно.

— Опасаешься за свою самооценку?

Андрей тоже приложился к бокалу. Мы пили, не чокнувшись, не произнеся тоста. Как два противника, встретившиеся перед важным боем. Каждое слово прощупывалось, применялось. Я и вовсе не помню, чтобы подобным образом реагировала на мужчину. Те, кто вызывал интерес, с которыми встречалась, с ними было однозначно — нравились. Те, что вызывали неприятие, вычеркивались из жизни.

Адамиди же давил. Пер, как танк, и ему было всё равно, что говорят.


— Моя самооценка переживет любую критику.

— Кто бы сомневался.

— А мне вот в тебе нравится всё, Нааадяяя. Твою голос, твои волосы, твоя фигура. Запах, от которого я дурею. Острый язычок, которому хочется найти иное применение, не только язвить в мою сторону. Ты — само искушение, Наааддяя.

От его признаний меня повело. Комплименты сомнительного рода, а я вцепилась в ножку бокала, как за спасательный круг. Впервые столкнулась с тем, что могу переломить её.

И я ведь на самом деле тонула. Я попала в водоворот чувств, страсти, из которой выбраться не предоставлялось возможности. Меня кидало из стороны в сторону, я не могла контролировать действия, свои желания. Меня тянуло вниз, в омут голубых глаз. Что пленили, не отпускали. Не позволяли уйти из их обзора. Пробирали до дрожи, до внутреннего скручивания, до спазмов внизу живота. Никогда ранее со мной не было такого, чтобы я ощущала, как увлажняюсь ещё до того, как ко мне прикоснулись. Пугало и будоражило одновременно.

И даже, черт возьми, его борода уже не отталкивала. Да, я в этом призналась себе. Густая, черная, она придавала резким чертам Андрея большую агрессивность и между тем делала его невыносимо привлекательным, сексуальным. Пробуждала во мне нечто на уровне инстинктов, то, что дремлет в каждой девушке. Потребность принадлежать тому, кто агрессивнее, сильнее. Кто заявил на тебя права, несмотря на то, что ты сопротивляешься, говоришь «нет».

Я допила вино.

Время «икс» приближалось.

Поставив пустой бокал на стоящий рядом столик, негромко спросила:

— Где у тебя ванная?

Кадык Андрея дернулся.

Неужели тоже волнуется? Или у меня разыгралось воображение.

— Я провожу.

— Я хочу одна…

— Надя, я только покажу, где ванная, — он понизил голос до хриплого шепота.

Я кивнула.

— Да, конечно.

Ну, Рита… Ну, сестренка… Почему я смалодушничала и полетела с тобой на Кипр? Ведь знала, что поездка добром не кончится…

Когда я вышла из ванной, завернутая в легкий белый халат, Андрей стоял у панорамного окна и смотрел на живущий ночной жизнью город. Мужчина тоже успел принять душ — неужели я так долго плескалась? — в его волосах поблескивали капельки воды. Я видела его профиль, он держал в руках бокал с вином. Тоже переоделся. Вернее, разделся. На нем были только плавки.

Вот же…

Один взгляд на его обнаженное тело, на сильные ноги, упругие ягодицы, широкую спину, и меня повело. Возбуждение новой волной обрушилось на меня. Не зря я долго стояла под душем — охлаждалась. Пыталась себе вернуть хотя бы часть рассудка. Тщетно.

— Ещё вина?

— Нет.

Второй бокал будет лишним, если учесть, что я пила ещё и коктейли. Развяжет язык, и я наговорю лишнего. Чего делать не стоило.

— Что ж…

Адамиди поставил свой бокал на столик, и направился в мою сторону.

Я заставила себя стоять на месте. Ноги ватные, в голове шумит.

Какой же он красивый… Как перекатываются его мускулы при ходьбе. Пресс с кубиками, которые сразу же захотелось пощупать на прочность. А что? Девочкам можно. Не каждый день увидишь едва ли не голым такой образчик сильной половины человечества.

Невольно напросился вопрос: откуда у Андрея такое тело? Он же бизнесмен, а в моем понимании это люди, у которых нет времени для спорта. Три раза в неделю в собственном тренажерном зале — максимум. Тут же, чтобы стать обладателем такого тела нужны многочасовые тренировки.

— У тебя красивое тело, — не удержалась я. Любопытство — наше всё. — Занимаешься спортом?

— Боксом. Хотел профессионально, не вышло.

Он подошёл уже совсем близко. Навис надо мной, а я… Я снова потерялась. Уставилась на его грудь, что рельефно прорисовывалась. Подняла руку и дотронулась до поросли черных волос. Черт, он и тут волосатый. Но… как же оказалось приятно пропускать жесткие волосы через пальчики. Да и не жесткие они вовсе. На ощупь приятные. Ещё приятнее просто прикасаться к его горячей коже.

Дыхание мужчины сбилось, но я особо не заметила. Меня больше волновала собственная реакция.

Сейчас я могла смело признать — со мной такое впервые. Чтобы от мужчины кидало в жар. Чтобы его обнаженное тело производило столь оглушающее впечатление. Чтобы внизу живота растекалась влага, хотелось взять его руку с длинными ухоженными пальцами и опустить туда. Мол, потрогай, это всё ты…

Я влюбилась.

В него, в несносного Андреа Адамиди, в миллиардера, для которого я очередная девушка на ночь. И то потому, что нос воротила и говорила нет. Пробудила в нем инстинкт охотника.

Для меня же он… Даже мысли в голове обрывались. Мне всегда казалось, что любовь не приходит внезапно, глупости всё это. Как можно влюбиться в того, кого ты плохо знаешь, с кем у тебя взгляды кардинально противоположные? С кем ругаешься и не находишь общего языка? Бред. А оказалось вон как.

Химия? Проклятая химия, не иначе. Ведешься на человека, думаешь постоянно о нем, ждешь его появления. Не осознанно, но ждешь. И тебя в какой-то момент перестают волновать мелочи, раздражающие раньше. Как борода Андрея. Ты воспринимаешь её частью его. Он ассоциируется с чем-то личным, принадлежащим только ему.