— Тоже рада видеть тебя, Марат.



Бывший мой мужчина немного развёл руки, раскрыв ладони, будто приглашая в объятия. Я скинула туфли и шагнула к нему — в любящие руки родного человека. Удары наших сердец отдавались в груди единым мощным ритмом. Марат уткнулся губами в мой висок и держал так крепко, словно боялся выпустить перед лицом смертельной стихии. А я искала в нём спасения. Я искала спасения в том, перед кем виновата. И знала точно — он всё поймёт. И сможет простить. Уже простил. Даже не понимая, в чём его вина… моя вина.



Мы простояли долго. Я «слышала» каждую мысль Марата и была уверена, что он знает, о чём думаю я. Мы разговаривали молча. За нас говорили крепко сжимавшие друг друга в объятиях руки, стекавшие по щеке и замершие в глазах слёзы, тихие вздохи и уткнувшиеся в шею губы. Мы не испытывали в тот момент влечения. Это были объятия, завершившие долгий путь друг к другу. Между нами не было страсти. Но было нечто, что становится ценнее со временем… с возрастом… опытом… с пониманием жизни и собственных ошибок.



Я положила ладошки на щёки бывшего супруга, кончиками пальцев разглаживая морщинки у его глаз.



— Ты по-прежнему хорош, даже лучше стал. Тебе идут морщинки… и седые виски. Ты такой солидный теперь. Только уголки глаз и губ немного опустились. Грустные.



— А ты не изменилась. Будто старшая сестра наших дочерей, хоть и морщинки появились. И губы… тоже грустно опустили уголки. И ты поправилась немного. Теперь ты стала ещё женственнее и привлекательнее. Наверное, наконец, забросила фитнес и перестала оттачивать фигуру?



— И стала есть пирожные.



— Почему, Оксана? Что я сделал?



Это был трудный вопрос. Но ещё труднее был ответ. Две равновесные чаши весов, на которые сложились начавшиеся отношения с Андреем, и… ощущение новых отношений с Маратом. Я простила его и смогла бы снова быть с ним счастливой, но сможет ли он? Не встанет ли однажды между нами десять лет разрыва? Не вспыхнут ли позже, когда уляжется восторг воссоединения, ссоры и взаимные упрёки? Не будет ли ошибкой всё начать сначала? Мы изменились за эти годы, стали другими, и уже ничего не будет по-прежнему.



Но стоит ли тогда рассказывать Марату о той сцене в кабинете? Зачем тогда сейчас обвинять в том, что придумала? Зачем заканчивать отношения, оставляя его с чувством вины в том, в чём его вины нет?



— Ты не сделал ничего, за что тебя можно было бы упрекнуть.



— То есть, когда ты на суде говорила, что просто разлюбила — это была правда?



— Тогда мне казалось, что да. Потом поняла, что ошибалась.



— Когда поняла?



— Когда не сложились новые отношения



— Потом не сложились вторые новые. Потом третьи.



— Откуда ты знаешь?



— Девчонкам казалось юморным, что ты сбегаешь со свиданий, отталкиваешь кавалеров перед «угрозой» оказаться в их постели. Но я взрослый человек и понимал — ты стала бояться доверять.



— Я всех сравнивала с тобой. И не находила того ощущения счастья и уверенности, которые давал ты. Ты ни в чём не виноват, Марат. Это я натворила дел. Прости... если можешь.




— Не виноватых не бывает, Оксана. Это я сломал тебя.



— Почему ты не женился?



— По той же причине — сравнивал с тобой.



— А женщина с мальчиком?



— Вероника, бывшая секретарша, жена Варлея. Она умеет разрушить жизнь себе и людям так, походя, между делом. Не прикладывая к этому особых стараний.



Марат выпустил меня из объятий и за руку подвёл к дивану. Мы сели, облокотившись на высокую спинку и повернувшись друг к другу. Мужчина не отпускал мою руку.



— Кому она ещё испортила жизнь?



— Встречный вопрос — а кому она испортила жизнь до «ещё»?



— Расскажу, если скажешь, как она попала к тебе и почему жила так долго?



— Неплохая, по сути, девчонка была, но легкомысленная и немного глупая. Есть такие, кто считает себя центром Вселенной, тянут на себя внимание, дразнят и балуются чужими чувствами, но не способны переступить черту. Вероника любила быть центром внимания, но перегнула однажды. Варлей долго терпел её несерьёзные заигрывания со всеми подряд, и в один прекрасный день принёс чемодан с вещами на работу. Она беременная была, но Варлею уже было всё равно. Вера довела его до ручки намёками, что ребёнок, может быть, вообще не его. Хотела, чтобы муж ревновал. Я привёл её на пару дней, пока найдёт жильё, но она задержалась почти на шесть лет. Жила в маленькой комнате, платила символическую аренду и оберегала меня своим присутствием от внимания женщин. Так кому она «ещё» испортила жизнь?



— Нам.



Я всё-таки рассказала Марату о сцене в кабинете, сложила её с предсказанием Нонны и просьбами мужа родить сына. Чем дальше, тем труднее становилось рассказывать. Всё это выглядело полным абсурдом. Глаза Марата сначала расширились от удивления, потом на его лице прочно осела тень.



Марат молчал, напряжённо размышляя над моей исповедью. Он крепко сжал мою ладонь, я боялась пошевелиться. Наконец, он с паузами произнёс:



— То есть ты… сама придумала… сама обиделась… и не посчитала нужным ни спросить меня… ни просто войти в кабинет? Сошлись же две «умницы» на одном столе! Чёрт возьми! — Марат встал и заходил по комнате, заложив руки за спину. — Да я к Нонне пошёл, потому что ты настаивала. И это её предсказание вообще забыл уже на пути домой! Чушь какая-то, — присев передо мной на корточки, Марат снова взял мою руку. — Оксана, я всю жизнь тебя ругал за привычку держать всё в себе. И она тебя подвела. Нас подвела. Ты понимаешь это? Ты понимаешь, что проблемы надо решать сразу, вместе? Что это за мазохизм такой у вас — женщин?! Почему вы любите издеваться над собой? Зачем?! Вас же понять нельзя, у вас вечно «не надо» — это «надо», а «надо», наоборот — «не надо». «Не подходи» — «иди сюда», а «отвали» — «немедленно обними меня покрепче». Если над вами не издевается мужчина, вы находите способ измываться над собой сами. Женская логика! Или полное её отсутствие.



— Видишь, как ты хорошо разбираешься в женской логике.



Я криво улыбнулась. Весело не было. Я пожинала плоды своей глупости. И недоумение Марата было совершенно естественным. Разрушить семью на пустом месте, сделать несчастными мужа и детей… Мудрой я себя не считала.



— Да есть один человек, разложил по полочкам. Только что нам теперь делать, Оксана?



— Не знаю, — я не могла заставить себя снова просить прощения. Нельзя простить то, что я натворила. Я сама себя не прощу. Так зачем теперь вымаливать то, что мне не нужно сейчас? Придёт время… — Ты будешь меня ненавидеть теперь?



— Ты сошла с ума? — Марат прижал к губам мои пальцы. — Я люблю тебя… но уже по-другому. Не знаю, как объяснить это.