Мадам-Бабушка замялась.
– Девочка цела. Налево и направо рассказывает, что ее спас тот большой уродливый юноша из Дистрикта-12 – якобы прикрыл своим телом. На самом деле кто знает, как было дело. Викерсы обожают находиться в центре внимания.
– Неужели? – засомневался Кориолан. Он не помнил ни одного случая, чтобы Викерсы были в центре внимания, за исключением ежегодной пресс-конференции, на которой они неизменно объявляли, что президент Равинстилл здоров. Сдержанная и деловитая Лисистрата никогда не привлекала к себе внимания. Само предположение, что ее можно поставить в один ряд с Арахной, рассердило Кориолана.
– Лисистрата сделала всего одно короткое заявление, сразу после взрывов. Пожалуй, она сказала правду, Мадам-Бабушка, – вмешалась Тигрис. – Похоже, жители Дистрикта-12 не так уж и плохи. И Джессап, и Люси Грей повели себя храбро.
– Ты видела Люси Грей? Я имею в виду по телевизору. Она выглядит нормально? – с тревогой спросил он.
– Не знаю, Корио. Никаких репортажей из зоопарка не показывали. В списке мертвых трибутов ее тоже нет.
– А еще погибшие есть, кроме трибутов из Шестого? – Кориолан не хотел показаться бессердечным, но ведь все они были для Люси Грей конкурентами.
– Да, некоторые погибли после взрывов, – кивнула Тигрис.
Обе пары из Первого и Второго бросились бежать сквозь брешь возле главного входа. Ребят из Дистрикта-1 застрелили на месте, девушка из Второго добежала до реки, перепрыгнула через стену и разбилась насмерть, а Марк исчез без следа, и теперь по городу бродит отчаянный, опасный и очень сильный беглец. Судя по сдвинутой крышке люка, он спустился в «Перевоз» – сеть тоннелей под Капитолием, но наверняка этого не знал никто.
– Полагаю, в арене они видят некий символ, – заметила Мадам-Бабушка. – Как и в годы войны. Беда в том, что трансляцию в дистрикты прервали только через двадцать секунд, и это, несомненно, стало поводом для торжества. Звери они и есть звери.
– Вряд ли репортаж с арены видели многие, Мадам-Бабушка, – возразила Тигрис. – Жители дистриктов не любят смотреть Голодные игры.
– А много и не надо, – отрезала старуха. – Дурные вести распространяются со скоростью пожара.
Вошел врач, с которым Кориолан разговаривал в приемном покое после нападения змей, и представился: доктор Вейн. Он отправил Тигрис с Мадам-Бабушкой домой, осмотрел Кориолана и объяснил, что сотрясение мозга у него средней тяжести, а ожоги прекрасно реагируют на лечение. Если так пойдет и дальше, то через пару дней его выпишут, хотя для полного выздоровления понадобится время.
– Вы не знаете, как дела у моего трибута? Она довольно сильно обожгла руки, – вспомнил Кориолан. Каждый раз при мысли о Люси Грей он ощущал укол беспокойства, потом сказывалось действие морфлинга, и он погружался в апатию.
– Точно не знаю, – ответил доктор. – Впрочем, в зоопарке есть первоклассный ветеринар. Полагаю, к началу Игр она будет в полном порядке. Только это уже не ваша забота, молодой человек. Вам сейчас нужно поправляться, и значит – больше спать.
Кориолан с радостью погрузился в сон и не просыпался до утра понедельника. Из-за больной головы и истерзанного тела покидать больницу он не спешил. Прохладный кондиционированный воздух остужал ожоги, заботливые медсестры регулярно приносили щедрые порции легкой еды. Все новости он смотрел по телевизору с большим экраном, прихлебывая лимонную газировку, которой ему давали вдоволь. Двойные похороны близнецов Рингов должны были состояться на следующий день. Охота на Марка продолжалась. И Капитолий, и дистрикты находились под усиленной охраной.
Три ментора погибло, трое в больнице – точнее, четверо, считая Клеменсию. Шестеро трибутов мертвы, один сбежал, многие ранены. Если доктор Галл хотела внести в Голодные игры разнообразие, то она вполне преуспела.
После обеда хлынул поток посетителей, и первым был Фест с рукой на перевязи и несколькими швами на щеке, посеченной осколками. Приятель рассказал, что занятия в Академии отменили, и всем ученикам велели прийти на похороны Рингов. При упоминании близнецов он едва не разрыдался, и Кориолан подумал, что и сам наверняка реагировал бы не менее эмоционально, если бы не морфлинг, который гасил и боль, и радость. Потом заглянула Сатирия с печеньем из пекарни, передала наилучшие пожелания от всех учителей и заметила: хотя случившееся и весьма прискорбно, шансы Кориолана получить премию по окончании Академии возросли. Через некоторое время появился ничуть не пострадавший Сеян с сумкой Кориолана и кучей восхитительных сэндвичей с мясным рулетом, заботливо приготовленных его мамой. По поводу своего сбежавшего трибута он мало что знал. Наконец пришла Тигрис без Мадам-Бабушки, которая осталась дома, зато прислала ему на выписку чистую школьную форму. Ей хотелось, чтобы внук выглядел как нельзя лучше перед камерами, если таковые будут. Кузены поделили сэндвичи, а затем Тигрис гладила Кориолана по больной голове, пока он не задремал, как всегда делала в детстве, когда его мучили мигрени.
На рассвете вторника Кориолан проснулся, ожидая увидеть медсестру, пришедшую проверить его жизненные показатели, и, к своему удивлению, обнаружил в палате изуродованную Клеменсию. То ли из-за змеиного яда, то ли из-за антидота ее золотисто-коричневая кожа слезала клочьями, белки глаз стали цвета яичных желтков. Но хуже всего были судороги, охватившие все тело: лицо корчилось в гримасах, язык периодически высовывался изо рта, руки дергались.
– Тсс! – прошипела она. – Мне нельзя здесь находиться. Не говори им, что я к тебе приходила! Мне ничего не объясняют! Меня никто не навещает! Мои родители вообще знают, что случилось? Может, они думают, что я умерла?
Сонный и накачанный лекарствами Кориолан никак не мог взять в толк, о чем она говорит.
– Твои родители? Они же здесь были. Я сам их видел.
– Нет. Ко мне никто не приходит! – вскричала она. – Корио, я должна отсюда выбраться! Я боюсь, что она меня убьет! Здесь нельзя оставаться. Мы с тобой в опасности!
– Что? Кто тебя убьет? Не говори ерунды!
– Доктор Галл, конечно! – Клеменсия стиснула его руку, и ожоги вспыхнули болью. – Ты ведь знаешь, сам все видел!
Кориолан попытался разжать ее цепкие пальцы.
– Вернись в палату, Клемми, ты нездорова. Наверное, так на тебя действует змеиный яд. Ты воображаешь то, чего нет.
– И это тоже? – Клеменсия рванула ворот больничной рубашки, открыв участок кожи на груди и плечо. Там виднелись ярко-синие, розовые и желтые чешуйки, переливавшиеся точно так же, как змеи в террариуме. Кориолан ахнул, и она завопила: – И эта дрянь растет! Понимаешь, растет!
Вбежали двое санитаров, схватили ее и вынесли из палаты. Остаток ночи Кориолан пролежал без сна, думая про змей, про странную переливчатую кожу и стеклянные клетки с безгласыми, над которыми ставят ужасные опыты в лаборатории доктора Галл. Неужели Клеменсию отвезли прямо туда? Если нет, то почему ей не дают видеться с родителями? Почему никто кроме него не знает, что с ней случилось? Если Клеменсия умрет, не исчезнет ли и он, как единственный свидетель? Не поставил ли он под удар Тигрис, рассказав ей обо всем?
Приятный кокон больницы теперь казался Кориолану коварной ловушкой, которая сжималась, норовя его задушить. Часы тянулись мучительно медленно. Никто не приходил, что только усугубляло страдания. Наконец, на исходе дня возле постели появился доктор Вейн.
– Я слышал, ночью заглядывала Клеменсия, – жизнерадостно начал доктор. – Она не очень тебя напугала?
– Чуть-чуть, – с деланой невозмутимостью признал Кориолан.
– Клеменсия поправится. Выводясь из организма, яд вызывает довольно странные побочные эффекты. Поэтому мы и не пускаем к ней родителей. Они думают, что дочь на карантине из-за очень заразного вируса гриппа. Через день или два она вполне придет в себя, – заверил доктор. – Если захочешь, сможешь ее навестить. Поддержка ей не повредит.
– Ладно, – кивнул Кориолан, немного успокоившись. И все же ему не удавалось забыть то, что он увидел в больнице и в лаборатории. Капельницу с морфлингом убрали, и сглаженная наркотиком реальность приобрела четкие очертания. Страшные подозрения отравили все прелести больничной жизни. Кориолана больше не радовали ни горячие пирожки и бекон на завтрак, ни корзинка со свежими фруктами и конфетами из Академии, ни новость о том, что гимн в его исполнении будут транслировать на похоронах Рингов.
Трансляция траурного мероприятия началась в семь часов, к девяти ученики снова построились на ступенях перед Академией. Всего неделю назад Кориолан переживал из-за того, что утратил свои позиции и ему назначили самого бесперспективного трибута, девушку из Дистрикта-12, а теперь его чествовали за храбрость перед всей страной. Он думал, что покажут запись, однако вместо этого на трибуне возникла его голограмма, сначала немного расплывчатая, потом предельно четкая. Ему не раз говорили, что с каждым днем он все больше напоминает своего красавца-отца, и вот он впервые увидел это сам. Отцовскими были не только глаза, но и мужественный подбородок, волосы, гордая осанка. К тому же Люси Грей оказалась права – его голос действительно звучал решительно и даже властно. В целом выступление получилось довольно впечатляющим.
Капитолий удвоил усилия, приложенные к похоронам Арахны, и Кориолан счел это вполне уместным. Больше речей, больше миротворцев, больше траурных стягов. Он был не против, что близнецов превозносят, и жалел только об одном: они так и не узнают, что церемонию открывала его голограмма. Число трибутов сократилось за счет умершей от ран пары из Дистрикта-9. Похоже, ветеринар сделала все, что в ее силах, но просьба принять их в больницу успехом не увенчалась. Израненные тела перекинули через спины лошадей и провезли по Дороге школяров. Двух трибутов из Первого и девушку из Второго, застреленных при попытке к бегству, протащили волоком вслед за погибшими на арене, как и подобает поступать с трусами. За ними пустили два грузовика вроде того, на котором Кориолан как-то прокатился до зоопарка, – в одном сидели юноши, в другом девушки. Он пытался разглядеть Люси Грей и не мог, что встревожило его еще больше. Вдруг она лежит неподвижно на полу, ослабевшая от голода и ран?
В центре процессии сверкали два серебряных гроба близнецов, а Кориолан погрузился в воспоминания о глупой игре, которую они придумали на школьной площадке в годы войны. Она называлась «Круг-Вокруг». Все ребятишки гонялись за Диди и Полло, потом хватались за руки, образуя вокруг близнецов круг, и запирали их в ловушку. Заканчивалась забава всегда одинаково: все, включая Рингов, с визгом валились в кучу-малу и громко хохотали. О, если бы ему снова было семь лет, и он счастливо играл с друзьями, и его ждали питательные крекеры…
После обеда доктор Вейн объявил, что Кориолан может быть свободен, если пообещает не волноваться и соблюдать постельный режим. К этому времени больница утратила для него всякую привлекательность, и он мигом переоделся в чистую школьную форму. Тигрис забрала его и проводила до дома на троллейбусе, затем вновь убежала на работу. Кориолан с Мадам-Бабушкой мирно продремали весь день, а когда он проснулся, то обнаружил отличную запеканку, которую прислала заботливая мать Сеяна.
По настоянию Тигрис он лег спать на закате, однако уснуть так и не смог. Закрывая глаза, Кориолан видел вокруг языки пламени, чувствовал дрожь земли, вдыхал черный удушливый дым. В мыслях постоянно маячила Люси Грей, и теперь он не мог думать ни о ком, кроме нее. Как она? Выздоравливает и нормально питается – или мучается от ран и умирает от голода в обезьяннике? Пока он отдыхал в палате с кондиционером и капельницей с морфлингом, позаботился ли ветеринар о ее руках? Не повредил ли дым ее замечательный голос? Не лишится ли она теперь шанса привлечь спонсоров? Кориолан стыдился вспоминать тот неловкий момент, когда он лежал под горящей балкой, но еще неприятнее было то, что случилось дальше. На записи, транслируемой «Капитолий-ТВ», из-за дыма ничего не видно; но вдруг есть другая запись, где Люси его спасает, или, хуже того, где они сидят в обнимку и ждут помощи?
Кориолан пошарил в ящике тумбочки, достал материну пудру и вдохнул запах роз. Хотя он немного успокоился, лежать в постели без сна стало невыносимо. Следующие несколько часов он бродил по апартаментам, смотрел на ночное небо, на улицу Корсо, на соседские окна напротив. В какой-то момент он очутился на крыше среди бабушкиных роз и не мог вспомнить, как поднимался по лестнице. Свежий ночной воздух, благоухающий цветами, слегка его оживил, однако вскоре Кориолан замерз, и израненное тело откликнулось ознобом и острой болью.
Тигрис обнаружила кузена на кухне за пару часов до рассвета. Они заварили чай и доели остатки запеканки прямо со сковороды. Аппетитные слои мяса, картофеля и сыра утешили Кориолана, как и напоминание Тигрис о том, что ситуация с Люси Грей – не его рук дело. Если уж на то пошло, оба они всего лишь дети, чьи жизни управляются силами, им неподвластными.
Немного успокоившись, Кориолан на несколько часов задремал. И проснулся от звонка Сатирии. Преподаватель посоветовала сходить в школу, если он в силах. С утра решили провести еще одно собрание менторов, чтобы подготовиться к интервью с трибутами, участие в котором теперь стало полностью добровольным.
Позже, глядя на Хевенсби-холл с галереи, Кориолан вздрогнул при виде пустых стульев. Умом он понимал, что восемь трибутов погибло, а один исчез, но даже не представлял, какой прогал возникнет посреди ровного ряда столиков, и насколько это его обескуражит. Ни одного трибута из Первого, Второго, Шестого и Девятого дистриктов, из Десятого остался один. Многие присутствующие ранены, и все неважно выглядят. Когда к ним присоединились менторы, потери стали еще более заметными. Шестеро учеников мертвы или в больнице, те, кого поставили в пару с беглецами из Первого и Второго, лишились своих подопечных и, значит, пришли зря. Ливия Кардью принялась громко возмущаться и требовать, чтобы из дистриктов привезли новых трибутов или хотя бы отдали ей Рипера – юношу, приписанного к Клеменсии, которая вроде бы лежала на карантине с гриппом. Ее претензии остались без ответа, и Рипер продолжал сидеть за столиком один, с повязкой на голове, покрытой ржавыми пятнами засохшей крови.
Кориолан присел напротив Люси Грей. Она даже не улыбнулась. Ее грудь сотрясал мучительный кашель, платье было перепачкано сажей. По счастью, ветеринар оказался мастером своего дела – кожа на обожженных руках девушки заживала быстро.
– Привет, – сказал Кориолан, пододвинув ей сэндвич с ореховым маслом и два печенья Сатирии.
– Тебе тоже, – хрипло ответила Люси Грей. От былого флирта и дружелюбия не осталось и следа. Она потрогала сэндвич, но есть не стала. – Спасибо.
– Тебе спасибо, ведь ты спасла мне жизнь! – Кориолан проговорил это как бы шутя, потом посмотрел ей в глаза и посерьезнел.
– Ты так всем и рассказываешь направо и налево, что я спасла тебе жизнь? – поинтересовалась девушка.
На самом деле Кориолан поделился этим только с Тигрис и Мадам-Бабушкой и постарался все забыть, как страшный сон. Теперь, глядя на пустые стулья погибших менторов и убитых трибутов, он все вспомнил и уже не мог отмахнуться от того, что произошло на арене. Если бы Люси Грей не помогла ему тогда, он был бы окончательно и бесповоротно мертв. Еще один полированный гроб, усыпанный цветами. Еще один пустой стул. Когда Кориолан заговорил снова, слова застревали в горле:
– Я сказал своей семье. Правда. Спасибо тебе, Люси Грей!
– Ну, мне все равно нечего было делать, – откликнулась она, водя пальцем по глазированному цветку на печенье. – Симпатичные печеньки.
Кориолан смутился. Если Люси Грей его спасла, то теперь он ее должник. И что же она получила взамен? Сэндвич и два печенья? Похоже, свою жизнь он ценит совсем дешево. По совести, он обязан этой девушке всем.
– Ты могла убежать. Тогда я сгорел бы заживо.
– Убежать? Стоило утруждаться ради пули в спину!
Кориолан покачал головой.
– Шути сколько хочешь, это не изменит того, что ты для меня сделала. Надеюсь, я смогу тебе как-нибудь отплатить.
– О, я тоже на это надеюсь!
И тогда Кориолан почувствовал, что их отношения стали другими. Будучи ментором, он выступал в роли щедрого покровителя, которого она неизменно встречала с благодарностью. Теперь все перевернулось с ног на голову. Да, Люси Грей закована в кандалы, Кориолан приносит ей еду, миротворцы охраняют устоявшийся порядок вещей. Однако на самом деле Кориолан навсегда останется перед ней в долгу.
– Только не знаю, как, – произнес он.
Люси Грей медленно оглядела зал, рассматривая своих раненых конкурентов, потом посмотрела Кориолану прямо в глаза.
– Для начала попробуй поверить, что я могу победить! – В ее голосе прозвенело неприкрытое раздражение.
Часть II. Приз
Глава 11
Упрек Люси Грей задел Кориолана за живое, однако был вполне заслуженным. На победу своего трибута в Голодных играх Кориолан не рассчитывал никогда. Его стратегия заключалась в другом: использовать обаяние и привлекательность девушки для достижения успеха в качестве ментора. Даже предложение спеть для спонсоров служило единственной цели: продлить ее пребывание на арене и удержать внимание публики. Всего минуту назад он радовался тому, что руки Люси Грей зажили и она сможет сыграть на гитаре во время интервью, а защита от противников волновала его в последнюю очередь. Тот разговор в зоопарке, когда он заявил, что Люси Грей ему небезразлична, только все усложнил. По-хорошему, следовало попытаться сохранить ей жизнь, помочь победить, несмотря ни на что…
– Не зря я назвала тебя пирожным с кремом, – заметила Люси Грей. – Кроме тебя и твоего друга Сеяна вообще никто не потрудился прийти. Только вы двое и вели себя как люди. Впрочем, если ты действительно хочешь отплатить – помоги мне выжить!
– Согласен. – Поднявшись над своим корыстным интере
– Девочка цела. Налево и направо рассказывает, что ее спас тот большой уродливый юноша из Дистрикта-12 – якобы прикрыл своим телом. На самом деле кто знает, как было дело. Викерсы обожают находиться в центре внимания.
– Неужели? – засомневался Кориолан. Он не помнил ни одного случая, чтобы Викерсы были в центре внимания, за исключением ежегодной пресс-конференции, на которой они неизменно объявляли, что президент Равинстилл здоров. Сдержанная и деловитая Лисистрата никогда не привлекала к себе внимания. Само предположение, что ее можно поставить в один ряд с Арахной, рассердило Кориолана.
– Лисистрата сделала всего одно короткое заявление, сразу после взрывов. Пожалуй, она сказала правду, Мадам-Бабушка, – вмешалась Тигрис. – Похоже, жители Дистрикта-12 не так уж и плохи. И Джессап, и Люси Грей повели себя храбро.
– Ты видела Люси Грей? Я имею в виду по телевизору. Она выглядит нормально? – с тревогой спросил он.
– Не знаю, Корио. Никаких репортажей из зоопарка не показывали. В списке мертвых трибутов ее тоже нет.
– А еще погибшие есть, кроме трибутов из Шестого? – Кориолан не хотел показаться бессердечным, но ведь все они были для Люси Грей конкурентами.
– Да, некоторые погибли после взрывов, – кивнула Тигрис.
Обе пары из Первого и Второго бросились бежать сквозь брешь возле главного входа. Ребят из Дистрикта-1 застрелили на месте, девушка из Второго добежала до реки, перепрыгнула через стену и разбилась насмерть, а Марк исчез без следа, и теперь по городу бродит отчаянный, опасный и очень сильный беглец. Судя по сдвинутой крышке люка, он спустился в «Перевоз» – сеть тоннелей под Капитолием, но наверняка этого не знал никто.
– Полагаю, в арене они видят некий символ, – заметила Мадам-Бабушка. – Как и в годы войны. Беда в том, что трансляцию в дистрикты прервали только через двадцать секунд, и это, несомненно, стало поводом для торжества. Звери они и есть звери.
– Вряд ли репортаж с арены видели многие, Мадам-Бабушка, – возразила Тигрис. – Жители дистриктов не любят смотреть Голодные игры.
– А много и не надо, – отрезала старуха. – Дурные вести распространяются со скоростью пожара.
Вошел врач, с которым Кориолан разговаривал в приемном покое после нападения змей, и представился: доктор Вейн. Он отправил Тигрис с Мадам-Бабушкой домой, осмотрел Кориолана и объяснил, что сотрясение мозга у него средней тяжести, а ожоги прекрасно реагируют на лечение. Если так пойдет и дальше, то через пару дней его выпишут, хотя для полного выздоровления понадобится время.
– Вы не знаете, как дела у моего трибута? Она довольно сильно обожгла руки, – вспомнил Кориолан. Каждый раз при мысли о Люси Грей он ощущал укол беспокойства, потом сказывалось действие морфлинга, и он погружался в апатию.
– Точно не знаю, – ответил доктор. – Впрочем, в зоопарке есть первоклассный ветеринар. Полагаю, к началу Игр она будет в полном порядке. Только это уже не ваша забота, молодой человек. Вам сейчас нужно поправляться, и значит – больше спать.
Кориолан с радостью погрузился в сон и не просыпался до утра понедельника. Из-за больной головы и истерзанного тела покидать больницу он не спешил. Прохладный кондиционированный воздух остужал ожоги, заботливые медсестры регулярно приносили щедрые порции легкой еды. Все новости он смотрел по телевизору с большим экраном, прихлебывая лимонную газировку, которой ему давали вдоволь. Двойные похороны близнецов Рингов должны были состояться на следующий день. Охота на Марка продолжалась. И Капитолий, и дистрикты находились под усиленной охраной.
Три ментора погибло, трое в больнице – точнее, четверо, считая Клеменсию. Шестеро трибутов мертвы, один сбежал, многие ранены. Если доктор Галл хотела внести в Голодные игры разнообразие, то она вполне преуспела.
После обеда хлынул поток посетителей, и первым был Фест с рукой на перевязи и несколькими швами на щеке, посеченной осколками. Приятель рассказал, что занятия в Академии отменили, и всем ученикам велели прийти на похороны Рингов. При упоминании близнецов он едва не разрыдался, и Кориолан подумал, что и сам наверняка реагировал бы не менее эмоционально, если бы не морфлинг, который гасил и боль, и радость. Потом заглянула Сатирия с печеньем из пекарни, передала наилучшие пожелания от всех учителей и заметила: хотя случившееся и весьма прискорбно, шансы Кориолана получить премию по окончании Академии возросли. Через некоторое время появился ничуть не пострадавший Сеян с сумкой Кориолана и кучей восхитительных сэндвичей с мясным рулетом, заботливо приготовленных его мамой. По поводу своего сбежавшего трибута он мало что знал. Наконец пришла Тигрис без Мадам-Бабушки, которая осталась дома, зато прислала ему на выписку чистую школьную форму. Ей хотелось, чтобы внук выглядел как нельзя лучше перед камерами, если таковые будут. Кузены поделили сэндвичи, а затем Тигрис гладила Кориолана по больной голове, пока он не задремал, как всегда делала в детстве, когда его мучили мигрени.
На рассвете вторника Кориолан проснулся, ожидая увидеть медсестру, пришедшую проверить его жизненные показатели, и, к своему удивлению, обнаружил в палате изуродованную Клеменсию. То ли из-за змеиного яда, то ли из-за антидота ее золотисто-коричневая кожа слезала клочьями, белки глаз стали цвета яичных желтков. Но хуже всего были судороги, охватившие все тело: лицо корчилось в гримасах, язык периодически высовывался изо рта, руки дергались.
– Тсс! – прошипела она. – Мне нельзя здесь находиться. Не говори им, что я к тебе приходила! Мне ничего не объясняют! Меня никто не навещает! Мои родители вообще знают, что случилось? Может, они думают, что я умерла?
Сонный и накачанный лекарствами Кориолан никак не мог взять в толк, о чем она говорит.
– Твои родители? Они же здесь были. Я сам их видел.
– Нет. Ко мне никто не приходит! – вскричала она. – Корио, я должна отсюда выбраться! Я боюсь, что она меня убьет! Здесь нельзя оставаться. Мы с тобой в опасности!
– Что? Кто тебя убьет? Не говори ерунды!
– Доктор Галл, конечно! – Клеменсия стиснула его руку, и ожоги вспыхнули болью. – Ты ведь знаешь, сам все видел!
Кориолан попытался разжать ее цепкие пальцы.
– Вернись в палату, Клемми, ты нездорова. Наверное, так на тебя действует змеиный яд. Ты воображаешь то, чего нет.
– И это тоже? – Клеменсия рванула ворот больничной рубашки, открыв участок кожи на груди и плечо. Там виднелись ярко-синие, розовые и желтые чешуйки, переливавшиеся точно так же, как змеи в террариуме. Кориолан ахнул, и она завопила: – И эта дрянь растет! Понимаешь, растет!
Вбежали двое санитаров, схватили ее и вынесли из палаты. Остаток ночи Кориолан пролежал без сна, думая про змей, про странную переливчатую кожу и стеклянные клетки с безгласыми, над которыми ставят ужасные опыты в лаборатории доктора Галл. Неужели Клеменсию отвезли прямо туда? Если нет, то почему ей не дают видеться с родителями? Почему никто кроме него не знает, что с ней случилось? Если Клеменсия умрет, не исчезнет ли и он, как единственный свидетель? Не поставил ли он под удар Тигрис, рассказав ей обо всем?
Приятный кокон больницы теперь казался Кориолану коварной ловушкой, которая сжималась, норовя его задушить. Часы тянулись мучительно медленно. Никто не приходил, что только усугубляло страдания. Наконец, на исходе дня возле постели появился доктор Вейн.
– Я слышал, ночью заглядывала Клеменсия, – жизнерадостно начал доктор. – Она не очень тебя напугала?
– Чуть-чуть, – с деланой невозмутимостью признал Кориолан.
– Клеменсия поправится. Выводясь из организма, яд вызывает довольно странные побочные эффекты. Поэтому мы и не пускаем к ней родителей. Они думают, что дочь на карантине из-за очень заразного вируса гриппа. Через день или два она вполне придет в себя, – заверил доктор. – Если захочешь, сможешь ее навестить. Поддержка ей не повредит.
– Ладно, – кивнул Кориолан, немного успокоившись. И все же ему не удавалось забыть то, что он увидел в больнице и в лаборатории. Капельницу с морфлингом убрали, и сглаженная наркотиком реальность приобрела четкие очертания. Страшные подозрения отравили все прелести больничной жизни. Кориолана больше не радовали ни горячие пирожки и бекон на завтрак, ни корзинка со свежими фруктами и конфетами из Академии, ни новость о том, что гимн в его исполнении будут транслировать на похоронах Рингов.
Трансляция траурного мероприятия началась в семь часов, к девяти ученики снова построились на ступенях перед Академией. Всего неделю назад Кориолан переживал из-за того, что утратил свои позиции и ему назначили самого бесперспективного трибута, девушку из Дистрикта-12, а теперь его чествовали за храбрость перед всей страной. Он думал, что покажут запись, однако вместо этого на трибуне возникла его голограмма, сначала немного расплывчатая, потом предельно четкая. Ему не раз говорили, что с каждым днем он все больше напоминает своего красавца-отца, и вот он впервые увидел это сам. Отцовскими были не только глаза, но и мужественный подбородок, волосы, гордая осанка. К тому же Люси Грей оказалась права – его голос действительно звучал решительно и даже властно. В целом выступление получилось довольно впечатляющим.
Капитолий удвоил усилия, приложенные к похоронам Арахны, и Кориолан счел это вполне уместным. Больше речей, больше миротворцев, больше траурных стягов. Он был не против, что близнецов превозносят, и жалел только об одном: они так и не узнают, что церемонию открывала его голограмма. Число трибутов сократилось за счет умершей от ран пары из Дистрикта-9. Похоже, ветеринар сделала все, что в ее силах, но просьба принять их в больницу успехом не увенчалась. Израненные тела перекинули через спины лошадей и провезли по Дороге школяров. Двух трибутов из Первого и девушку из Второго, застреленных при попытке к бегству, протащили волоком вслед за погибшими на арене, как и подобает поступать с трусами. За ними пустили два грузовика вроде того, на котором Кориолан как-то прокатился до зоопарка, – в одном сидели юноши, в другом девушки. Он пытался разглядеть Люси Грей и не мог, что встревожило его еще больше. Вдруг она лежит неподвижно на полу, ослабевшая от голода и ран?
В центре процессии сверкали два серебряных гроба близнецов, а Кориолан погрузился в воспоминания о глупой игре, которую они придумали на школьной площадке в годы войны. Она называлась «Круг-Вокруг». Все ребятишки гонялись за Диди и Полло, потом хватались за руки, образуя вокруг близнецов круг, и запирали их в ловушку. Заканчивалась забава всегда одинаково: все, включая Рингов, с визгом валились в кучу-малу и громко хохотали. О, если бы ему снова было семь лет, и он счастливо играл с друзьями, и его ждали питательные крекеры…
После обеда доктор Вейн объявил, что Кориолан может быть свободен, если пообещает не волноваться и соблюдать постельный режим. К этому времени больница утратила для него всякую привлекательность, и он мигом переоделся в чистую школьную форму. Тигрис забрала его и проводила до дома на троллейбусе, затем вновь убежала на работу. Кориолан с Мадам-Бабушкой мирно продремали весь день, а когда он проснулся, то обнаружил отличную запеканку, которую прислала заботливая мать Сеяна.
По настоянию Тигрис он лег спать на закате, однако уснуть так и не смог. Закрывая глаза, Кориолан видел вокруг языки пламени, чувствовал дрожь земли, вдыхал черный удушливый дым. В мыслях постоянно маячила Люси Грей, и теперь он не мог думать ни о ком, кроме нее. Как она? Выздоравливает и нормально питается – или мучается от ран и умирает от голода в обезьяннике? Пока он отдыхал в палате с кондиционером и капельницей с морфлингом, позаботился ли ветеринар о ее руках? Не повредил ли дым ее замечательный голос? Не лишится ли она теперь шанса привлечь спонсоров? Кориолан стыдился вспоминать тот неловкий момент, когда он лежал под горящей балкой, но еще неприятнее было то, что случилось дальше. На записи, транслируемой «Капитолий-ТВ», из-за дыма ничего не видно; но вдруг есть другая запись, где Люси его спасает, или, хуже того, где они сидят в обнимку и ждут помощи?
Кориолан пошарил в ящике тумбочки, достал материну пудру и вдохнул запах роз. Хотя он немного успокоился, лежать в постели без сна стало невыносимо. Следующие несколько часов он бродил по апартаментам, смотрел на ночное небо, на улицу Корсо, на соседские окна напротив. В какой-то момент он очутился на крыше среди бабушкиных роз и не мог вспомнить, как поднимался по лестнице. Свежий ночной воздух, благоухающий цветами, слегка его оживил, однако вскоре Кориолан замерз, и израненное тело откликнулось ознобом и острой болью.
Тигрис обнаружила кузена на кухне за пару часов до рассвета. Они заварили чай и доели остатки запеканки прямо со сковороды. Аппетитные слои мяса, картофеля и сыра утешили Кориолана, как и напоминание Тигрис о том, что ситуация с Люси Грей – не его рук дело. Если уж на то пошло, оба они всего лишь дети, чьи жизни управляются силами, им неподвластными.
Немного успокоившись, Кориолан на несколько часов задремал. И проснулся от звонка Сатирии. Преподаватель посоветовала сходить в школу, если он в силах. С утра решили провести еще одно собрание менторов, чтобы подготовиться к интервью с трибутами, участие в котором теперь стало полностью добровольным.
Позже, глядя на Хевенсби-холл с галереи, Кориолан вздрогнул при виде пустых стульев. Умом он понимал, что восемь трибутов погибло, а один исчез, но даже не представлял, какой прогал возникнет посреди ровного ряда столиков, и насколько это его обескуражит. Ни одного трибута из Первого, Второго, Шестого и Девятого дистриктов, из Десятого остался один. Многие присутствующие ранены, и все неважно выглядят. Когда к ним присоединились менторы, потери стали еще более заметными. Шестеро учеников мертвы или в больнице, те, кого поставили в пару с беглецами из Первого и Второго, лишились своих подопечных и, значит, пришли зря. Ливия Кардью принялась громко возмущаться и требовать, чтобы из дистриктов привезли новых трибутов или хотя бы отдали ей Рипера – юношу, приписанного к Клеменсии, которая вроде бы лежала на карантине с гриппом. Ее претензии остались без ответа, и Рипер продолжал сидеть за столиком один, с повязкой на голове, покрытой ржавыми пятнами засохшей крови.
Кориолан присел напротив Люси Грей. Она даже не улыбнулась. Ее грудь сотрясал мучительный кашель, платье было перепачкано сажей. По счастью, ветеринар оказался мастером своего дела – кожа на обожженных руках девушки заживала быстро.
– Привет, – сказал Кориолан, пододвинув ей сэндвич с ореховым маслом и два печенья Сатирии.
– Тебе тоже, – хрипло ответила Люси Грей. От былого флирта и дружелюбия не осталось и следа. Она потрогала сэндвич, но есть не стала. – Спасибо.
– Тебе спасибо, ведь ты спасла мне жизнь! – Кориолан проговорил это как бы шутя, потом посмотрел ей в глаза и посерьезнел.
– Ты так всем и рассказываешь направо и налево, что я спасла тебе жизнь? – поинтересовалась девушка.
На самом деле Кориолан поделился этим только с Тигрис и Мадам-Бабушкой и постарался все забыть, как страшный сон. Теперь, глядя на пустые стулья погибших менторов и убитых трибутов, он все вспомнил и уже не мог отмахнуться от того, что произошло на арене. Если бы Люси Грей не помогла ему тогда, он был бы окончательно и бесповоротно мертв. Еще один полированный гроб, усыпанный цветами. Еще один пустой стул. Когда Кориолан заговорил снова, слова застревали в горле:
– Я сказал своей семье. Правда. Спасибо тебе, Люси Грей!
– Ну, мне все равно нечего было делать, – откликнулась она, водя пальцем по глазированному цветку на печенье. – Симпатичные печеньки.
Кориолан смутился. Если Люси Грей его спасла, то теперь он ее должник. И что же она получила взамен? Сэндвич и два печенья? Похоже, свою жизнь он ценит совсем дешево. По совести, он обязан этой девушке всем.
– Ты могла убежать. Тогда я сгорел бы заживо.
– Убежать? Стоило утруждаться ради пули в спину!
Кориолан покачал головой.
– Шути сколько хочешь, это не изменит того, что ты для меня сделала. Надеюсь, я смогу тебе как-нибудь отплатить.
– О, я тоже на это надеюсь!
И тогда Кориолан почувствовал, что их отношения стали другими. Будучи ментором, он выступал в роли щедрого покровителя, которого она неизменно встречала с благодарностью. Теперь все перевернулось с ног на голову. Да, Люси Грей закована в кандалы, Кориолан приносит ей еду, миротворцы охраняют устоявшийся порядок вещей. Однако на самом деле Кориолан навсегда останется перед ней в долгу.
– Только не знаю, как, – произнес он.
Люси Грей медленно оглядела зал, рассматривая своих раненых конкурентов, потом посмотрела Кориолану прямо в глаза.
– Для начала попробуй поверить, что я могу победить! – В ее голосе прозвенело неприкрытое раздражение.
Часть II. Приз
Глава 11
Упрек Люси Грей задел Кориолана за живое, однако был вполне заслуженным. На победу своего трибута в Голодных играх Кориолан не рассчитывал никогда. Его стратегия заключалась в другом: использовать обаяние и привлекательность девушки для достижения успеха в качестве ментора. Даже предложение спеть для спонсоров служило единственной цели: продлить ее пребывание на арене и удержать внимание публики. Всего минуту назад он радовался тому, что руки Люси Грей зажили и она сможет сыграть на гитаре во время интервью, а защита от противников волновала его в последнюю очередь. Тот разговор в зоопарке, когда он заявил, что Люси Грей ему небезразлична, только все усложнил. По-хорошему, следовало попытаться сохранить ей жизнь, помочь победить, несмотря ни на что…
– Не зря я назвала тебя пирожным с кремом, – заметила Люси Грей. – Кроме тебя и твоего друга Сеяна вообще никто не потрудился прийти. Только вы двое и вели себя как люди. Впрочем, если ты действительно хочешь отплатить – помоги мне выжить!
– Согласен. – Поднявшись над своим корыстным интере
Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь.
Перейти к странице: