— Да, я тоже об этом подумал, — больше для себя, чем для меня говорит он.
Впервые чувствую сострадание к нему. Независимо от того, что у нас с ним неполадки, одно я вижу чётко: парень любит мою сестру. И каким бы уверенным Уилл ни был, он никак не может знать, любит его Джиа или нет.
— Мои родители, или мама, не настолько плохи… — Я чуть не съёживаюсь из-за лжи, которая почти вырывается изо рта. — Надень свой лучший галстук, покажи идеальные манеры, и всё будет в порядке. Если ты понравишься моей маме, то и Мартину понравишься.
Он кивает.
— Спасибо.
— Но убедись, что прикрыл татуировку. Они настоящие консерваторы.
Уилл ухмыляется и смотрит на меня.
— Откуда ты знаешь, что у меня есть тату?
Чувствую, как горят щёки.
— Ты похож на парня, у которого есть тату, — беззаботно отвечаю я. — У моего друга Зака есть две. У меня ни одной. Ты, вроде как, напоминаешь мне его.
— Он твой парень?
Я качаю головой и смеюсь.
— Не совсем.
— Как это не совсем?
— Ну, Зак не из тех парней, у которых может быть девушка, — поясняю я.
Уилл склоняет голову набок.
— А ты из тех девушек, которым нравятся такие парни?
Я улыбаюсь и обращаю всё своё внимание на вид из окна.
— Итак, чем ты занимаешься, кроме того, чтобы автостопом путешествовать по всей стране и периодически бесить своих родителей? — спрашивает парень.
Снова поворачиваюсь к нему и замечаю, что его густые и длинные ресницы светлее волос.
— Я не путешествовала автостопом. И как много, на самом деле, Джиа рассказала тебе обо мне?
Могу только представить, насколько раздутые истории мама рассказывала ей обо мне за весь прошедший год.
— Злить родителей не такое уж и большое дело. Я, безусловно, чаще злил родителей, чем нет, — признается Уилл, и я поднимаю бровь.
— Не-е-е-ет, ты совсем непохож на такого парня, — с сарказмом говорю я.
— Никто не мог производить столько шума в доме Крестфилдов, как я, — со смехов произносит парень.
— Кресттфилд. Твоя фамилия Крестфилд?
— Технически, но я в процессе смены фамилии обратно на отцовскую. Фамилия моего биологического отца — Скотт.
В голосе чувствуется враждебность. Скотт мне нравится намного больше, чем Крестфилд.
— Твоя мама тоже вышла замуж во второй раз?
— Да, мне было три, когда она снова вышла замуж после смерти папы, — тихо произносит он.
— Это отстой.
После смерти папы я хорошо запомнила, что бессмысленно говорить людям в таких ситуациях о своих сожалениях.
— Я не очень помню его. Думаю, его мёртвого я больше помню, чем всё, что было до этого, — говорит он, и я киваю. — Джиа говорила, что вы с отцом тоже были близки.
— Были. Он был моим лучшим другом, — отвечаю я, разглядывая бесконечные поля, тянущиеся вдоль дороги. — Всё было бы намного лучше, если бы он был рядом. — Вздыхаю. Я никогда никому этого не говорила, и сейчас не знаю, зачем это сказала. — Он был моим союзником, понимаешь? Он понимал меня. Сейчас, когда папы нет, я словно человек наполовину. Я больше никуда не подхожу.
— Мой лучший друг всегда говорил, что когда человек умирает, он всё ещё рядом с тобой. Наблюдает сверху, направляет тебя к лучшему, — торжественно произносит Уилл. — И лучший способ заставить их тобой гордиться — это следовать их маленьким подсказкам.
Чувствую влагу на глазах и быстро вытираю слёзы. Я успешно провела целых три месяца без слёз о папе и не хочу нарушать сложившуюся тенденцию.
— А что насчёт тебя? Твои родители гордятся тем, что ты вырос и стал прекрасным педагогом? — Смеюсь я, но парень не улыбается.
— Мои родители, наверное, единственные в мире люди, которые не хотели, чтобы я преподавал. Мой отчим хочет, чтобы я пошёл по его стопам и работал в его компании.
— А твоя мама? — удивлённо спрашиваю я.
Его родители, должно быть, сложные люди, раз профессия учителя для них недостаточно хороша. Мои предки устроили бы парад, выбери я этот путь.
— Мама думает то, что ей скажет отчим, — отвечает Уилл, и я чувствую горечь в его голосе.
— Звучит знакомо, — бормочу я.
Однако я не знаю, это мама думает то, что скажет Мартин, или всё, на самом деле, наоборот. В любом случае, их мысли никогда мне не подходят.
Мы затихли, а музыка продолжала играть. Оба погрязли в своих мыслях, когда я вижу знак «Карнавал штата — десять миль». Глаза расширяются, и я вздыхаю.
— О, боже мой, сейчас карнавал! — голос звучит слишком взволнованно, но мой внутренний ребёнок просто в восторге.
— Да, — посмеивается он.
— Карнавал. Да что ещё скажешь? Нам нужно остановиться! — властно говорю я, а парень выглядит весёлым. — Ладно тебе! Игры, корндоги, попкорн, пирожные. — рот наполняется слюной.
— И ты говоришь, что ты зрелая, — посмеивается он.
— Я приму твой выпад, если это значит, что я получу пирожное. — Демонстрирую свою лучшую умилительно-просительную улыбку.
Он смотрит на свои часы.
— Нам не нужно задерживаться. Мы приедем домой достаточно рано для ужина, — говорю я.
Уилл скептически смотрит на меня.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
В собственных глазах я выгляжу, как шестилетняя девочка, но мне плевать. На карнавалах лучшая еда.
Он закатывает глаза и смеётся.
— Ладно, но покупаешь ты.
— На самом деле, покупаешь всё ты, потому что я, вроде как, без денег, но я обязательно выиграю для тебя что-нибудь милое. Обещаю.
* * *
— В мире нет ничего лучше попкорна и холодной колы, — говорит Уилл, прежде чем забросить парочку попкорин себе в рот.
— Да, это так. Это называется пирожное и шипучка, — говорю я и проглатываю последнее. — Когда ты в последний раз был на карнавале? — Краду у него попкорн.
Он смотрит вверх, словно бы раздумывая.
— Никогда.
Хмурюсь, считая, что он шутит.
— Правда, никогда? Даже когда был маленьким ребёнком?
— Мой отчим считал, что всякие такие вещи слишком легкомысленны; что дети должны сосредоточиться на более важных вещах, таких как их будущее, а не на мелочах жизни, которые только отвлекают, — произносит он, пародируя, как я подозреваю, голос отчима.
— Твой отчим, похоже, большая задница. — Затем я вспоминаю, что должна фильтровать озвученные мысли… из-за предложения Джиа.
Ухмылка Уильяма даёт понять, что мой промах не осуждают.
— Джиа он нравится. — Он пожимает плечами, и я морщу лицо. — Ещё более впечатляюще то, что она ему тоже нравится.
— Как и большинству людей, — говорю я с задумчивой улыбкой.
— На самом деле, мой отчим ни к кому не привязывается. Даже ко мне, а я прожил в его доме больше пятнадцати лет, — произносит он.
— Джиа знает, что он ни разу не свозил тебя на карнавал?
Парень смеётся и пожимает плечами.
— Нет. Мы с Джиа вообще-то не говорим о моих проблемах с семьёй. Её проблемы всегда кажутся реальными. Я же не хочу выглядеть избалованным ворчливым богатеньким ребёнком.
Впервые чувствую сострадание к нему. Независимо от того, что у нас с ним неполадки, одно я вижу чётко: парень любит мою сестру. И каким бы уверенным Уилл ни был, он никак не может знать, любит его Джиа или нет.
— Мои родители, или мама, не настолько плохи… — Я чуть не съёживаюсь из-за лжи, которая почти вырывается изо рта. — Надень свой лучший галстук, покажи идеальные манеры, и всё будет в порядке. Если ты понравишься моей маме, то и Мартину понравишься.
Он кивает.
— Спасибо.
— Но убедись, что прикрыл татуировку. Они настоящие консерваторы.
Уилл ухмыляется и смотрит на меня.
— Откуда ты знаешь, что у меня есть тату?
Чувствую, как горят щёки.
— Ты похож на парня, у которого есть тату, — беззаботно отвечаю я. — У моего друга Зака есть две. У меня ни одной. Ты, вроде как, напоминаешь мне его.
— Он твой парень?
Я качаю головой и смеюсь.
— Не совсем.
— Как это не совсем?
— Ну, Зак не из тех парней, у которых может быть девушка, — поясняю я.
Уилл склоняет голову набок.
— А ты из тех девушек, которым нравятся такие парни?
Я улыбаюсь и обращаю всё своё внимание на вид из окна.
— Итак, чем ты занимаешься, кроме того, чтобы автостопом путешествовать по всей стране и периодически бесить своих родителей? — спрашивает парень.
Снова поворачиваюсь к нему и замечаю, что его густые и длинные ресницы светлее волос.
— Я не путешествовала автостопом. И как много, на самом деле, Джиа рассказала тебе обо мне?
Могу только представить, насколько раздутые истории мама рассказывала ей обо мне за весь прошедший год.
— Злить родителей не такое уж и большое дело. Я, безусловно, чаще злил родителей, чем нет, — признается Уилл, и я поднимаю бровь.
— Не-е-е-ет, ты совсем непохож на такого парня, — с сарказмом говорю я.
— Никто не мог производить столько шума в доме Крестфилдов, как я, — со смехов произносит парень.
— Кресттфилд. Твоя фамилия Крестфилд?
— Технически, но я в процессе смены фамилии обратно на отцовскую. Фамилия моего биологического отца — Скотт.
В голосе чувствуется враждебность. Скотт мне нравится намного больше, чем Крестфилд.
— Твоя мама тоже вышла замуж во второй раз?
— Да, мне было три, когда она снова вышла замуж после смерти папы, — тихо произносит он.
— Это отстой.
После смерти папы я хорошо запомнила, что бессмысленно говорить людям в таких ситуациях о своих сожалениях.
— Я не очень помню его. Думаю, его мёртвого я больше помню, чем всё, что было до этого, — говорит он, и я киваю. — Джиа говорила, что вы с отцом тоже были близки.
— Были. Он был моим лучшим другом, — отвечаю я, разглядывая бесконечные поля, тянущиеся вдоль дороги. — Всё было бы намного лучше, если бы он был рядом. — Вздыхаю. Я никогда никому этого не говорила, и сейчас не знаю, зачем это сказала. — Он был моим союзником, понимаешь? Он понимал меня. Сейчас, когда папы нет, я словно человек наполовину. Я больше никуда не подхожу.
— Мой лучший друг всегда говорил, что когда человек умирает, он всё ещё рядом с тобой. Наблюдает сверху, направляет тебя к лучшему, — торжественно произносит Уилл. — И лучший способ заставить их тобой гордиться — это следовать их маленьким подсказкам.
Чувствую влагу на глазах и быстро вытираю слёзы. Я успешно провела целых три месяца без слёз о папе и не хочу нарушать сложившуюся тенденцию.
— А что насчёт тебя? Твои родители гордятся тем, что ты вырос и стал прекрасным педагогом? — Смеюсь я, но парень не улыбается.
— Мои родители, наверное, единственные в мире люди, которые не хотели, чтобы я преподавал. Мой отчим хочет, чтобы я пошёл по его стопам и работал в его компании.
— А твоя мама? — удивлённо спрашиваю я.
Его родители, должно быть, сложные люди, раз профессия учителя для них недостаточно хороша. Мои предки устроили бы парад, выбери я этот путь.
— Мама думает то, что ей скажет отчим, — отвечает Уилл, и я чувствую горечь в его голосе.
— Звучит знакомо, — бормочу я.
Однако я не знаю, это мама думает то, что скажет Мартин, или всё, на самом деле, наоборот. В любом случае, их мысли никогда мне не подходят.
Мы затихли, а музыка продолжала играть. Оба погрязли в своих мыслях, когда я вижу знак «Карнавал штата — десять миль». Глаза расширяются, и я вздыхаю.
— О, боже мой, сейчас карнавал! — голос звучит слишком взволнованно, но мой внутренний ребёнок просто в восторге.
— Да, — посмеивается он.
— Карнавал. Да что ещё скажешь? Нам нужно остановиться! — властно говорю я, а парень выглядит весёлым. — Ладно тебе! Игры, корндоги, попкорн, пирожные. — рот наполняется слюной.
— И ты говоришь, что ты зрелая, — посмеивается он.
— Я приму твой выпад, если это значит, что я получу пирожное. — Демонстрирую свою лучшую умилительно-просительную улыбку.
Он смотрит на свои часы.
— Нам не нужно задерживаться. Мы приедем домой достаточно рано для ужина, — говорю я.
Уилл скептически смотрит на меня.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
В собственных глазах я выгляжу, как шестилетняя девочка, но мне плевать. На карнавалах лучшая еда.
Он закатывает глаза и смеётся.
— Ладно, но покупаешь ты.
— На самом деле, покупаешь всё ты, потому что я, вроде как, без денег, но я обязательно выиграю для тебя что-нибудь милое. Обещаю.
* * *
— В мире нет ничего лучше попкорна и холодной колы, — говорит Уилл, прежде чем забросить парочку попкорин себе в рот.
— Да, это так. Это называется пирожное и шипучка, — говорю я и проглатываю последнее. — Когда ты в последний раз был на карнавале? — Краду у него попкорн.
Он смотрит вверх, словно бы раздумывая.
— Никогда.
Хмурюсь, считая, что он шутит.
— Правда, никогда? Даже когда был маленьким ребёнком?
— Мой отчим считал, что всякие такие вещи слишком легкомысленны; что дети должны сосредоточиться на более важных вещах, таких как их будущее, а не на мелочах жизни, которые только отвлекают, — произносит он, пародируя, как я подозреваю, голос отчима.
— Твой отчим, похоже, большая задница. — Затем я вспоминаю, что должна фильтровать озвученные мысли… из-за предложения Джиа.
Ухмылка Уильяма даёт понять, что мой промах не осуждают.
— Джиа он нравится. — Он пожимает плечами, и я морщу лицо. — Ещё более впечатляюще то, что она ему тоже нравится.
— Как и большинству людей, — говорю я с задумчивой улыбкой.
— На самом деле, мой отчим ни к кому не привязывается. Даже ко мне, а я прожил в его доме больше пятнадцати лет, — произносит он.
— Джиа знает, что он ни разу не свозил тебя на карнавал?
Парень смеётся и пожимает плечами.
— Нет. Мы с Джиа вообще-то не говорим о моих проблемах с семьёй. Её проблемы всегда кажутся реальными. Я же не хочу выглядеть избалованным ворчливым богатеньким ребёнком.