* * *


Рождество было на носу. У Хьюго все было украшено еловыми ветвями и красными лентами. Он подавал имбирное печенье в виде фигурки ангела к каждому заказанному кофе и бесплатно подливал в чашку «Бейлиса», если покупатели были не против.

Мне тоже хотелось «Бейлиса». Но не в кофе, а залпом осушить бутылку, чтобы унять тревоги и отчаяние.

Оливер сопровождал меня. Привез к бару в назначенное время, сел за барную стойку, заказал себе американо. Я оглянулась в поисках Джоан, которая написала мне, что уже приехала.

Посетителей было много, бар был битком набит, но при этом оставался уютным. Из динамиков звучали старые рождественские песни, пахло булочками и цедрой. Женщина с пепельно-русым каре, сидевшая за столиком в углу, махнула мне рукой. Это была Джоан. Она надела большие дымчато-розовые очки, в руках держала чашку капучино и улыбалась, взволнованно поправляя волосы. Я заказала себе чай и отправилась за ее столик. Она поднялась – причем оказалась куда выше меня, – обняла и сказала:

– Здравствуй, Кристи.

– Привет, Джоан! Как ты добралась?

– Без приключений, – ответила она, с улыбкой оглядывая мою фигуру. – А ты как?

– В порядке.

– Обычно так говорят, когда все просто ужасно, – усмехнулась она.

Я села, закрыла глаза и медленно выдохнула.

– Честно говоря, все могло быть куда лучше, но… в том, чтобы плакаться, обычно нет никакого смысла. Поэтому жаловаться не буду. Лучше расскажи, как продвигается пиано-версия «Шагая по воздуху»[9]?

– Все в порядке, – ответила Джоан, пародируя меня, и мы обе рассмеялись.

– Я обожаю эту песню, – сказала я. – Она напоминает мне Рождество, волшебство и еще это предвкушение, когда ждешь подарков и…

– Да, я знаю это чувство. Лучшее чувство на свете. – Джоан снова улыбнулась, поправила волосы и сняла очки.

Я никогда раньше толком не видела ее лица. Качество видеосвязи было не ахти, и в комнате у Джоан обычно царил полумрак, она носила очки в толстой оправе и длинную челку…

Но сейчас, когда она села напротив при свете дня, я наконец разглядела ее – и удушающая волна паники начала подниматься внутри. Я не могла вдохнуть, на коже проступил пот, я бросила взгляд на Оливера, который сидел спиной ко мне, потеряв напрочь бдительность, и вряд ли смог бы сейчас помочь мне.

Передо мной сидела Джована Стаффорд в седом парике и очках, изменивших ее до неузнаваемости. Она молчала, следила за моей реакцией и наверняка уже просчитала в уме все мои возможные действия. В зале наверняка есть ее люди, которые сейчас тоже следят за мной, за каждым моим движением. И у каждого из них, как пить дать, огнестрельное за полой пиджака…

Я попыталась встать, но она положила ладонь на мое запястье и легко его сжала.

– Когда-то ты очень хотела поговорить со мной, Кристи. Что изменилось? – спокойно сказала она.

– Отпустите меня, – выдохнула я, снова оглядываясь на Оливера, который как ни в чем не бывало трепался с Хьюго.

– Я не удерживаю тебя, – ответила она. – Просто пришла сюда кое-что рассказать.

– Вы выдавали себя за другого человека! Вы обманом завлекли меня сюда, чтобы…

– Поговорить, – закончила она. – Пожалуйста, сядь. Тебе ничто не угрожает. Кроме разве что твоего бестолкового телохранителя, который сейчас напьется кофе с «Бейлисом», а потом разобьет по дороге машину вместе с тобой.

– Что вам нужно? – Я медленно опустилась на стул, прекрасно осознавая, что даже убежать сейчас не смогу. Не на этих ватных ногах.

– Я не займу много твоего времени. Но то, что я скажу, тебе стоит послушать.

Я пыталась успокоить дыхание, не в силах поверить, что меня так легко обвели вокруг пальца. Как ребенка. Так запросто смогли выманить из дома, и этому не помешали ни стены, ни телохранители, ни моя осторожность.

Джована убрала руку с моего запястья, отпила кофе и заговорила:

– Помнишь тот вечер в аукционном доме, где ты передала мне записку? Тогда я подумала, что ты либо настолько хитроумна, что уже в столь юном возрасте помогаешь своему отцу строить козни, либо так наивна, что не понимаешь вообще ничего. Приглашать Стаффордов в дом МакАлистеров, бредить примирением – да у этой девицы с головой не все в порядке, вот что я думала. Я бы одним воздухом с МакАлистерами дышать не стала, не говоря уже о том, чтобы прийти на вашу вечеринку… Прошло время, девушка превратилась в женщину, на судьбу которой выпали мыслимые и немыслимые тяготы. Похищение, физическая расправа, беременность от того, кто поступил с ней не лучшим образом, – не собираюсь выгораживать своего сына, он пальцем тебя не должен был трогать. Затем презрение клана, предательство единственного человека, которому она верила, жизнь вдали от цивилизации в вечном страхе, что до нее доберутся если не враги, так недруги. Даже мне не по себе видеть, как ты платишь за то, на что не подписывалась. Хочется верить, что Бог наконец заступится за тебя, либо дьявол оставит в покое, но боюсь, что дальше будет еще хуже.

– Почему?

– Две семьи на пороге бойни. Всегда были на ножах, но сейчас особенно дурное и темное время. – Джована умолкла, смяла салфетку в кулаке так сильно, что, когда разжала ладонь, на коже остались следы от ногтей. – Полиция наконец нашла останки молодой женщины в той местности, где последний раз видели Дженнифер, провела экспертизу. Дженнифер мертва, теперь никаких сомнений. Умерла от травмы головы и удушения. Мы уже начали подготовку к похоронам…

Мое сердце остановилось, потом вновь застучало так быстро, что, казалось, вот-вот разорвется. Эта страшная весть невыносимо контрастировала с этим местом, временем, рождественскими украшениями и смехом посетителей. Словно сама смерть постучала в окошко кончиком отточенной косы. Джована махнула рукой официанту и попросила джина со льдом.

– Я привыкла к тому, что кто-то постоянно умирает. Привыкла к провокациям, покушениям, демонстрациям силы. Но смерть Дженнифер стала самой глупой из всех провокаций. Я знаю, что Дэмиен сейчас придет в себя и начнет мстить. Так, как не мстил еще никто и никогда. Твоему отцу, его братьям, их детям, тем, кто вам служит. Не успокоится, пока всех не уничтожит. Я не могу остановить сына, он давно не подчиняется мне. Он весь в отца, а его отец всегда платил кровью за кровь.

Джоване принесли джин со льдом, и она сделала большой глоток.

– Вы за рулем? – моргнула я.


– Нет. Приехала с шофером. Сидит рядом с твоим телохранителем. На случай если тот внезапно разует глаза и попробует нам с тобой помешать, – тихо рассмеялась она.

Я перевела глаза на элегантного громилу в кожаной куртке, который держал крохотную чашку с эспрессо в огромной ладони, оттопырив мизинец.

– Не переживай обо мне. Смерть в дорожном происшествии была бы не самой страшной, – мрачно пошутила Джована. – Страшнее умереть в руках религиозных фанатиков, которые считают тебя исчадием ада. Мы все стоим у той черты, после которой начнется мясорубка. И в этой мясорубке я хочу защитить маленькую бунтарку, которая носит моего внука и у которой сейчас только два телохранителя и не самый надежный дом. Ты не можешь оставаться на этом острове, Кристи. Если ты хочешь уцелеть – ты должна пойти со мной. Все, что у меня есть, – я предлагаю тебе. И времени на раздумья, боюсь, у нас не слишком много.

– Я не хочу иметь со Стаффордами ничего общего.

– То есть с Дэмиеном? Однако у вас уже есть… кое-что общее, – усмехнулась она. – Но не волнуйся, я не думаю, что он будет донимать тебя. Все его мысли сейчас о погибшей жене. Ты даже видеться с ним не будешь. – Джована снова коснулась моей руки и сказала: – Я делаю все это не ради него. Моего сына сейчас не успокоить, подсунув ему под нос хорошенькую девушку, которая родит ему малыша. Я делаю все это только ради своего внука. Обдумай все. Завтра вечером – скажем, часов в восемь – мой человек будет ждать тебя на той стороне переправы, и он отвезет тебя в мой дом. Я не собираюсь тащить тебя к себе силой, не собираюсь играть в злодея и заложника, у меня нет на это времени, но я очень, очень хочу уберечь своего внука, Кристи. Только прислушайся к тому, что я тебе сказала. Времени нет.

Джована поправила парик, убедилась, что из-под него не торчат ее роскошные темные волосы, допила джин и бросила на стол двадцатку.

– Я знаю, что ты никому не веришь после всего, что с тобой приключилось. И от Стаффордов ничего хорошего не дождалась. Но подумай сама вот над чем: если бы мне хотелось расправиться с тобой, то сюда вместо меня просто явился бы мой киллер. Скрылся бы вон в тех зарослях, напротив бара, дождался бы тебя, а потом молча сделал свое дело. Верь тому, что я говорю. Если бы ты была просто МакАлистер, вероятно, нам бы не о чем было говорить. Но ты нечто большее: человек, который спас Дэмиена от смерти, возможно, не раз, и мать моего внука.

– Откуда вам знать, что это ребенок Дэмиена?

– Уверена на сто процентов, – кивнула она. – Теоретически это мог быть ребенок Гэбриэла Харта, но на момент твоего похищения, насколько мне известно, у него были отношения с Эммой Донован, его напарницей. Не думаю, что он бы тронул тебя. Харт принципиален, хладнокровен, дорожит репутацией и, в отличие от многих, умеет держать себя в руках. А вот с Дэмиеном, который не в себе после исчезновения Дженнифер, у тебя могло случиться все что угодно… Ладно, мне пора, Кристи…

Джована поднялась, и я встала тоже, то ли из вежливости, то ли потому, что не хотела смотреть на нее снизу вверх.

– У нас есть номера друг друга. Я не буду тебе названивать, но ты в любой момент можешь связаться со мной, и я сделаю все, чтобы помочь. Мой человек будет ждать тебя завтра в восемь по ту сторону переправы. Здесь… – она положила передо мной бумажный конверт, – …кое-какие вещи, которые облегчат тебе побег от телохранителей, если ты решишь уйти. Если до этого дойдет, я расскажу тебе по телефону, как ими пользоваться…

Она коснулась моего плеча, легко похлопала по нему, словно мы были старыми знакомыми, и направилась к выходу неспешной походкой, изображая пожилую женщину. Никто во всем мире не узнал бы в ней светскую львицу и бизнесвумен Джовану Стаффорд, которой принадлежала половина ночных клубов в Дублине и бары, куда более роскошные, чем местные жители когда-либо видели.

Ее телохранитель соскочил со стула и пошел за ней следом. Я выглянула в окно. Оба сели в тонированный глянцево-черный мерс и через пару минут исчезли за склоном холма.

Я сжала в ладонях чашку, до сих пор пребывая в полушоковом состоянии от того, что внезапно нашелся кто-то, кто переживал обо мне, – и не просто кто-то, а сама Джована Стаффорд.

Все, что она сказала мне, показалось мне разумным и правдивым. Манера ее общения, спокойная и доброжелательная, околдовала меня. Мне о многом предстояло подумать и просчитать все на десять шагов вперед, но уже сейчас я знала, от кого Дэмиен унаследовал свою харизму, свое убийственное очарование, эту притягательность ядовитого цветка.





Глава 17




Мне кажется, мое сердце решило все раньше, чем включился разум. Я вернулась в дом Харта, прошлась по гостиной, поправила занавески и цветочные горшки, расставила в идеальном порядке чашки и книги на полках. Прогулялась по саду, касаясь рукой стволов деревьев и вечнозеленых кустов. Посидела за столиком на веранде, за которым так часто сидела с Гэбриэлом.

Это место подарило мне так много тепла, любви и воспоминаний. Я нашла здесь убежище, в котором так нуждалась. Именно здесь я узнала, что беременна, встала на ноги, набралась сил и обрела покой.

Жаль, что теперь настало время попрощаться. Скорей всего, навсегда.

Следующим утром заехала к Анджи, провела с ней весь день. Я не могла сказать ей о том, что уеду сегодня ночью, боялась, что она начнет переубеждать меня – и я сдамся. Останусь на острове, поддавшись порыву сестринской любви, и буду продолжать вести жизнь под полным контролем Харта и тех, на кого он работал.

Я ничего ей не сказала, но совесть меня не мучила. Иногда приходится поступать с людьми не лучшим образом, защищая свои интересы. Это не самая приятная истина, но ее стоило усвоить.

Анджи испекла яблочный пирог, я немногого попозировала для ее новой картины, потом она сказала, что собирается купить билет до Эдинбурга. В один конец. Проведает бабушку с дедушкой, встретится со школьными друзьями, будет ходить по клубам и встречаться с незнакомцами, откроет там выставку, продаст все картины, на вырученные деньги отправится в путешествие по Европе, возможно, поступит в какой-нибудь университет во Франции или устроится оформителем в какую-нибудь дизайнерскую фирму в Италии.

– Жизнь коротка, – заключила она. – Я не хочу вдруг очнуться в один прекрасный день и осознать, что вся она пролетела как одно мгновение, а я по-прежнему живу на этом острове, сажаю петунью и рисую натюрморты. И еще предаюсь воспоминаниям о Сете, потому что так и не смогла никем заменить его. Не хочу всего этого, понимаешь? И еще зимы ирландские вгоняют меня в депрессию, – закончила она, бросив чайную ложку, которой все это время ковыряла в пироге. – Ты не обидишься, если я уеду?

– Не обижусь. Наоборот, хочу, чтобы ты уехала и нашла все, чего тебе не хватает. Надеюсь, ты тоже не обидишься, если я вдруг сбегу отсюда? – спросила я, улыбаясь своему коварному вопросу.

– Ни в коем случае. Ребенка здесь растить было бы здорово. Здесь тихо, уютно и безопасно. Но это не значит, что лучше места не сыскать, – ответила она.

– Удачи тебе, Анджи, – сказала я, моргая, чтобы не пролить слезы.

– И тебе удачи, Кристи, – ответила она. – Черт, звучит так, словно мы уже прощаемся.

Я отвела взгляд и утерла уголок глаза.

– Дай мне знать, когда найдешь место лучше, чем это, – сказала я. – Мы с дочерью нагрянем к тебе в гости, прокатимся все вместе на поезде через всю Европу, зайдем в Диснейленд в Париже и в итальянский Гардаленд, спустим состояние на леденцы и мороженое, обойдем все картинные галереи, купим сто лотерейных билетов и двести магнитиков на холодильник, будем купаться в фонтанах, смотреть мультики по вечерам, сидя втроем под одеялом, и по очереди рассказывать сказки…

– Заметано, – ответила Анджи. – Я с вами, девчонки. Ну разве что кроме Диснейленда, я туда ни ногой.

– Боишься безумных очередей на аттракционы?

– Я когда-то грезила Диснейлендом. Но потом… Ладно, это слишком грустно…

– Рассказывай, – сказала я. – Вдруг я уеду завтра.