– Не смей прикасаться ко мне.

– Ладно, – убрал руку он. – Только не уходи от разговора.

– Это не разговор, это пытка. Мне противно стоять тут с тобой.

– Я знаю. Теперь ты можешь выслушать меня? – Он заглянул мне в глаза и на одном дыхании сказал: – Ты – одна из самых умных, смелых и роскошных женщин, что мне когда-либо встречались. Это правда. Но, к сожалению, получилось так, что я поступил с тобой наихудшим образом. Унизил тебя и заставил думать, что все, что между нами произошло, было просто отвратительным театром. Хотя на самом деле, в глубине души…

– Я не куплюсь на это снова. Приятного вечера, – ответила я, развернулась и села в свою машину.

– Я переведу сто тысяч евро на счет тюленьего приюта, если ты поужинаешь со мной, – сказал он мне.

«Сукин сын», – сама себе пробормотала я, закрывая глаза. Он таки добился своего, снова. От этого предложения откажется только идиот. Это слишком большие деньги, которые я смогу передать тем, кто в них действительно нуждается. Мне нужно просто принести себя в жертву его безразмерному самомнению и поужинать с ним…

Но внутренний голос в ту же секунду сказал мне, что я не обязана. Что мое чувство достоинства – это не то, что обязательно имеет цену. И что мы с тюленями справимся как-нибудь сами. Без проклятого Дэмиена Стаффорда. Пусть катится подальше со своими деньгами, со своей самоуверенностью и своей властью…

Я молча завела мотор, ясно дав ему понять, что разговор окончен.

– Полмилиона тюленям и столько же любой другой организации, чьим идеалам ты веришь, – снова сказал он.

– Ты с ума сошел? – бросила я ему, опуская стекло.

– Да. Я еще никогда не платил так дорого за ужин.

Я заглушила мотор и уставилась на него, сдвинув брови.

– Не могу понять, то ли денег у тебя слишком много, то ли мозгов маловато.

– То ли я просто очень облажался и теперь очень хочу все исправить, – закончил Дэмиен.

У меня всегда вызывали настороженность люди, готовые сразу же расстаться с очень большими деньгами. Я считала их психически нестабильными. Но проблема заключалась в том, что я следила за Дэмиеном Стаффордом уже три года и знала, что с психикой у него все в порядке. Он всегда был хладнокровным и сдержанным, истинным Стаффордом до мозга костей. Никогда не был замечен в каких-то опрометчивых поступках или пустой горячности, и тут вдруг это.

Над нашими головами пролетел буревестник, вспарывая криком воздух. Февральские ранние сумерки уже подступали со всех сторон. Впервые мне было так сложно принять решение, хотя на кону были очень большие деньги для тех, кто в них действительно нуждался. Дэмиен ждал моего ответа, сунув руки в карманы куртки, и не сводил с меня глаз. Ветер играл его волосами и снова доносил до меня аромат его одеколона, того самого, что одурманил меня в ночь нашего знакомства. Запах власти, секса и ошибок, которые и пугают, и манят одновременно.

Снова прокричал буревестник, словно предупреждая нас о надвигающейся непогоде.

– По рукам, – кивнула я, смело глядя в его глаза, отражавшие темное предштормовое море.

Дэмиен улыбнулся в ответ и искренне, как мне показалось, сказал:

– Ты не пожалеешь.





Bonusstory 3

Майкл




Я вошел в церковь и огляделся. Крестины Габриэллы вот-вот должны были начаться, и вокруг было полно народу. МакАлистеры в воздушных светлых нарядах, уже занявшие все места в первых рядах. Стаффорды – наоборот, все в черном и темно-красном, словно презирающие легкомысленные оттенки. Их было видно издалека. Больше никто не выглядел так же надменно и стильно, как они. Одного плаща Джованы Стаффорд хватило бы, чтобы затмить всю роскошь средневекового собора.

Стаффорды по-прежнему вызывали у меня нервный тик, прилив желчи и дичайшую злость. Я знаю, что Бог завещал прощать и любить, но как любить тех, кто приумножает в этом мире грех, похоть, алчность?

Я пытался переломить в себе ненависть к ним, пробовал молиться за них, старался простить, но ненависть всегда была сильнее меня. Сильнее разума и порывов милосердия.

Я уселся на одну из дальних пустующих скамеек, подальше от шума и суеты. Я бы с удовольствием подержал на руках малютку Габриэллу, но боялся, что вместо нее мне придется тискать тетушку Шинейд. И ладно бы просто тискать – еще и выслушивать ее бесконечные вопросы о том, собираюсь ли я дать обет безбрачия. А если нет, то когда же я наконец женюсь. В последний раз, когда мы виделись (кажется, это были похороны деда) я не выдержал и рявкнул ей, что никогда. На что тетушка рассмеялась, шлепнула меня по плечу и сказала: «Шутник».

Боже правый, если она еще раз спросит меня о женитьбе, боюсь, что одной теткой у меня станет меньше…

– Какие люди, – услышал над ухом я. – Преподобный Майкл МакАлистер собственной персоной.

Я невольно вздрогнул, когда поднял глаза и увидел Тайлера Стаффорда, стоящего прямо передо мной.

Мы никогда не говорили раньше, но, что забавно, знали друг друга с детства. Мне показывали целое досье на него, заставляли выучить, кто он, как выглядит, где бывает, с кем водится. А его наверняка принуждали вызубрить все обо мне, чтобы быть настороже. Но мы никогда не общались и, упаси Боже, не находились так близко.

Я не ответил. Нам не о чем было говорить. Тайлер был подонком, безбожником, хищником. Только ради Кристи и Габриэллы я был готов держать язык за зубами и кулаки свои тоже при себе, хотя признаюсь, встреться мы с ним где-то еще, и я бы не отказал себе в удовольствии проредить ему зубы.

Я надеялся, что Тайлер просто испарится, как ночной кошмар, но тот внезапно сел рядом со мной как ни в чем не бывало.

– Раздумываешь о том, как навалял бы мне в темном переулке? – шепнул мне Тайлер, и я не смог сдержать нервную улыбку.


Да, черт побери!

Ну вот, всего одна минута рядом со Стаффордом – и я уже чертыхаюсь. Прости, Господи.

– И как я там? В твоих мечтах? Лежу на полу, заливаюсь слезами и умоляю тебя остановиться?

– Именно.

– Интересно, – кивнул Тайлер, ослепительно улыбаясь. Его улыбка с идеально ровными и белыми зубами уже была страшной провокацией для моего кулака. – Только вот должен тебя разочаровать. Встреться мы в темном переулке – и плакал и умолял бы не я. А преподобный Майкл МакАлистер.

Я повернул к нему голову, едва не рассмеявшись. Господи, что он несет. Да, я был студентом религиозной семинарии, собирался посвятить жизнь Богу, и философия с теологией на данный момент интересовали меня больше, чем все остальное. Но в драке я свернул бы в знак бесконечности любого. Семья позаботилась о том, чтобы в противостоянии со Стаффордами у меня было большое преимущество. Единственной возможностью закосить от похода в храм в детстве были тренировки в боксерском клубе. А в храм мне, дураку, не хотелось ходить часто. Так что…

– Знаешь, из чего я сделал вывод, что боец из тебя так себе? – спросил Тайлер абсолютно спокойно. – Твой нос. Идеально прямой нос, как у Давида Микеланджело. Который тебе ни разу не сломали.

Давид Микеланджело. Я готов был услышать от Тайлера любые два слова в свой адрес, но не думал, что нечто подобное.

– Бог бережет мой нос, – хмыкнул я. – Если о чем-то его сильно попросить, то…

– То даже нос не проблема, – закончил Тайлер и снова заставил меня смеяться. – Интересно, если попросить у него член побольше, сработает?

– Ты можешь попробовать.

– Я? При чем тут я? Это был риторический вопрос, – улыбнулся он. – У меня с этим все в порядке. Даже слишком.

Вторая минута рядом со Стаффордом, и внезапно я говорю о непристойных вещах прямо под крышей священного места. Черт!

И поминаю черта!

Я потер пальцами переносицу, приказывая своим нервам успокоиться. Мне надо успокоиться. Это всего лишь Тайлер Стаффорд, а не Антихрист в образе привлекательного парня с голубыми, как лед, глазами и дерзким языком, который он совершенно не умеет держать за зубами.

– Сделай одолжение, – сказал я. – Не говори о подобных вещах здесь, в церкви. Это святое место.

– Окей, – кивнул Тайлер, помолчал, глядя на то, как Габриэлла пытается дать пяткой священнику в нос, и тихо добавил: – Если хочешь, можем поговорить о них там, снаружи.

Я знал, что Тайлер равнодушен к девушкам. Знал о нем многое – и это тоже. Но почему-то никогда до конца не верил. Он был слишком мужественным, нахальным, дерзким, с лицом, густо поросшим щетиной, и аурой бунтарства. Настоящий альфа. Я легко мог представить его рядом с девушкой, хотя… чаще представлял с…

– Ладно, не красней, детка, – подначил меня Тайлер. – Святое так святое. Можно поговорить о чем-то более соответствующем месту. Например о… религии? Обете безбрачия? Духовности и греховности? Или, – он почесал подбородок и закинул ногу на ногу, – греховности и духовности? Второй вариант как-то логичнее. Сначала идет греховность, а потом духовность. Не наоборот. Как считаешь?

– В идеале – да, – ответил я. – Но в жизни…

В жизни, черт побери, все может идти в любом порядке. Сначала ты можешь быть грешен, но потом, постигая Бога, познаешь духовность. Бывает и наоборот, когда духовность не спасает от ошибок и грехов… а иногда все сплавляется в непрерывную череду борьбы с самим собой: духовность, грех, раскаяние, очищение, снова грех, снова попытка вернуться в духовность, познать ее лишь для того, чтобы в очередном раунде снова проиграть…

– Но в жизни? – повторил Тайлер, ожидая от меня ответа.

– Может твориться полный хаос.

– А в твоей жизни как? – спросил он.

Я медленно моргнул. Сам факт того, что Стаффорд вполне искренне интересовался моей жизнью, был абсолютно сюрреалистичным.

– Прекрасно, – ответил я после долгой паузы.

– Так прекрасно, что ты чуть не покончил с собой год назад? – тихо спросил Тайлер.

– Как ты узнал? – пробормотал я, от шока даже не пытаясь ничего отрицать и чувствуя, как кровь отливает от лица.

Об этом инциденте не знала ни моя семья, ни мои наставники в семинарии. Это случилось в гостиничном номере, который я снял в ту ночь, и я думал, что мне удалось скрыть это от всех.

– Да просто случайно узнал, – ответил Тайлер, отводя взгляд.

– Откуда? – спросил я громче, ощущая внутри волну паники. Попытка самоубийства – тяжкий грех, и, узнай об этом кто-то в семинарии, я мог потерять все.

– Успокойся, окей? – сказал Тайлер. – Могу рассказать, если возьмешь себя в руки…

Взять себя в руки, конечно! Господи, если ты хотел отправить меня в нокаут, то у тебя это получилось! Как? Откуда? Где он мог это узнать?! Я поднялся со скамьи и направился к выходу из церкви за глотком свежего воздуха. Крещение почти закончилось. Габриэлла отныне могла рассчитывать на любовь и поддержку Бога. Чего не скажешь обо мне…

Снаружи было ветрено и холодно. Солнце, скупое и слабое, как блаженное, каталось среди туч. Я вынул пачку сигарет и закурил, нервно затягиваясь и оглядывая машины Стаффордов и МакАлистеров, которые заполонили все пространство перед церковью. Мой внедорожник стоял в самом последнем ряду, сразу за черным как смоль «Maserati», на котором не иначе как кто-то из Стаффордов прикатил. О, они любили и демонические тачки, и трезубцы[15].

Я услышал шаги позади, и в следующую секунду рядом со мной возник Тайлер с сигаретой в зубах.

– Я следил за тобой, – сказал он, тоже закуривая и выпуская в небо дым.

– Я уже понял.