Он тщательно рассматривает сумку, оглядывается на нашего пронырливого библиотекаря и протягивает мне крошечные сникерсы. Я смеюсь и забрасываю свой в рот и Крис делает то же самое. Мы сидим и едим в тишине, и у меня появляется чувство, что не у меня одной проблемы.
— Что насчёт тебя? Хочешь поговорить или ещё одну конфетку?
Крис грустно ухмыляется.
— Мой отец.
Сердце начинает бешено колотиться.
— Что случилось? — спрашиваю я, пытаясь подавить отчаяние в голосе.
— Он снова ведёт себя, как зомби, — говорит он.
Чувствую, как всё внутри напрягаться.
— Он был в порядке. Снова стал собой, тем отцом, которого я потерял. Я слышал, как мама разговаривала с тётей. Она волнуется за него. — Парень качает голово, и я вижу в его глазах беспокойство.
— Всё будет хорошо. Твой отец любит тебя и маму больше всего на свете.
Я знаю, что мои слова правдивее, чем он думает.
Друг кивает.
— Да, но…
Вместо того чтобы уйти, Крис вытаскивает ещё два крошечных сникерса, и мы вместе съедаем их. А маленькая частичка моей души разрушается от понимания, что моему лучшему другу больно из-за меня. В то же время мёртвая половинка моего сердца оживает, потому что Уилл страдает точно так же, как и я. Но, когда ему тяжело, тяжело и всем остальным. А я больше не хочу страдать. Я хочу, чтобы меня излечили, и мы можем излечить друг друга.
Я могу излечить Уилла.
* * *
Уилл
Дом пустой. Гвен уехала, сбежала к моей сводной сестре Кларе. Она наняла Гвен для того, чтобы та помогла ей с декором чего-то там, так что Гвен остаётся в Чикаго, пока не закончит работу. Крис у одного из друзей и, кажется, готовится к чьей-то вечеринке по случаю дня рождения. Я слушаю об этом уже много дней, но всё смешалось. Так даже лучше. Я стараюсь не думать, потому что мысли возвращаются к тому, что я сделал, чему позволил случиться.
Я стал этим парнем, этим ужасным стереотипным парнем, который изменил жене, предал семью с младшей девушкой, и я ненавижу себя за это. Ненавижу себя, потому что я был слабым и допустил это. Я ненавижу себя, потому что нет ни одной реальной причины, почему я был несчастлив. Я ненавижу себя, потому что время, проведённое с ней, делало меня счастливым, снова делало меня живым. Она снова вернула меня прежнего, но я прежний никогда бы ничего подобного не сделал.
Старый я любил Гвен каждой частичкой души и каждую минуту своей жизни. Старый я скорее умер бы, чем причинил вред Гвен. Старый я столько лет назад пообещал, что защитит Гвен от боли, причиной которой станет он сам, что она больше никогда не испытает её.
Самая умная вещь, которую я сделал за прошедший год, — ушёл от Лизы той ночью. Но я сделал это только после того, как она с готовностью и бескорыстно отдала мне своё тело, сделала его моим. Я каждый раз брал её и знал, что забираю частичку её души, когда уходил. Я видел это в её глазах, даже если девушка пыталась скрыть это. И я не желал видеть, что когда уходил, то оставлял частичку себя с ней.
Она смотрела на меня своими большими, широко раскрытыми глазами, полными слёз и говорила, что любит меня, а я не мог сказать ей того же. Я чувствовал себя ужасно, больше всего на свете хотел сказать то же в ответ. А Лиза не могла понять, что так станет только хуже. Если бы я признался ей, то всё стало бы намного хуже, это лишь усугубило бы наше положение. Я забочусь о ней, тоскую по ней, хочу её, но любовь… я не могу любить её так, как она в том нуждается. Ты не можешь любить двух людей одновременно, и даже в моей нынешнем положении, моё сердце принадлежит Гвен. Смешно, я знаю, потому что если люблю Гвен, то я не должен был способен изменить.
Я стал эгоистом. В этом году мои желания встали на первое место, мои приоритеты изменились. Прошло две недели с тех пор, как я был с Лизой, и я скучаю. Уход превратил меня в ублюдка, словно я был наркоманом. Мне просто нужно привыкнуть, забыть о ней, научиться справляться со всем так, как это было изначально, а не как это делает пятнадцатилетний пацан. Мне нужно вернуться к тому, кем я был раньше, снова должен влюбиться в свою семью. Возможно, нам стоит отправиться на отдых. Нам всем нужна передышка, особенно Крису перед школой. Я должен отпустить Лизу. Она достойна лучшего. Мне не хочется рушить её жизнь. От неё уже ушёл отец, а я только утвердил её мнение о том, что мужчины ни черта ни стоят.
Я уставился на инвентарную книгу, но мысли смешались. Я отмёл их все — сегодня делать ничего не буду. Направляюсь на кухню и хватаю пиво, затем решаю, что лучше взять виски, которое было спрятано под раковиной. Одно хорошо — я не использую алкоголь как отдушину. Последнее, что мне нужно, — быть виноватым ублюдком-алкоголиком. Но сегодня даю себе поблажку, поскольку я здесь один и мне не нужно смотреть на отчаявшийся взгляд, которым одаривала меня Гвен последние несколько дней.
* * *
Когда звенит дверной звонок, я уже немного охмелел. Полупустая бутылка виски стоит на столе. Думаю, я перебрал… Подхожу к входной двери и, когда открываю дверь, вижу её там. Свет на крыльце отражает женское лицо, привлекает внимание к ярким, чарующим глазам, полным губам. Лиза словно соблазнительный ангел. И она нарушает правила. Правила, которые она же придумала в ту ночь, когда мы переступили чёрту. Девушка сказала, что правила нужны, чтобы не путаться, чтобы всё не стало ещё хуже. Одно из правил для неё — никогда не показываться здесь, никогда не оставаться наедине у меня дома. Возможно, она не знала, что я дома один. Но она должна знать, что Криса здесь нет, как и машины Гвен на подъездной дорожке.
— Можно войти? — спрашивает она.
Холодно, воздух даже ледяной. Щёки девушки красные. На ней нет ни шапки, ни шарфа, лишь пальто, которое должно называться курткой, но у него есть мех на воротнике.
Слабый голос в моей голове проговаривает: «Проводи её до машины, скажи, что сожалеешь, что разрушил её жизнь. Что она найдёт того, с кем будет чувствовать то же, что сейчас чувствует с ним самим. И он будет любить её так, как она того хочет, как девушка заслуживает».
Но другой части меня помогает виски. Я отступаю в сторону и смотрю, как Лиза проходит. Мы останавливаемся на кухне.
— Здесь только мы? — шепчет она.
Я киваю, и её губы поднимаются вверх, но не в явной улыбке. Девушка начинает снимать пальто, и я прочищаю горло. Вижу вспышку злости в её глазах, но она не останавливается. Заставляю себя не бродить взглядом по её телу, напоминая себе, что я знаю, что под её одеждой.
— Итак, ты просто покончил со мной? — тихо спрашивает Лиза.
— Можешь не произносить это так? — говорю я так же тихо, как и она.
— Но ты этого хочешь? — Невинно смотрит на меня Лиза, выражение её лицо ранит.
— Это плохо для нас обоих. Скажи, что ты счастлива. Ты счастлива! — приглушённым шёпотом произношу я, мой тон резкий. Надеюсь, она поняла, что я хочу сказать.
— Ты делаешь меня счастливой, — говорит девушка, смотря мне прямо в глаза.
— Ты была счастлива в последний раз, когда я тебя видел? — саркастично спрашиваю я.
Девушка искоса смотрит на меня.
— Ты пьян?
Я вздыхаю.
— Я не пьян. Просто выпил пару стопок.
Но, думаю, это ложь. Потому что я борюсь с желанием поцеловать её, почувствовать, сделать то, чего я никогда не хотел делать в этом доме. Он под запретом, но, полагаю, этим всё и должно закончиться. Девушка пробегается рукой по волосам и дарит мне соблазнительную улыбку, затем подходит ко мне ближе. Я тяжело сглатываю и отступаю назад, пока не упираюсь в холодильник.
— Прости, — говорит Лиза, опуская руки мне на грудь.
— Лиза, не здесь. — Но слова звучат слабо, а моё тело ещё слабее. Она смотрит на меня, и я чувствую, как моя решительность слабеет.
— Я знаю, что ты хочешь меня, — мурлычет Лиза. Она руками скользит вниз и пробирается мне в штаны. — Я чувствую, насколько.
Она целует меня и этим поцелуем выражает все свои чувства: всю страсть, всю любовь и весь страх. Девушка отдаёт себя в каждом поцелуе, в каждом прикосновении. Любовь Лизы чиста и самоотверженна, девушка одним поцелуем заставляет меня чувствовать себя, как раньше. Я теряюсь в ней. Когда наши тела соприкасаются, я забываю о её возрасте, о том, что Лиза — лучшая подруга моего сына и что я женат на женщине, которую люблю.
Совсем скоро я проникаю в неё, думая лишь о том, как хорошо её чувствовать, как это вообще хорошо. Я забываю о том, что Лиза не должна царапать мою спину. Я забываю, что нахожусь в своём доме, в нашей кухне, и что Лиза прижата к стене, которую прошлым летом красили мы с женой. Я забываю, что девушка громко стонет моё имя в доме, который я делю со своей семьёй. Я забываю обо всём этом, пока не слышу шаги.
Прежде чем я могу заткнуть её, я вижу сына. Его лицо бледное, глаза широко раскрыты и в них выражение ужаса. Я замираю, не способен двигаться. Лиза замечает это и смотрит себе через плечо, а потом её лицо теряет все краски, когда девушка видит Криса. Сын в шоке застыл, не понимая, что видит. Думаю, проходит минута, когда он осознаёт, что это реальность. Время замедлилось.
— Крис! — вскрикивает Лиза, и её голос пробуждает нас обоих.
Я опускаю девушку, и выражение её лица меняется с шокированного на злое и чувствующее отвращение.
— Что за чёрт? — кричит Крис.
— Я… я… — Пытаюсь придумать, что сказать.
Лиза хватает с пола свои штаны и бельё, а я поднимаю свои.
— Сын, это не… — Я даже не могу вытолкнуть ложь из своего рта, прежде чем парень выбегает из дома. Я застёгиваю штаны и следую за ним. — Крис!
Слышу возню Лизы за спиной. Она плачет и выглядит так, словно она в ужасе. А я себя так чувствую.
— Иди домой. Сейчас же. Я позвоню тебе, — говорю я ей, но, кажется, она меня не слышит. — Сейчас же, Лиза!
Она кивает, просыпаясь от транса, и выбегает из дома через заднюю дверь.
— Крис! — кричу я.
Сын стоит на переднем крыльце, и я сбегаю по ступеням, но останавливаюсь, когда достигаю последней ступени. Слёзы без остановки текут из его глаз, лицо покраснело, и сын качает головой.
— Не подходи ко мне, чёрт возьми! — кричит Крис, и от его взгляда я застываю на месте.
— Крис, просто позволь мне объяснить. Пожалуйста, — умоляю я.
— Не говори со мной. Чёрт подери, просто не подходи ко мне! — выкрикивает он, пытаясь восстановить дыхание, и я тоже начинаю плакать. — Все эти годы, всё ложь. Твои нравственные нормы, твои правила и лекции. Ты лжец. Ты чёртов лицемер.
Я ничего не могу ответить. Что я скажу? Открываю рот, чтобы сказать, что мне жаль.
— Я ненавижу тебя, — рычит Крис.
— Ты не думаешь так на самом деле, сын. Ты зол. Ты огорчён.
Он отворачивается от меня. К тому времени, как он снова поворачивается лицом ко мне, Крис уже другой. Я вижу перемену в нём в мгновение ока. Крис превратился со сломанного, обиженного и нервного в холодного, как лёд, и злобного. Самодовольная ухмылка заменяет его сломленное состояние.
— Я должен поблагодарить тебя, папа. Ты только что создал самую большую проблему в своей жизни. — Крис посылает мне удовлетворённую ухмылку, она проходит через моё тело, и я застываю.
Сын запрыгивает в машину, и я пробуждаюсь. Бегу к авто, но Крис выруливает со стоянки и мигает мне фарами, когда спускается вниз по дороге. Я возвращаюсь в дом и плещу в лицо холодной водой, делаю глубокий вдох и пинаю холодильник так сильно, что все магнитики падают на пол, а дверца открывается.
— Что насчёт тебя? Хочешь поговорить или ещё одну конфетку?
Крис грустно ухмыляется.
— Мой отец.
Сердце начинает бешено колотиться.
— Что случилось? — спрашиваю я, пытаясь подавить отчаяние в голосе.
— Он снова ведёт себя, как зомби, — говорит он.
Чувствую, как всё внутри напрягаться.
— Он был в порядке. Снова стал собой, тем отцом, которого я потерял. Я слышал, как мама разговаривала с тётей. Она волнуется за него. — Парень качает голово, и я вижу в его глазах беспокойство.
— Всё будет хорошо. Твой отец любит тебя и маму больше всего на свете.
Я знаю, что мои слова правдивее, чем он думает.
Друг кивает.
— Да, но…
Вместо того чтобы уйти, Крис вытаскивает ещё два крошечных сникерса, и мы вместе съедаем их. А маленькая частичка моей души разрушается от понимания, что моему лучшему другу больно из-за меня. В то же время мёртвая половинка моего сердца оживает, потому что Уилл страдает точно так же, как и я. Но, когда ему тяжело, тяжело и всем остальным. А я больше не хочу страдать. Я хочу, чтобы меня излечили, и мы можем излечить друг друга.
Я могу излечить Уилла.
* * *
Уилл
Дом пустой. Гвен уехала, сбежала к моей сводной сестре Кларе. Она наняла Гвен для того, чтобы та помогла ей с декором чего-то там, так что Гвен остаётся в Чикаго, пока не закончит работу. Крис у одного из друзей и, кажется, готовится к чьей-то вечеринке по случаю дня рождения. Я слушаю об этом уже много дней, но всё смешалось. Так даже лучше. Я стараюсь не думать, потому что мысли возвращаются к тому, что я сделал, чему позволил случиться.
Я стал этим парнем, этим ужасным стереотипным парнем, который изменил жене, предал семью с младшей девушкой, и я ненавижу себя за это. Ненавижу себя, потому что я был слабым и допустил это. Я ненавижу себя, потому что нет ни одной реальной причины, почему я был несчастлив. Я ненавижу себя, потому что время, проведённое с ней, делало меня счастливым, снова делало меня живым. Она снова вернула меня прежнего, но я прежний никогда бы ничего подобного не сделал.
Старый я любил Гвен каждой частичкой души и каждую минуту своей жизни. Старый я скорее умер бы, чем причинил вред Гвен. Старый я столько лет назад пообещал, что защитит Гвен от боли, причиной которой станет он сам, что она больше никогда не испытает её.
Самая умная вещь, которую я сделал за прошедший год, — ушёл от Лизы той ночью. Но я сделал это только после того, как она с готовностью и бескорыстно отдала мне своё тело, сделала его моим. Я каждый раз брал её и знал, что забираю частичку её души, когда уходил. Я видел это в её глазах, даже если девушка пыталась скрыть это. И я не желал видеть, что когда уходил, то оставлял частичку себя с ней.
Она смотрела на меня своими большими, широко раскрытыми глазами, полными слёз и говорила, что любит меня, а я не мог сказать ей того же. Я чувствовал себя ужасно, больше всего на свете хотел сказать то же в ответ. А Лиза не могла понять, что так станет только хуже. Если бы я признался ей, то всё стало бы намного хуже, это лишь усугубило бы наше положение. Я забочусь о ней, тоскую по ней, хочу её, но любовь… я не могу любить её так, как она в том нуждается. Ты не можешь любить двух людей одновременно, и даже в моей нынешнем положении, моё сердце принадлежит Гвен. Смешно, я знаю, потому что если люблю Гвен, то я не должен был способен изменить.
Я стал эгоистом. В этом году мои желания встали на первое место, мои приоритеты изменились. Прошло две недели с тех пор, как я был с Лизой, и я скучаю. Уход превратил меня в ублюдка, словно я был наркоманом. Мне просто нужно привыкнуть, забыть о ней, научиться справляться со всем так, как это было изначально, а не как это делает пятнадцатилетний пацан. Мне нужно вернуться к тому, кем я был раньше, снова должен влюбиться в свою семью. Возможно, нам стоит отправиться на отдых. Нам всем нужна передышка, особенно Крису перед школой. Я должен отпустить Лизу. Она достойна лучшего. Мне не хочется рушить её жизнь. От неё уже ушёл отец, а я только утвердил её мнение о том, что мужчины ни черта ни стоят.
Я уставился на инвентарную книгу, но мысли смешались. Я отмёл их все — сегодня делать ничего не буду. Направляюсь на кухню и хватаю пиво, затем решаю, что лучше взять виски, которое было спрятано под раковиной. Одно хорошо — я не использую алкоголь как отдушину. Последнее, что мне нужно, — быть виноватым ублюдком-алкоголиком. Но сегодня даю себе поблажку, поскольку я здесь один и мне не нужно смотреть на отчаявшийся взгляд, которым одаривала меня Гвен последние несколько дней.
* * *
Когда звенит дверной звонок, я уже немного охмелел. Полупустая бутылка виски стоит на столе. Думаю, я перебрал… Подхожу к входной двери и, когда открываю дверь, вижу её там. Свет на крыльце отражает женское лицо, привлекает внимание к ярким, чарующим глазам, полным губам. Лиза словно соблазнительный ангел. И она нарушает правила. Правила, которые она же придумала в ту ночь, когда мы переступили чёрту. Девушка сказала, что правила нужны, чтобы не путаться, чтобы всё не стало ещё хуже. Одно из правил для неё — никогда не показываться здесь, никогда не оставаться наедине у меня дома. Возможно, она не знала, что я дома один. Но она должна знать, что Криса здесь нет, как и машины Гвен на подъездной дорожке.
— Можно войти? — спрашивает она.
Холодно, воздух даже ледяной. Щёки девушки красные. На ней нет ни шапки, ни шарфа, лишь пальто, которое должно называться курткой, но у него есть мех на воротнике.
Слабый голос в моей голове проговаривает: «Проводи её до машины, скажи, что сожалеешь, что разрушил её жизнь. Что она найдёт того, с кем будет чувствовать то же, что сейчас чувствует с ним самим. И он будет любить её так, как она того хочет, как девушка заслуживает».
Но другой части меня помогает виски. Я отступаю в сторону и смотрю, как Лиза проходит. Мы останавливаемся на кухне.
— Здесь только мы? — шепчет она.
Я киваю, и её губы поднимаются вверх, но не в явной улыбке. Девушка начинает снимать пальто, и я прочищаю горло. Вижу вспышку злости в её глазах, но она не останавливается. Заставляю себя не бродить взглядом по её телу, напоминая себе, что я знаю, что под её одеждой.
— Итак, ты просто покончил со мной? — тихо спрашивает Лиза.
— Можешь не произносить это так? — говорю я так же тихо, как и она.
— Но ты этого хочешь? — Невинно смотрит на меня Лиза, выражение её лицо ранит.
— Это плохо для нас обоих. Скажи, что ты счастлива. Ты счастлива! — приглушённым шёпотом произношу я, мой тон резкий. Надеюсь, она поняла, что я хочу сказать.
— Ты делаешь меня счастливой, — говорит девушка, смотря мне прямо в глаза.
— Ты была счастлива в последний раз, когда я тебя видел? — саркастично спрашиваю я.
Девушка искоса смотрит на меня.
— Ты пьян?
Я вздыхаю.
— Я не пьян. Просто выпил пару стопок.
Но, думаю, это ложь. Потому что я борюсь с желанием поцеловать её, почувствовать, сделать то, чего я никогда не хотел делать в этом доме. Он под запретом, но, полагаю, этим всё и должно закончиться. Девушка пробегается рукой по волосам и дарит мне соблазнительную улыбку, затем подходит ко мне ближе. Я тяжело сглатываю и отступаю назад, пока не упираюсь в холодильник.
— Прости, — говорит Лиза, опуская руки мне на грудь.
— Лиза, не здесь. — Но слова звучат слабо, а моё тело ещё слабее. Она смотрит на меня, и я чувствую, как моя решительность слабеет.
— Я знаю, что ты хочешь меня, — мурлычет Лиза. Она руками скользит вниз и пробирается мне в штаны. — Я чувствую, насколько.
Она целует меня и этим поцелуем выражает все свои чувства: всю страсть, всю любовь и весь страх. Девушка отдаёт себя в каждом поцелуе, в каждом прикосновении. Любовь Лизы чиста и самоотверженна, девушка одним поцелуем заставляет меня чувствовать себя, как раньше. Я теряюсь в ней. Когда наши тела соприкасаются, я забываю о её возрасте, о том, что Лиза — лучшая подруга моего сына и что я женат на женщине, которую люблю.
Совсем скоро я проникаю в неё, думая лишь о том, как хорошо её чувствовать, как это вообще хорошо. Я забываю о том, что Лиза не должна царапать мою спину. Я забываю, что нахожусь в своём доме, в нашей кухне, и что Лиза прижата к стене, которую прошлым летом красили мы с женой. Я забываю, что девушка громко стонет моё имя в доме, который я делю со своей семьёй. Я забываю обо всём этом, пока не слышу шаги.
Прежде чем я могу заткнуть её, я вижу сына. Его лицо бледное, глаза широко раскрыты и в них выражение ужаса. Я замираю, не способен двигаться. Лиза замечает это и смотрит себе через плечо, а потом её лицо теряет все краски, когда девушка видит Криса. Сын в шоке застыл, не понимая, что видит. Думаю, проходит минута, когда он осознаёт, что это реальность. Время замедлилось.
— Крис! — вскрикивает Лиза, и её голос пробуждает нас обоих.
Я опускаю девушку, и выражение её лица меняется с шокированного на злое и чувствующее отвращение.
— Что за чёрт? — кричит Крис.
— Я… я… — Пытаюсь придумать, что сказать.
Лиза хватает с пола свои штаны и бельё, а я поднимаю свои.
— Сын, это не… — Я даже не могу вытолкнуть ложь из своего рта, прежде чем парень выбегает из дома. Я застёгиваю штаны и следую за ним. — Крис!
Слышу возню Лизы за спиной. Она плачет и выглядит так, словно она в ужасе. А я себя так чувствую.
— Иди домой. Сейчас же. Я позвоню тебе, — говорю я ей, но, кажется, она меня не слышит. — Сейчас же, Лиза!
Она кивает, просыпаясь от транса, и выбегает из дома через заднюю дверь.
— Крис! — кричу я.
Сын стоит на переднем крыльце, и я сбегаю по ступеням, но останавливаюсь, когда достигаю последней ступени. Слёзы без остановки текут из его глаз, лицо покраснело, и сын качает головой.
— Не подходи ко мне, чёрт возьми! — кричит Крис, и от его взгляда я застываю на месте.
— Крис, просто позволь мне объяснить. Пожалуйста, — умоляю я.
— Не говори со мной. Чёрт подери, просто не подходи ко мне! — выкрикивает он, пытаясь восстановить дыхание, и я тоже начинаю плакать. — Все эти годы, всё ложь. Твои нравственные нормы, твои правила и лекции. Ты лжец. Ты чёртов лицемер.
Я ничего не могу ответить. Что я скажу? Открываю рот, чтобы сказать, что мне жаль.
— Я ненавижу тебя, — рычит Крис.
— Ты не думаешь так на самом деле, сын. Ты зол. Ты огорчён.
Он отворачивается от меня. К тому времени, как он снова поворачивается лицом ко мне, Крис уже другой. Я вижу перемену в нём в мгновение ока. Крис превратился со сломанного, обиженного и нервного в холодного, как лёд, и злобного. Самодовольная ухмылка заменяет его сломленное состояние.
— Я должен поблагодарить тебя, папа. Ты только что создал самую большую проблему в своей жизни. — Крис посылает мне удовлетворённую ухмылку, она проходит через моё тело, и я застываю.
Сын запрыгивает в машину, и я пробуждаюсь. Бегу к авто, но Крис выруливает со стоянки и мигает мне фарами, когда спускается вниз по дороге. Я возвращаюсь в дом и плещу в лицо холодной водой, делаю глубокий вдох и пинаю холодильник так сильно, что все магнитики падают на пол, а дверца открывается.