— И поговорить с Сионой?
— Да, — Айдахо поднял свой взор на лицо Лито.
— Но ты искал Монео, — сказал Лито.
— Тебе что, докладывают о каждом моем шаге? — осведомился Айдахо.
— Не о каждом.
— Порой человеку нужно побыть одному.
— Разумеется. Но не обвиняй Рыбословш за то, что они заботятся о тебе.
— Сиона сказала, ей предстоит испытание!
— Вот почему ты искал Монео!
— Что это за испытание?
— Монео знает. Я предположил, что именно поэтому ты и хотел с ним повидаться.
— Ты ничего не предполагаешь! Ты ЗНАЕШЬ!
— Сиайнок выбил тебя из колеи, Данкан. Я сожалею.
— Да имеешь ли ты хоть какое-нибудь понятие, на что это для меня похоже… быть здесь?
— Жребий гхолы нелегок, — сказал Лито. — Некоторые жизни труднее других.
— Мне не нужно никакой философии для малолетних!
— Чего же тебе надо, Данкан?
— Мне надо кое-что знать.
— Например?
— Я не понимаю никого из, окружающих тебя людей! Ничуть не смущаясь, Монео рассказывает мне, что Сиона входит в число мятежников против тебя. Его собственная дочь!
— В свое время Монео тоже был мятежником.
— Ага, понимаешь, что я имею в виду? Ты и его испытывал? — Да.
— Ты и меня испытаешь?
— Я и сейчас тебя испытываю.
Айдахо обдал его жгучим взглядом, затем сказал:
— Я не понимаю твоего управления, твоей Империи, ничего не понимаю. Чем больше мне открывается, тем меньше я понимаю, что происходит.
— Как удачно, что ты открыл для себя дорогу к мудрости, — сказал Лито.
— Что? — ярость оскорбленного, которую Айдахо не мог сдержать, возвысила его голос до боевого рыка, заполнившего небольшое помещение.
Лито улыбнулся.
— Данкан, разве я не говорил тебе, что думать, будто что-то знаешь, — самое идеальное препятствие против того, чтобы учиться чему-нибудь?
— Тогда, объясни мне, что происходит.
— Мой друг Данкан Айдахо приобретает новую привычку. Он учится всегда глядеть за пределы того, что, по его мнению, он знает.
— Ладно, ладно, — Айдахо медленно покачал головой в такт этим словам.
— Так что же скрывается за тем, что мне дозволено было принять участие в этом Сиайноке?
— Я привязываю Рыбословш к командующему моей гвардией.
— Я должен отбиваться от них! Эта свита, что сопровождала меня в Твердыню, хотела сделать привал, устроить оргию. И те, что везли меня сюда, назад, когда ты…
— Они знают, как я радуюсь, когда вижу детей от Данкана Айдахо.
— Черт тебя побери! Я не твой племенной жеребец!
— Кричать нет надобности, Данкан.
Айдахо несколько раз глубоко вздохнул, затем сказал:
— Когда я отвечаю им «нет», они сперва напускают на себя обиженный вид, потом обращаются со мной, как с каким-нибудь чертовым, — он покачал головой, — святым или вроде этого.
— Разве они тебе не повинуются?
— Они не задают никаких вопросов… если только это не противоречит твоим приказам. Я не хотел возвращаться сюда.
— И все же они тебя сюда доставили.
— Ты чертовски хорошо знаешь, что у тебя-то они из повиновения не выйдут!
— Я рад, что ты вернулся, Данкан.
— Мне и заметно!
— Рыбословши знают мое особое отношение к тебе, как я тебя люблю, сколь многим я тебе обязан. Это никогда не вопрос повиновения или неповиновения мне, когда дело касается тебя или меня.
— Вопрос чего же это тогда?
— Верности.
Айдахо погрузился в задумчивое молчание.
— Ты ведь ощутил силу Сиайнока? — спросил Лито.
— Мумба Юмба.
— Тогда почему же тебя это тревожит?
— Твои Рыбословши не армия, это полицейская сила.
— Именем моим заверяю тебя, что это не так. Полиция неизбежно развращена.
— Ты искушал меня силой, — обвинил Айдахо.
— Таковы испытания, Данкан.
— Ты мне не доверяешь?
— Я безоговорочно доверяю твоей верности Атридесам, без всяких вопросов.
— Тогда зачем же этот разговор о развращенности и испытаниях?
— Никто иной, как ты, обвинил меня, что я имею полицию. У полицейского всегда перед глазами, что преступники преуспевают. Только самый тупой полицейский не способен понять, что позиция власти — самая выгодная позиция, достижимая для преступника.
Айдахо облизал губы и с явной озадаченностью поглядел на Лито.
— Но есть же моральная подготовка… я имею в виду, юрисдикция… тюрьмы для…
— Что хорошего в законах и тюрьмах, когда нарушение закона не является грехом? Айдахо чуть склонил голову направо.
— Ты что, пытаешь убедить меня, будто твоя чертова религия…
— Кара за грехи может быть весьма экстравагантной.
Айдахо ткнул большим пальцем через плечо, в сторону двери, за которой находился внешний мир.
— Все эти разговоры о смертных приговорах… эта порка и…
— Где это только возможно, я стараюсь обходиться без временных законов и тюрем.
— Но у тебя ведь должны быть хоть какие-то тюрьмы!
— Неужели? Тюрьмы нужны только для создания иллюзии эффективной работы судов и полиции. Они нечто вроде страховки от безработицы.
Айдахо чуть повернулся и указующе ткнул пальцем в сторону входной двери.
— У тебя целые планеты стали тюрьмами!
— Я так полагаю, любое место можно воспринимать как тюрьму, если именно так сориентированы твои иллюзии.
— Да, — Айдахо поднял свой взор на лицо Лито.
— Но ты искал Монео, — сказал Лито.
— Тебе что, докладывают о каждом моем шаге? — осведомился Айдахо.
— Не о каждом.
— Порой человеку нужно побыть одному.
— Разумеется. Но не обвиняй Рыбословш за то, что они заботятся о тебе.
— Сиона сказала, ей предстоит испытание!
— Вот почему ты искал Монео!
— Что это за испытание?
— Монео знает. Я предположил, что именно поэтому ты и хотел с ним повидаться.
— Ты ничего не предполагаешь! Ты ЗНАЕШЬ!
— Сиайнок выбил тебя из колеи, Данкан. Я сожалею.
— Да имеешь ли ты хоть какое-нибудь понятие, на что это для меня похоже… быть здесь?
— Жребий гхолы нелегок, — сказал Лито. — Некоторые жизни труднее других.
— Мне не нужно никакой философии для малолетних!
— Чего же тебе надо, Данкан?
— Мне надо кое-что знать.
— Например?
— Я не понимаю никого из, окружающих тебя людей! Ничуть не смущаясь, Монео рассказывает мне, что Сиона входит в число мятежников против тебя. Его собственная дочь!
— В свое время Монео тоже был мятежником.
— Ага, понимаешь, что я имею в виду? Ты и его испытывал? — Да.
— Ты и меня испытаешь?
— Я и сейчас тебя испытываю.
Айдахо обдал его жгучим взглядом, затем сказал:
— Я не понимаю твоего управления, твоей Империи, ничего не понимаю. Чем больше мне открывается, тем меньше я понимаю, что происходит.
— Как удачно, что ты открыл для себя дорогу к мудрости, — сказал Лито.
— Что? — ярость оскорбленного, которую Айдахо не мог сдержать, возвысила его голос до боевого рыка, заполнившего небольшое помещение.
Лито улыбнулся.
— Данкан, разве я не говорил тебе, что думать, будто что-то знаешь, — самое идеальное препятствие против того, чтобы учиться чему-нибудь?
— Тогда, объясни мне, что происходит.
— Мой друг Данкан Айдахо приобретает новую привычку. Он учится всегда глядеть за пределы того, что, по его мнению, он знает.
— Ладно, ладно, — Айдахо медленно покачал головой в такт этим словам.
— Так что же скрывается за тем, что мне дозволено было принять участие в этом Сиайноке?
— Я привязываю Рыбословш к командующему моей гвардией.
— Я должен отбиваться от них! Эта свита, что сопровождала меня в Твердыню, хотела сделать привал, устроить оргию. И те, что везли меня сюда, назад, когда ты…
— Они знают, как я радуюсь, когда вижу детей от Данкана Айдахо.
— Черт тебя побери! Я не твой племенной жеребец!
— Кричать нет надобности, Данкан.
Айдахо несколько раз глубоко вздохнул, затем сказал:
— Когда я отвечаю им «нет», они сперва напускают на себя обиженный вид, потом обращаются со мной, как с каким-нибудь чертовым, — он покачал головой, — святым или вроде этого.
— Разве они тебе не повинуются?
— Они не задают никаких вопросов… если только это не противоречит твоим приказам. Я не хотел возвращаться сюда.
— И все же они тебя сюда доставили.
— Ты чертовски хорошо знаешь, что у тебя-то они из повиновения не выйдут!
— Я рад, что ты вернулся, Данкан.
— Мне и заметно!
— Рыбословши знают мое особое отношение к тебе, как я тебя люблю, сколь многим я тебе обязан. Это никогда не вопрос повиновения или неповиновения мне, когда дело касается тебя или меня.
— Вопрос чего же это тогда?
— Верности.
Айдахо погрузился в задумчивое молчание.
— Ты ведь ощутил силу Сиайнока? — спросил Лито.
— Мумба Юмба.
— Тогда почему же тебя это тревожит?
— Твои Рыбословши не армия, это полицейская сила.
— Именем моим заверяю тебя, что это не так. Полиция неизбежно развращена.
— Ты искушал меня силой, — обвинил Айдахо.
— Таковы испытания, Данкан.
— Ты мне не доверяешь?
— Я безоговорочно доверяю твоей верности Атридесам, без всяких вопросов.
— Тогда зачем же этот разговор о развращенности и испытаниях?
— Никто иной, как ты, обвинил меня, что я имею полицию. У полицейского всегда перед глазами, что преступники преуспевают. Только самый тупой полицейский не способен понять, что позиция власти — самая выгодная позиция, достижимая для преступника.
Айдахо облизал губы и с явной озадаченностью поглядел на Лито.
— Но есть же моральная подготовка… я имею в виду, юрисдикция… тюрьмы для…
— Что хорошего в законах и тюрьмах, когда нарушение закона не является грехом? Айдахо чуть склонил голову направо.
— Ты что, пытаешь убедить меня, будто твоя чертова религия…
— Кара за грехи может быть весьма экстравагантной.
Айдахо ткнул большим пальцем через плечо, в сторону двери, за которой находился внешний мир.
— Все эти разговоры о смертных приговорах… эта порка и…
— Где это только возможно, я стараюсь обходиться без временных законов и тюрем.
— Но у тебя ведь должны быть хоть какие-то тюрьмы!
— Неужели? Тюрьмы нужны только для создания иллюзии эффективной работы судов и полиции. Они нечто вроде страховки от безработицы.
Айдахо чуть повернулся и указующе ткнул пальцем в сторону входной двери.
— У тебя целые планеты стали тюрьмами!
— Я так полагаю, любое место можно воспринимать как тюрьму, если именно так сориентированы твои иллюзии.