Пока мы беседуем, я напоминаю себе, что это дело мы, скорее всего, проиграем. Из наших нынешних шести клиентов у Шасты Брили наименьшие шансы остаться в живых.

Мы с моей клиенткой пытаемся обсудить доклад Маскроува, но в нем даже для меня слишком много научной терминологии. Шаста заводит разговор о последнем любовном романе, который она прочитала, и я с радостью хватаюсь за эту тему. Меня часто удивляет, какой невероятной симпатией к литературе проникаются люди, содержащиеся в камере смертников.

Охранник напоминает мне, что уже очень поздно. Оказывается, мы с Шастой проговорили целых три часа. Прикоснувшись к экрану ладонями, каждый со своей стороны, мы прощаемся. Как всегда, Шаста благодарит меня за уделенное ей время.





Глава 13




Когда произошло убийство Кита Руссо, полицию Сибрука возглавлял Бруно Макнатт. По нашим данным, он практически не занимался расследованием. В штате Флорида главными уполномоченными правоохранительных органов, как правило, являются шерифы округов. Они имеют право отнести к своей компетенции любое преступление, даже то, которое было совершено в населенном пункте, где всем распоряжаются местные органы самоуправления. Только в крупных городах расследования ведут департаменты полиции. Руссо был убит в пределах городка Сибрук, но Макнатта, когда речь зашла о расследовании, оттеснил, взяв бразды правления в свои руки, Брэдли Фицнер, уже давно занимавший должность шерифа.

Макнатт был начальником сибрукской полиции с 1984 по 1990 год включительно, а затем перешел на работу в полицию Гейнсвилла. Там его карьера правоохранителя забуксовала, и он сделал попытку заняться продажей недвижимости. Вики нашла его неподалеку от Уинтер-Хейвен, в загородном поселении для пенсионеров низшей ценовой категории Сансет-Виллидж. Ему шестьдесят шесть лет, он получает два пенсионных пособия — одно от Министерства соцобеспечения, другое от штата. Макнатт женат, у него трое взрослых детей, все они живут в разных местах в южной части Флориды. Наше досье на Макнатта довольно тонкое — именно потому, что расследованием убийства Кита Руссо он фактически не занимался. На суде в качестве свидетеля не выступал, и, вообще, его имя в материалах дела почти не упоминается.

Чтобы вступить в контакт с Макнаттом, я предпринимаю по сути первую серьезную вылазку в район Сибрука. Сам он не уроженец этого городка и провел там всего несколько лет. Я исхожу из того, что связей в Сибруке у него почти не осталось, и дело об убийстве Кита Руссо его мало интересовало. За день до своего приезда я позвонил Макнатту, и мне показалось, что он готов со мной поговорить.

Сансет-Виллидж представляет собой несколько скоплений автофургонов с жилыми прицепами. Они аккуратно сгруппированы на стоянках, каждая из которых имеет форму ровного круга. В центре поселения находится нечто вроде клуба. Рядом с каждым мобильным домом растет дерево, и тень от него падает на бетонную подъездную дорожку. Всем автофургонам с прицепами по меньшей мере лет десять. Обитатели поселка, похоже, предпочитают поменьше торчать в своих тесных жилищах. Многие из них проводят время, сидя на крыльце, и, вообще, здесь принято активно общаться. Немало трейлеров снабжены наспех сооруженными из подручных материалов пандусами для инвалидных кресел-каталок. Когда я делаю петлю, объезжая вокруг первой из стоянок, меня внимательно разглядывают. Старики приветственно помахивают мне рукой, но кое-кто просто пялится на мой кроссовер-«Форд» с номерами штата Джорджия без всякого выражения, давая понять, что вторжение чужака замечено. Я паркуюсь около здания клуба и наблюдаю за тем, как группа пожилых мужчин, медленно передвигаясь, играет в шаффлборд на площадке под большим шатром. Другие предпочитают шашки, шахматы и домино.

В свои шестьдесят шесть лет Макнатт, несомненно, принадлежит к наиболее молодым обитателям поселения. Вскоре я вижу его — на голове у него, как мы и условились, синяя бейсболка с логотипом клуба «Атланта брэйвс». Я подхожу, и мы усаживаемся за стол для пикника у стены, оклеенной десятками рекламных плакатов и информационных сообщений. Макнатт полноват, но, похоже, находится в неплохой форме. По крайней мере, не носит с собой кислородную подушку.

— Знаете, мне здесь нравится, — говорит он таким тоном, словно извиняется. — Тут много хороших людей, они заботятся друг о друге. Ни у кого из них нет денег, и потому все они, что называется, без претензий. Мы стараемся вести активный образ жизни, для этого здесь есть немало возможностей.

Я в ответ говорю какую-то банальность — что-то о том, что место действительно неплохое. Если у моего собеседника и возникли подозрения относительно повода моего визита, то внешне это никак не проявляется. Ему явно хочется поговорить, и он гордится тем, что кто-то приехал его навестить. В течение нескольких минут я напоминаю ему об основных этапах его карьеры в правоохранительных органах, и в конце концов до него доходит, с чем связано мое посещение.

— А почему вас так интересует Куинси Миллер?

— Он мой клиент, и я пытаюсь добиться, чтобы его освободили из тюрьмы.

— С тех пор как он был осужден, прошло много времени, верно?

— Двадцать два года. Вы были с ним знакомы?

— Нет, во всяком случае, до убийства.

— Вы побывали на месте преступления?

— Разумеется. Когда я приехал, Фицнер был уже там. Он быстро примчался. Помню, попросил меня подвезти миссис Руссо домой. Она обнаружила тело и позвонила в службу 911. Как вы понимаете, бедная женщина находилась в ужасном состоянии. Я отвез миссис Руссо домой и посидел с ней до приезда каких-то ее друзей. Это был сущий кошмар. Потом я снова отправился на место преступления. Там, как всегда, всем распоряжался Фицнер, он постоянно рявкал, отдавая указания. Я заметил, что, по моему мнению, нам, как положено, следует вызвать полицию штата. Но Фицнер заявил, что сделает это позднее.

— Он действительно это сделал?

— На следующий день. Не особенно торопился. Ему не хотелось, чтобы по этому делу работал еще кто-нибудь, во всяком случае по горячим следам.

— А какие у вас были отношения с Фицнером? — интересуюсь я.

Макнатт растягивает губы в улыбке, которая кажется не слишком приятной.

— Буду с вами откровенен, — произносит он с таким видом, словно до этого момента врал мне напропалую. — Фицнер сделал так, что меня уволили, и выгораживать его я не собираюсь. Когда город нанял меня в качестве начальника полиции, он занимал должность шерифа уже двадцать лет. Никогда не уважал ни меня, ни кого-либо из подчиненных мне офицеров. Фицнер держал весь округ железной рукой и не хотел, чтобы кто-то еще с полицейским значком вмешивался в то, что он делал на территории, которую считал своей.

— А почему он добивался — и добился — вашего увольнения?

Макнатт что-то невнятно ворчит себе под нос и молча наблюдает за тем, как старики играют в шаффлборд. Затем пожимает плечами и отвечает:

— Вы должны понимать, как работают политические механизмы в небольших городках. Под моим началом было около дюжины человек, у Фицнера — вдвое больше. Он располагал солидным бюджетом, позволявшим ему делать все, что пожелает, а мне доставались лишь крохи. Мы никогда не ладили, поскольку он видел во мне угрозу. Фицнер уволил одного из помощников, а когда я взял этого человека в свою команду, ему это не понравилось. Его боялись все местные политики. Он подергал за кое-какие ниточки, и меня убрали. После этого я постарался быстрее уехать из города. Вы уже бывали в Сибруке?

— Еще нет.

— Вряд ли вы там что-нибудь найдете. Фицнер давно уже оставил свой пост, и я уверен, что все его следы тщательно замели.

Эта фраза, возможно, рассчитана на то, что я, втянувшись в беседу, раскрою свои дальнейшие намерения. Но я пока предпочитаю пропустить ее мимо ушей. Это первая встреча, и мне не хочется показывать, насколько сильно меня интересует дело, по поводу которого я приехал. Мне важно выстроить с Макнаттом доверительные отношения, а на это необходимо время. В общем, хватит говорить о шерифе Фицнере, решаю я. В нужный момент я вернусь к этой теме.

— А вы знали Кита Руссо? — спрашиваю я.

— Конечно. Я знал всех юристов. Сибрук — маленький город.

— Какое у вас о нем сложилось мнение?

— Умный, заносчивый. Но я его не очень-то любил. Однажды во время судебного процесса Руссо задал серьезную трепку паре моих парней, и мне это не понравилось. Хотя, наверное, он просто выполнял свою работу. Ему хотелось стать известным, влиятельным юристом, и он был на правильном пути. Как-то раз мы увидели, что Руссо сидит за рулем новехонького, сияющего черного «Ягуара». Тогда таких машин в городе больше не было. Поползли слухи, что он уладил какое-то большое дело в Сарасоте и отхватил здоровенный куш. Руссо любил пускать пыль в глаза.

— А его жена, Диана?


Макнатт качает головой с таким видом, словно воспоминания причиняют ему боль.

— Бедная женщина. До конца жизни я буду ей сочувствовать. Вы можете представить, через что ей пришлось пройти, когда она обнаружила тело мужа, да еще в таком ужасном виде? Она была просто в шоке.

— Нет, мне это вообразить трудно. А юристом Диана Руссо была хорошим?

— Во всяком случае, ее уважали как профессионала. Лично я никогда не имел с ней никаких дел. Но должен заметить, что она была просто сногсшибательной женщиной, настоящей красавицей.

— А на процессе по делу Куинси Миллера вы присутствовали?

— Нет. Его перенесли и проводили у самой границы с округом Батлер. Мне вряд ли удалось бы объяснить, с какой стати я, вместо того чтобы работать, несколько дней сижу в зале суда и наблюдаю за происходящим.

— А вы сами тогда считали, что Кита Руссо убил Куинси Миллер?

— Разумеется, — отвечает, пожав плечами, Макнатт. — У меня не было никаких причин сомневаться в этом. Насколько я помню, там был весьма серьезный мотив для убийства, а именно неприязненные отношения. И разве на суде какая-то свидетельница не показала, что видела Миллера убегающим с места преступления?

— Что видела убегающего человека — да, но она его не опознала.

— А разве в машине Миллера не было обнаружено орудие убийства?

— Не совсем так. Там нашли фонарик, на котором была кровь — совсем немного.

— И ДНК-тест показал совпадение с параметрами крови убитого?

— Нет, в 1988 году ДНК-тесты не проводились. К тому же фонарик исчез.

Макнатт размышляет над моими словами, и становится очевидным, что он не помнит важных деталей дела. Он уехал из Сибрука через два года после убийства Руссо и постарался вычеркнуть этот город из памяти.

— Мне казалось, что в этом деле все было просто. Но вы, похоже, думаете по-другому?

— Да, иначе я бы сюда не приехал.

— Что же заставило вас после стольких лет прийти к выводу, что Миллер невиновен?

Я вовсе не намерен делиться с ним своими версиями на этот счет, во всяком случае, на данном этапе. Может, позднее.

— В версии обвинения кое-что не складывается, — туманно говорю я и спрашиваю: — А вы поддерживали контакты с кем-нибудь в Сибруке после своего отъезда?

Макнатт качает головой:

— В общем-то, нет. Как я уже сказал, я давно там не был и уезжал оттуда в спешке. Тот момент нельзя назвать самым ярким эпизодом в моей карьере.

— А вы были знакомы с помощником шерифа по имени Кенни Тафт?

— Естественно. Я всех их знал, хотя неодинаково близко. О том, что его убили, я прочитал в газетах. Я тогда жил в Гейнсвилле. Помню его фотографию. Он был хорошим парнем. А почему он вас интересует?

— В данный момент, мистер Макнатт, меня интересует все. Кенни Тафт был единственным чернокожим помощником Фицнера.

— Наркоторговцев не волнует, какой у человека цвет кожи, белый или черный, особенно во время перестрелки.

— Тут вы правы. Я просто хотел знать, были ли вы с ним знакомы.

К нам подходит пожилой мужчина в шортах, черных носках и красных кедах и ставит перед нами на стол два картонных стакана с лимонадом.

— Спасибо, Герби, давно пора, — говорит Макнатт.

— Счет я тебе пришлю! — раздраженно бросает тот и отходит. Мы прихлебываем напиток и наблюдаем за игроками в шаффлборд, которые движутся, словно в замедленном кино.

— Но если этот ваш Миллер не убивал Руссо, то кто же это совершил? — произносит Макнатт.

— Понятия не имею, и, скорее всего, мы этого никогда не узнаем. Моя работа состоит в том, чтобы доказать, что этого не делал Миллер.

Макнатт качает головой и улыбается:

— Что ж, удачи. Если это совершил кто-то другой, то у него было более двадцати лет для того, чтобы убежать и спрятаться. Глухое дело.

— Еще какое глухое, — соглашаюсь я. — Но у меня все дела такие.

— Значит, этим вы и занимаетесь? Раскапываете старые, давно забытые дела и вытаскиваете людей из тюрьмы?

— Да.

— Сколько раз вы уже это проделали?