@WTF_LEO: Обо всём.

@HARLEA: И ты задумался?

@WTF_LEO: Пришлось. Выбора не было. Такой урок, который нельзя прогулять.

@HARLEA: Ну и что ты из него вынес?

@WTF_LEO: Что важнее твоего человека ничего нет. Дороже твоего человека ничего нет. Если ты один — то тебя всё равно, что нет. Что для отдельно взятого человека другой человек больше чем горы, пустыни, океаны и все страны мира вместе взятые. Что в глазах этого человека может быть больше высоты, чем в Эльбрусе, больше глубины, чем в Марианне, больше жизни, чем в Байкале. Но самое главное, он хочет оставаться рядом несмотря ни на что. Не чувствует себя обязанным, не жертвует, а просто ему это нужно. Он принимает тебя таким, какой ты есть, потому что в этом его жизнь. И он верит, что её нет там, где проще, лучше.

Я ждала тебя всю жизнь, Лео. Я всё ещё жду.

@HARLEA: Покажи больше себя.

@WTF_LEO сделал публикацию впервые за долгое время.

Насколько долгое? С момента предыдущей больше года прошло. На фото он обнажён и снят крупным планом — только плечи, шея и профиль повёрнутой набок головы. Лицо закрыто ладонью и растопыренными пальцами. Он словно закрывается от того, кто делает снимок, и улыбается. Мышцы руки и плеча напряжены и выглядят мужественно. На бицепсе с внутренней стороны руки, прямо рядом с подмышкой, набито тату — созвездие Ориона, и легко читается надпись «Бетельгейзе». Волосы на его голове пострижены короче, чем на аватаре, но чёлка длинная и небрежно раскидана на подушке. Я не могу оторвать глаз от шеи и ключиц — смотрю на них, не отрываясь, как под гипнозом. Мне дико, необъяснимо, даже неистово сильно хочется поцеловать это место. Припасть к нему губами.

Но Инстаграм возвращает мой звездолёт на землю, отрезвляет скоростью сменяющегося счётчика:

5, 43, 112… людям нравится это фото

@ [огонь]

@ С возвращением, парень! [класс]

@ Как ты, друг?

@ Лео!!!.. [губки] [губки] [губки] [сердце]

@ Лео?

Ого, думаю, какая отдача, не то, что у меня полтора лайка на фотку, и то, одна целая из них — моя. Я вообще-то не по сердечкам, но в данном особом случае решаю сделать исключение.

Ошибка. Пользователь удалил эту публикацию.

Как? Уже? Но почемууу?

Он удалил, но изображение всё ещё на моём экране. И я делаю скриншот. Ровно секунду спустя лента обновляется, и публикации Лео больше нет. Её нет в сети, но в фотках моего телефона она есть. И я едва ли не с трясущимися руками бегу в свою галерею, чтобы в этом убедиться. Всё на месте — шея, ключицы, плечи. И моё гулко бьющееся сердце.

Я публикую его снимок в своей ленте. Ничего не обрезаю, чтобы его адрес был виден. И только теперь, когда он красуется в моей ленте, я замечаю комментарий, засчитанный системой, как самый важный @Karla: Лео? — этому адресу он отвечает (или отвечал) чаще остальных. Хмурюсь.

@WTF_LEO: Зачем ты это сделала???!!!

@HARLEA: Чтобы ты кое-что понял, парень.

@WTF_LEO: Что?

@HARLEA: Что у каждого события есть последствия. У каждого слова смысл. У каждого обещания есть тот, кто ждёт его выполнения. А у надежды — уже когда-то простреленное сердце. Хорошо подумай, Лео, действительно ли ты хочешь меня найти.

Он молчит.

Он молчит.

Он молчит.

@HARLEA: Лео?

Молчание.

Даже если он затолкал меня в чёрный список, я же об этом не узнаю? Или узнаю? Его лента мне всё ещё видна. Все его публикации для меня доступны. Мои сообщения ему отправляются, и никаких уведомлений о недоставке не приходит.

Он слышит меня. И молчит.





Глава девятая. Мокрая




Странные хлюпающие звуки заставляют оторвать глаза от телефона — «орущий» арабский мальчик. Точнее, «оравший» — сейчас его рупор занят колой. Щёки наполнены газировкой, которую он не глотает, поскольку, очевидно, больше уже не может, подтёки на щеках и рубашке, в руках почти полная бутылка — видимо, не первая. Он останавливается напротив меня и смотрит в глаза. Я ему явно не нравлюсь. Чувствует, что это взаимно.


Мальчишка некоторое время мнётся, затем начинает понемногу выпускать колу изо рта. Она или же его слюна, или же и то и другое вместе взятое, пузырятся и стекают на пол. Присматриваюсь и вижу такие лужи не только напротив себя, а по всему ряду. Этот говнюк давно уже тут гадит. Парню на вид года четыре, но судя по тяжести идиотизма в поведении, не более двух: в руках его бутылка с колой, а в глазах скука.

Оборачиваюсь — мамаша кудахчет с остальными курицами, рада стараться, что дитё при деле, и плевать, чем именно развлекается.

— Мальчик! Перестань это делать! — беру на себя роль воспитателя.

Ноль эмоций.

— Слышишь, пацан? Я тебе говорю! Перестать это делать!

Некоторое время он смотрит на меня в упор своими чёрными пуговицами, обрамлёнными длиннющими ресницами, не моргая. Будто гипнотизирует. Затем припадает к бутылке и набирает полный рот.

Пока я изо всех сил стараюсь держать себя в руках, ребёнок подходит к стеклу прямо напротив меня и с характерным звуком опорожняет на него свой рот. Теперь кола с пузырями стекает по стеклу в самый низ на бортик, за него, под него, расползается в лужу.

Моё терпение лопается.

— Ну, ты нарвался, маленький говнюк!

Хватаю его за руку и тащу к мамаше:

— Извините, но пока вы тут треплетесь, ваш ребёнок изгадил пол зала!

Они реагируют на меня. Очень шумно и очень недружелюбно. Причём, собираясь лететь в Торонто, не произносят ни единого слова на английском. Типа не знают.

Я возвращаюсь на место, стараясь не смотреть на пол и на стекло — противно. Ищу, куда бы пересесть, но зал уже прилично заполнен, а там, где ещё не занято, везде размазана кола.

Пытаюсь отвлечься, проверяю телефон — ничего. И на зелёные холмы с ветряками уже не полюбуешься — на стекле сопли.

Не проходит и пяти минут, как пацан снова рядом. И на этот раз смотрит мне в глаза как-то по-взрослому. Я пятой точкой чувствую подвох и говорю ему по-хорошему:

— Лучше иди отсюда.

Никакой реакции.

— Если ещё раз плюнешь на пол, я сдам тебя дяде-полицейскому!

В этот момент в мою голову закрадываются сомнения в том, что пацан вообще меня понимает. Любой ребёнок отреагировал бы на слово «полицейский», а этот просто продолжает на меня пялиться.

И тут я чётко вижу, как в его глазах загорается и тревожно мигает огнями малолетний дьявол. Дальше немая сцена: он снова набирает полный рот колы, а я побольше воздуха в грудь, чтобы не взорваться, наблюдая, как её излишки стекают по его детской шее за шиворот.

— Только попробуй это сделать! — и вот теперь я угрожаю. Даже если он не знает языка, уже по одному моему тону это совершенно ясно.

— Гаданфар! — раздаётся на весь зал ожидания. И вот голову на отсечение даю, оно не было строгим или хотя бы упреждающим. Скорее ласково-нежным.

Под аккомпанемент зова матери Гаданфар смело и довольно резво совершает три шага в моём направлении (не прыгает, не скачет, а гордо шествует) и уже через четверть секунды всё содержимое его рта с феерическим свистом вылетает в мой фэйс.

Пожалуй, это апогей сегодняшнего дня, его кульминация. Мой личный катарсис, запланированный небесным сценаристом.

Подлетает мамаша:

— Ой, извините-простите, он не нарочно! Дети! Такие шалуны!

Я даже не пытаюсь размышлять, почему теперь она не только говорит по-английски, но и делает это без акцента, не соскальзываю в рассуждения о нациях и народностях, в вопросы культуры и воспитания и их корреляцию с уровнем жизни, закономерности и связи исторических событий. Я смиренно размышляю о том, что у меня ничего кроме того что на мне и сиреневых босоножек с бабочкой нет. Мне не во что переодеться.

Изучая в туалете нанесённый урон, я прихожу к выводу, что у мальчишки не рот, а резервуар. Пускание пузырей из колы, очевидно, его регулярное занятие, раз уж он умудрился уместить в свой детский рот такое количество жидкости. Кола везде — на моих волосах, футболке, под ней, под лифчиком и даже стекает по животу под юбку. С юбкой ситуация самая обнадёживающая — она сшита из нескольких слоёв фатина, так что хоть верхние и промокли, до нижних диверсия не добралась. Ну, хоть трусы сухие.

Первым делом я стягиваю с себя лифчик, полощу его под краном и уже хочу высушить феном, как вдруг выясняется, что он не работает — сломан. Я поднимаю глаза на потолок и со всей серьёзностью благодарю:

— Спасибо за воду в кране! Пожалуйста, прости мне все мои грехи и дай улететь домой. Я очень тебя прошу!

Лифчик удаётся немного просушить, покрутив им в воздухе — тут удача, он у меня тонкий, тоже из фатина. Вначале надеваю лифчик-пропеллер и только потом стягиваю с себя футболку — как чувствовала.



В отражении зеркала замечаю фигуру, не женскую. В туалетном освещении бликов на его очках почему-то нет, и мне отчётливо видно, как за доли секунды очень «мужской» взгляд успевает пробежаться по моей спине, переключиться на втиснутую в бюстгальтер грудь, живот, пусть и в отражении зеркала.

— Это туалетная комната только для дам! — рявкаю.

Он резко разворачивается полубоком и упирает взгляд в стену.

— Извините. Я не знаю, насколько это уместно… у меня есть футболка. Не новая, но чистая. Вот, возьмите, — протягивает пакет, стараясь не смотреть в мою сторону.

Я не двигаюсь.