— Когда то, о чем вы толковали, произойдет? — интересуется Кэрри. Она явно испытывает облегчение от того, что рассказала, как все происходило в действительности.

— Это долгий процесс, он может занять месяцы или даже годы — если вообще до этого дойдет. Первое, что вы должны сделать, — это подписать аффидевит.

— Она его подпишет, — говорит Бак, откусывает от гамбургера еще кусок и с полным ртом уточняет: — Так ведь, детка?

— Я должна как следует подумать, — отвечает Кэрри.

— Послушай, если нам придется ехать во Флориду, я сам тебя туда отвезу и навешаю любому, кто попробует создать тебе проблемы.

— Проблем не возникнет, уверяю вас, — успокаиваю я. — Единственный негативный момент для вас, Кэрри, состоит в том, что вам придется рассказать все сыновьям. Остальные ваши родственники и друзья, скорее всего, никогда ничего не узнают. Если завтра Куинси Миллер выйдет из тюрьмы, кому в Кингспорте, штат Теннесси, станет об этом известно?

Бак кивает в знак согласия и отхватывает еще один солидный кусок. Кэрри отправляет в рот ломтик жареного картофеля.

— Ее двое ребят — хорошие парни, — вставляет Бак. — У меня пара настоящих дикарей, но у Кэрри в самом деле славные мальчишки. Черт меня побери, вы, пожалуй, правы — готов побиться об заклад, что они еще будут тобой гордиться, детка.

Кэрри улыбается, но я не уверен, что Бак убедил ее. Бак, мой новый неожиданный союзник, похоже, не сомневается в собственной правоте.

Я доедаю яйца и начинаю «прощупывать» Кэрри по поводу употребления ею наркотиков в то время, когда она жила в Сибруке. Удается выяснить, что Кэрри отдавала предпочтение марихуане и кокаину, а Лонни всегда мог достать и то и другое. Романтические отношения между ним и Кэрри были нестабильными, но она не пыталась сблизиться с кем-либо другим из помощников шерифа, хотя было известно, что некоторые из них тоже приторговывают дурью в небольших количествах. Кэрри утверждает, что по поводу участия Фицнера в этом бизнесе ей ничего не известно.

Когда официантка убирает со стола посуду, я прошу принести счет. Затем любезно благодарю супругов за встречу и выражаю восхищение по поводу мужества Кэрри, которая готова откликнуться на мою просьбу. Обещаю не составлять текст аффидевита, пока она не примет окончательного решения. На автостоянке мы прощаемся, и я наблюдаю за тем, как Кэрри и Бак отъезжают. Потом возвращаюсь в ресторан, подхожу к нашему столику и беру со стола бейсбольную кепку, которую перед этим нарочно там оставил. Дождавшись момента, когда на меня никто не смотрит, забираю свои перечницу и солонку и заменяю их на новые, припрятанные в кармане.

Отъехав от ресторана мили три, я выруливаю на федеральное шоссе и останавливаюсь на парковке торгового центра. Там же появляется автомобиль Фрэнки и тормозит рядом. Фрэнки пересаживается ко мне. Широко улыбаясь, он демонстрирует маленький диктофон и довольно заявляет:

— Звук просто отличный.

Да, порой мы занимаемся грязными делами. Нам приходится общаться со свидетелями, солгавшими под присягой, с полицейскими, сфабриковавшими улики, с экспертами, которые ввели в заблуждение присяжных, и прокурорами, с помощью подкупа склонившими людей к даче ложных показаний. Мы, хорошие парни, зачастую вынуждены пачкать руки — просто потому, что без этого наших клиентов не спасти.

Если Кэрри Холланд-Прюитт откажется сотрудничать с фондом и подписать аффидевит, я найду способ получить от нее нужные показания и внести их в протокол судебного заседания. Мне уже приходилось заниматься подобным.





Глава 15




Мы вынуждены испачкать руки еще сильнее. Фрэнки нанял детектива из Бирмингема, чтобы собрать нужные нам сведения о Марке Картере, человеке, который изнасиловал и убил Эмили Брун. Он живет в небольшом городке Бейлис, в десяти милях от Вероны, где проходил процесс, на котором был осужден Дьюк Рассел. Картер работает на дилера из Вероны, продающего тракторы. В большинстве случаев после работы он отправляется в одну и ту же забегаловку, чтобы встретиться там с приятелями, выпить пива и поиграть в пул.

Картер сидит за столом и потягивает из бутылки пиво «Бад лайт». Неожиданно какой-то мужчина спотыкается и, падая, врезается в столик, за которым вместе с Картером веселится небольшая компания. Бутылки разлетаются во все стороны, пиво потоками льется на пол. Поднявшись, мужчина горячо извиняется. Несколько секунд ситуация кажется напряженной. Нарушитель спокойствия подхватывает со стола часть опрокинувшихся полупустых бутылок и заказывает всей компании еще пива, продолжая бормотать извинения. Затем он ставит на стол четыре свежие порции напитка и произносит какую-то шутку. Картер и его приятели, успокоившись, разражаются смехом. После того как атмосфера разряжается, нанятый нами детектив (а это именно он устроил в заведении небольшой инцидент) отходит в угол и вынимает мобильный телефон. В кармане пиджака у него спрятана бутылка, из которой пил Картер.

На следующий день Фрэнки, заехав в лабораторию в Дареме, вручает экспертам и бутылку, и один-единственный лобковый волосок, который нам удалось умыкнуть из набора улик, собранных полицейскими. Фонд «Блюститель» платит 6 тысяч долларов за проведение экспресс-анализов. Результаты нас радуют. ДНК-тесты дают нам доказательство, связывающее Картера с изнасилованием и убийством.

Во время судебного процесса над Дьюком Расселом штатом Алабама были приняты в качестве вещественного доказательства семь лобковых волосков. Они якобы были изъяты на месте преступления непосредственно с тела Эмили, однако принадлежали не ей, а, очевидно, тому, кто ее изнасиловал и убил. Дьюк представил свои образцы соответствующего биоматериала. Государственный эксперт уверенно заявил, что они соответствуют волоскам, которые были найдены на теле жертвы. Данный факт был расценен как неопровержимое доказательство того, что Дьюк изнасиловал Эмили, прежде чем задушить ее. Еще один эксперт показал, что во время нападения он несколько раз укусил ее.

Семенной жидкости обнаружено не было ни внутри тела, ни на нем, ни вокруг него. Нисколько не обескураженный этим обстоятельством прокурор Чэд Фолрайт просто заявил присяжным, что Дьюк, «скорее всего, использовал презерватив». Никаких доказательств этого представлено не было, сам презерватив найти не удалось, но для того, чтобы убедить в своей правоте жюри присяжных, приведенных аргументов обвинителю вполне хватило. Чтобы добиться для обвиняемого смертного приговора, Фолрайту нужно было доказать факт и убийства, и изнасилования. Жертву обнаружили обнаженной, что указывало на то, что она, вероятно, подверглась сексуальному насилию, однако доказательства этого изначально выглядели все же недостаточно убедительными. Лобковые волосы в данном случае сыграли роль ключевой улики.

В момент просветления адвокат Дьюка, видимо, по каким-то причинам оказавшись трезвым, попросил суд выделить деньги, чтобы он мог нанять собственного эксперта по анализу волос. Суд ему отказал. Что касается ДНК-тестирования, то адвокат о нем либо ничего не знал, либо просто не захотел создавать себе лишние проблемы и беспокойство. Или, возможно, решил, что на подобное исследование суд санкцию не даст. В итоге в отношении семи злополучных лобковых волосков ДНК-исследование так и не было проведено.

Но анализу они, вне всякого сомнения, все же подверглись. В результате эксперт дал показания, которые отправили Дьюка в камеру смертников. А три месяца назад его едва не казнили — исполнение смертного приговора было отложено за два часа до назначенного ранее срока.

И вот теперь мы знаем правду.



Верона находится в центральной части штата, в малонаселенной равнинной местности, покрытой сосновыми лесами. Среди пяти тысяч жителей городка принято считать, что хорошая работа — это водить грузовик-лесовоз, а плохая — расфасовывать бакалейные товары. Каждый пятый вообще не имеет никакой работы. Этот район навевает на меня уныние, но, находясь там, я обычно останавливаюсь в небольших населенных пунктах, которые по-своему интересны тем, что время в них словно остановило свой бег.

Офис Чэда Фолрайта расположен в здании суда, по другую сторону пыльного коридора от того самого помещения, где девять лет назад Дьюка признали виновным и приговорили к смерти. Прежде мне довелось побывать здесь лишь однажды, и в будущем я предпочел бы больше тут не появляться. Встреча, которая мне предстоит, наверняка будет не из приятных, но я давно уже привык к подобному. Подавляющее большинство прокурорских работников меня презирают, и я плачу им тем же.

Как и было условлено, я прибываю в офис в 2 часа дня, точнее, в 13.58, и вежливо улыбаюсь секретарше Чэда. Для меня очевидно, что ей я тоже не нравлюсь. Разумеется, ее босс занят, и она приглашает меня присесть под ужасным портретом какого-то сурово нахмурившегося судьи, которого, хотелось бы надеяться, уже нет в живых. Проходит десять минут, и секретарша беспрерывно молотит пальцами по клавиатуре компьютера. Из кабинета прокурора не доносится ни звука. Пятнадцать минут. Наконец через двадцать минут я встаю и не слишком вежливым тоном заявляю:

— Послушайте, мы договорились встретиться ровно в два часа. Я приехал сюда издалека. Что происходит, черт возьми?

Секретарша бросает взгляд на стоящий на столе старый стационарный телефон и отвечает:

— Он все еще разговаривает с судьей.

— А вашему боссу известно, что я здесь? — осведомляюсь я достаточно громко, чтобы меня было слышно и за дверью кабинета.

— Да, известно. Прошу вас, не волнуйтесь.

Я снова сажусь, жду еще десять минут, а потом подхожу к двери, за которой находится прокурор, и громко стучу в нее. Прежде чем секретарша или ее начальник успевают что-либо сказать, я вваливаюсь в кабинет и застаю Чэда не говорящим по телефону, а стоящим у окна с таким видом, словно он поглощен созерцанием жизни города.


— Мы условились встретиться в два часа, Чэд. Какого черта?

— Извините, Пост. Я говорил по телефону с судьей. Входите.

— Да уж, позвольте, я это сделаю. Я просидел за рулем пять часов. Немного вежливости не помешало бы в качестве вознаграждения за это неудобство.

— Приношу мои извинения, — произносит Чэд с явным сарказмом в голосе и опускается в огромное, вращающееся кожаное кресло.

Чэду Фолрайту примерно столько же лет, сколько и мне. Последние пятнадцать лет он занимался уголовным преследованием преступников, в основном изготовителей и распространителей метамфетамина. Дело об убийстве Эмили Брун было самым резонансным в его прокурорской карьере. Три месяца назад, когда срок его пребывания на занимаемой должности стал близиться к концу, Чэд принялся бегать за телерепортерами, оказавшимися в поле его зрения, и рассказывать им о том, насколько тяжела ноша, лежащая на его плечах.

— Ладно, проехали, — говорю я и сажусь.

— Что у вас на уме? — интересуется Фолрайт и бросает взгляд на часы.

— Мы провели кое-какие ДНК-тесты, — отвечаю я, старательно удерживая на лице мрачное, недовольное выражение. В этот момент мне хочется отвесить прокурору крепкую оплеуху. — Нам известно, кто является настоящим убийцей, Чэд, и это не Дьюк Рассел.

Фолрайт воспринимает мои слова стоически.

— Рассказывайте, — говорит он.

— Рассказываю. Нам удалось получить биоматериал подлинного убийцы и сравнить его с помощью ДНК-теста с одним из лобковых волосков, фигурировавших в деле в качестве улики, на которую опиралось обвинение. Плохие новости, Чэд. Вы посадили не того человека.

— Вы тайно похитили наши вещдоки?

— Блестяще. Вас больше заботят мои грехи, чем свои собственные. Из-за вас едва не казнили невинного человека, Чэд. Обо мне не беспокойтесь — я просто парень, который раскопал правду.

— Каким образом вы украли этот самый лобковый волосок?

— Это было нетрудно. Вы ведь давали мне набор вещдоков, помните? Год назад, здесь в коридоре. Потом я в течение двух дней потел в маленькой комнатке, в которой располагается архив, и изучал все, что вам удалось собрать. Один из волосков прилип к моему пальцу. С тех пор прошел год, и никто его не хватился.

— Значит, вы выкрали лобковый волос. Невероятно.

— Я не крал его, Чэд. Я просто одолжил его — на время. Вы отказались делать ДНК-тесты, так что должен же был кто-то их провести. Впрочем, можете выдвинуть против меня обвинение — мне наплевать. У вас сейчас возникнут проблемы посерьезнее.

Чэд Фолрайт громко выдыхает, и плечи его опускаются. Чтобы собраться с мыслями, ему требуется примерно минута. Затем он спрашивает:

— Ладно, и кто же ее убил?

— Тот самый мужчина, в компании которого ее видели в последний раз незадолго до гибели. Марк Картер. У них были близкие отношения еще во время учебы в школе. Полицейским следовало заняться им вплотную, но они этого почему-то не сделали.

— Откуда вы знаете, что это он убил?

— У нас есть его биоматериал.

— Что именно?

— Пивная бутылка. Он, видите ли, любит пиво и оставляет после себя много пустой тары. Одну из бутылок мы отвезли в лабораторию. На всякий случай я захватил с собой копию результатов исследования.

— Значит, вы еще и бутылку украли?

— Ну, давайте, Чэд, попробуйте выдвинуть против меня обвинение и по этому поводу. Поиграйте немного в свои игры. Но лучше взгляните на себя в зеркало, приятель, и бросьте это. Ваше фальшивое, надуманное обвинение скоро развалится ко всем чертям, и вы будете серьезно унижены.

Губы прокурора растягивает дурацкая улыбка. Он садится на своего любимого конька.

— Ничего у вас не получится, Пост. Я по-прежнему уверен в своей правоте.

— В таком случае вы — идиот, Чэд. Впрочем, это нам известно уже давно.

Я бросаю на стол копию результатов ДНК-исследования и иду к двери.

— Подождите минутку, Пост. Давайте закончим нашу беседу. Предположим, что все, что вы сказали, правда. И что будет дальше?

Я снова медленно сажусь и ненадолго задумываюсь, пощелкивая суставами пальцев. Мне ясно, что Дьюк выйдет на свободу раньше, если я сумею убедить Чэда пойти на сотрудничество со мной. Если же он вступит со мной в схватку — а прокуроры обычно так и делают, — то процедура освобождения вместо нескольких недель займет несколько месяцев.

— Вот лучший способ выпутаться из этой истории, Чэд, и учтите, спорить с вами по поводу стратегии я не собираюсь. В кои-то веки все козыри сейчас на руках у меня. Среди улик по данному делу имеются еще шесть лобковых волосков. Давайте их тоже пропустим через ДНК-тест. Благодаря этому у нас будет гораздо больше информации. Если во всех семи случаях тесты исключат, что волоски принадлежат Дьюку, он выходит на свободу. Если все семь тестов укажут на Картера, то у вас на руках новое дело. В общем, получается, что, если вы согласитесь на проведение дополнительных исследований, все пройдет гладко. Выступите против — что ж, я подам ходатайство в суд штата, и если проиграю, что весьма вероятно, то отправлюсь в федеральный суд. В итоге я все равно добьюсь того, что тесты будут сделаны, и вы это знаете.

Чэд Фолрайт понимает, что все будет именно так, как я говорю, и это его злит. Откинув волосы со лба, он встает, подходит к окну и погружается в размышления. Чэд тяжело дышит, крутит головой так, что в шее у него что-то хрустит, и поглаживает подбородок. Все это должно было бы вызвать у меня удивление, но этого не происходит. Такие вещи больше не производят на меня впечатления.

— Знаете, Пост, я вполне допускаю, что они оба развлекались с Эмили, по очереди.

— Вы не видите неба над головой, Чэд, потому что не хотите его видеть, — произношу я и направляюсь к двери.

— Я верю в свою правоту, Пост.