- Кон, можешь убрать бутылку вина от моей матери и принести моему отцу еще одну пинту? - спросила Кэти.

- Они так набросились на семгу, их хватит на вторые блюда? - поинтересовалась Люси.

- Хватит, но положи на блюдо кресс-салат и порции соуса, чтобы замаскировать, что рыбы не так много, - посоветовал Том, - и нарежь на другое блюдо ягненка. Сделай, чтобы оно хорошо смотрелось.

Тем временем произнесли три речи, простые и прямолинейные, и прозвучали ужасно глупые шутки свидетеля жениха. Последовали и неожиданные заявления от других. Священник сказал, что всегда будет помнить эту пару, потому что именно они открыли ему этот приходской зал. Кевин, тихий братишка, заявил, что они с Бернадетт собираются переехать обратно в Ирландию. Все уже организовано, так что сегодня они тоже начинают новую жизнь. Лиззи расплакалась от удовольствия, и Мотти прочистил горло. И наконец, настало время Мод и Саймона.

Гарри объявил:

- Когда я впервые услышал об этой чудесной гостеприимной ирландской свадьбе, я знал, что возьму невесту на руки и буду кружиться в наполненном цветами зале… Я никогда не осознавал, как красиво мы будем выглядеть, но сегодня так много прекрасных сюрпризов, включая знакомство с Мод и Саймоном Митчелл, которые мне теперь приходятся кузенами… Наша очаровательная цветочница и наш элегантный паж. Сейчас они собираются станцевать для нас, и я хочу, чтобы все их тепло поприветствовали, как они того заслужили!

Мод и Саймон уверенно раскланивались в своих накидках, килтах и огромных брошках Тары, как будто овации были для них обычным делом.

- Дорогие гости на свадьбе Марион и Гарри, - зачитал Саймон с листа. - Я, Саймон Митчелл, хочу поприветствовать вас в Ирландии, тех из вас, кто здесь еще не был. Мы с Мод исполним для вас джигу с очень подходящим названием «Поторопись на свадьбу». Хотя в вашем случае вы уже здесь. На свадьбе, - улыбнулся он всем.

- О господи, пусть они начнут танцевать до того, как он продолжит рассуждать, - вздохнула Кэти.

Но ей не следовало беспокоиться: Саймон кивнул пианисту, дети встали в позицию, руки высоко подняли, ладони соединили, носками правых ног отстукивая ритм, подождали, пока отзвучит вступление, и затем начали. Им громко аплодировали. А потом вперед выступила Мод.

- Дорогие гости на этой свадьбе, я надеюсь, вам понравилась джига. Сейчас мы с Саймоном исполним танец под названием «Иди на запад вдоль дороги». Что не совсем верно для вас, потому что вы ехали на восток, чтобы добраться сюда, но такое уж название у танца.

Она отложила бумагу и снова встала в торжественную позицию, ожидая музыки. Они танцевали, не обращая внимания на то, что публика боролась со смехом над их стремлением и решимостью объяснить все и расставить все точки над «¡». Кэти поймала взгляд Тома. Он протянул ей бокал.

- Ты улыбаешься! - отметил Том с притворным удивлением.

- Конечно, разве это не восхитительно? Мускулы все еще работают, - отозвалась Кэти.

- Входи, входи. - Джеймс Берн суетился, приглашая Шону в комнату, где он аккуратно разложил четыре яркие подушки и расставил две вазы с цветами. Она принесла с собой бутылку вина. Он искусно изобразил восторг, посмотрев на этикетку:

- Мой бог, австралийское шардоне, чудесно! Выглядит отлично, очень интересно!

Он изучал бутылку, как знаток может изучать какое-нибудь марочное вино на специализированном винном аукционе. Это дало время Шоне прийти в себя. Она оглядела комнату. Вещи были безлики. Возможно, это арендованная меблированная квартира. Они уселись друг против друга, и она увидела на столе тарелку с большими оливками и маленькую корзинку с хлебом от Тома Физера. Джеймс Берн определенно прилагал огромные усилия: заводил разговоры о вине, погоде, о том, легко ли она нашла дом. Настала очередь Шоны поддержать разговор.

- Когда вы переехали в Дублин? - спросила она.

- Пять лет назад, - ответил он. - Сразу после того, как Уна умерла.

- Она умерла? Мне очень жаль. - Но голос Шоны остался холодным.

- Да, это было грустно.

Она не спросила, что случилось, было ли все мирно, или она умирала долго и медленно. Не задала ни один из тех вопросов, которые обычно задают, услышав, что умер человек. В комнате повисло молчание. Шона задала один вопрос, теперь мяч на его стороне, предложение должно прозвучать от него, пусть Джеймс Берн отвечает за направление разговора. В конце концов он заговорил:

- Уна никогда не была сильной, простые вещи - подняться по лестнице или заправить кровати - ей казались очень сложными. Что скажешь сейчас? Ты понимала это, живя с нами?

- Нет, я не знала. Наверное, думала, что любая домашняя жизнь такова, потому что не знала другой. Я не знала, на что похожи другие дома, пока не потеряла тот, в котором жила.

Он печально посмотрел на нее.

- Она никогда уже не была прежней, после того как ты ушла, - сообщил он.

- Я не ушла, меня заставили, выгнали.

- Шона, я пригласил тебя сюда не для того, чтобы снова начинать эту словесную перепалку, которая не принесла нам ничего, кроме слез и горя.

- Зачем же вы тогда пригласили меня? - Она осознала, что, с тех пор как вошла, ни разу не назвала его по имени. Но как ей называть его? Папа? Мистер Берн.

- Я думаю, что пригласил тебя, потому что хотел сказать тебе, какую огромную дыру ты оставила в наших жизнях, с того дня все круто изменилось.

- С того дня, как вы сдали меня без борьбы, говоря, что таков закон, - поправила Шона с застывшим лицом.

- Но, Шона, самое ужасное, что это действительно был закон, - ответил он, и слезы выступили на его глазах.

В церковном холле пианист исполнял «Юбилейный вальс», и Гарри повел Марион танцевать, а все захлопали.

- Невеста сначала станцует с отцом! - объявил Гарри.

Мотти, объяснявший своим сыновьям некоторые преимущества лошади, которая должна была победить всех в следующем году, вздрогнул.

- Из меня не особо хороший танцор, - прошептал он беспокойно.

- Просто расслабься, отец, Марион поведет куда надо, как она делает со всеми нами, - ответили сыновья.


Они прошли два круга по залу, все поаплодировали им, а затем начались общие танцы. Том выдал близнецам их куски торта, мороженое и по фунту каждому за то, чтобы они сели рядом с пожилой дамой в пурпурном костюме и рассказали ей про Ирландию.

- А ты что собираешься делать, Том? - спросил Саймон подозрительно.

- А я буду кружить здесь.

- Это значит танцевать? - поинтересовалась Мод.

- Нет, просто разговаривать с людьми. Я не в настроении танцевать; в любом случае ваш танец всех нас затмил.

Ребята были польщены.

- А Марселла вернется, если ты согласишься жениться на ней, как ты думаешь? - спросил Саймон.

- Нет, я просил ее много раз, а она вместо этого хочет сделать карьеру.

- А ей надо было выбирать? Разве нельзя сделать и то и другое? Как Кэти и как жена Мотти Лиззи?

- Есть женщины, которые могут делать и то и другое, - объяснил Том. - Но быть моделью очень сложно, это значит много путешествовать.

Близнецы пожали плечами. В таком случае лучше, что она ушла. Том подтвердил это.

Марион зашла на кухню.

- Кэти, я никогда не смогу отблагодарить тебя как следует! Это была свадьба, о которой только мечтать можно! - сказала она, обнимая сестру.

- Я рада, что получилось, как ты хотела… - произнесла польщенная Кэти.

- Нет, к счастью, ты не обратила внимания на то, что я хотела, - отозвалась Марион. - А то они бы все жевали говяжью солонину и помахивали дубинками, а сейчас все просто великолепно.

Остальные постарались скрыть улыбки - они знали предысторию.

- И мне очень жаль, что я наговорила плохого тебе, - решила высказаться до конца Марион. - Мне правда жаль, видишь ли…

- Нет, Марион, по-настоящему ты никогда не говорила мне ничего ужасного, ты говорила плохо обо мне, - парировала Кэти, и они обе рассмеялись, как будто снова были детьми.

В загородной квартире Джеймсу и Шоне удалось сдвинуть разговор с мертвой точки и избавиться от скованности. Он пригласил ее к столу. Она постаралась уйти от беседы на тему постигшей его беды, но ее разозлило холодное, отрешенное отношение к жизни, которое руководило им в течение многих лет. Они говорили про ее школьную жизнь, после того как она покинула монастырскую школу в сельском городке. Она спокойно рассказывала о доме, куда она вернулась, о матери, все еще мечущейся между наркотиками и реабилитацией, об отце, который обзавелся новой семьей с более спокойной женой, о своих старших сестрах, возмущенных ее возвращением, которые говорили, что она слишком много возомнила о себе и что у нее неправильное представление о самой себе. Она рассказала о смерти своей родной матери, которая случилась в этом году, и о том, как она навещала ее в больнице, но ничего не могла поделать. Он рассказал, как его жена медленно становилась инвалидом, о пустой жизни, которую они вели. Он сказал, чтобы было совершенно невозможно оставаться в доме после ее смерти, и ему пришлось переехать в Дублин, чтобы уйти с головой в работу.

- Ну, я сделала то же самое, - проговорила Шона, покончив с копченой рыбой и наблюдая, как он надевает рукавицу, чтобы достать из печки следующее блюдо. - Я решила, что работа будет единственным ответом и что нужно добиться какого-то результата. Я хотела получить место, которым смогу гордиться. Гленстар безумно дорог для меня, но мне нравится давать этот адрес, нравится приходить домой в подобное очаровательное местечко каждый вечер.

- А что с твоей личной жизнью, Шона? У тебя она есть?

- Нет, я никогда никого не любила.

Он улыбнулся немного снисходительно.

- Не смейтесь надо мной, Джеймс, - попросила она. - Тот день, когда вы просто позволили мне уйти, не сказав, что любите меня и хотите, чтобы я вернулась, тот день убил во мне всякие помыслы о любви, которая у меня когда-либо может быть.





Сентябрь




После свадьбы жизнь должна была вернуться в свое русло. А это не всегда так легко, как кажется. Том так и не закончил письмо Марселле. А что он мог ей написать? Сказать больше было нечего. Она даже не попрощалась, когда отправилась за океан. В один из своих утренних визитов в «Хейвордс» он узнал, что она уволилась из маникюрного салона. Знакомые слышали, что она вроде как собирается стать моделью. Джеральдин прочла в газете, что Фредди Флинн с женой Полиной купили дом с двадцатью четырьмя спальнями и восемью акрами земли в окрестностях Дублина. Джимми, муж Джун, на одной из своих подработок получил травму, а так как это была неофициальная работа, за которую платили наличными, медицинская страховка не действовала, и все это время он провел в постели. Джо Физер отдал свои товары мошеннику, который распродал все и сбежал, не оплатив счета. Мотти нужны были деньги для оплаты ветеринара для Хувза, и он залез в сбережения Лиззи, считая, что берет их на стоящее дело. Джеймс Берн ругал себя по сто раз на дню за то, что в свое время не приласкал эту бедную одинокую девушку, и оплакивал потерянное время и свои страдания. Тогда он очень боялся, что она его оттолкнет. Старик Барти прислал письмо, где писал, что возвращается и надеется остановиться на несколько дней. Кеннет Митчелл холодно ответил ему, что сейчас тяжелые времена и, так как в прошлый раз он уехал и остался должен кучу денег, лучше ему вообще не появляться. В свою очередь, Кеннет получил еще более нелюбезный ответ, что старик Барти теперь при деньгах, и немалых, но если его больше не хотят видеть, то и черт с ними. Уолтер Митчелл получил от своего дядюшки Джока последнее предупреждение: еще одно опоздание или отлучка с работы, и его вышвырнут вон. Выражение лица Джока говорило о том, что в этот раз так и будет. Нил и Кэти решили не сообщать новость о ребенке еще несколько дней. Пока они ничего не скажут Джоку и Ханне. Поэтому Мотти и Лиззи пока тоже не знают.

Но тут неожиданно позвонила Ханна и пригласила Нила и Кэти в Оклендс.

- Конечно, с удовольствием, Ханна. Есть какой-то повод?

- А разве нужен повод? Мой собственный сын и его жена могут приезжать без всякого повода.

- Разумеется, - согласилась Кэти, про себя подумав, что еще ни разу их не приглашали в Оклендс на званый ужин,

- Ах да, Кэти, у вас разрешается выбирать блюда по вкусу? Я тут в буклете вижу, что…

- Конечно, Ханна. Чего бы вам хотелось?

Ханне хотелось запеченного фазана. Это заняло целую вечность, над Кэти уже все начали подтрунивать. Но Кэти нс обращала ни на кого внимания, так как угодить Ханне Митчелл было самым важным в данный момент.

- Мы высылаем ей счет? - спросил Том.