За истекшие сутки германскими войсками была предпринята попытка штурма Рижского укрепленного района. Не имея возможности с ходу овладеть укреплениями, германские войска совершили новое чудовищное преступление, перед которым меркнет все, что было совершенно ими ранее. Ранним утром против мирного населения города Риги Германия применила химическое оружие. По предварительным данным, в результате применения снарядов и бомб с боевыми отравляющими веществами на улицах Риги мучительной смертью погибло 316 мирных жителей.

Защитники Рижского укрепрайона, все воины Русской императорской армии и моряки Российского императорского флота полны решимости отплатить Германии за это ужасное преступление против человечества.

Боль и муки погибших на улицах Риги в наших сердцах!



ИЗ СООБЩЕНИЯ РОССИЙСКОГО ТЕЛЕГРАФНОГО АГЕНТСТВА (РОСТА) от 7 июля 1917 года

Сегодня в Москве, Петрограде, Киеве и других городах империи прошли массовые демонстрации разгневанных жителей, которые требуют наказания всех виновных в страшном преступлении, совершенном германскими палачами на улицах Риги против беззащитных мирных жителей. Применение химического оружия против ни в чем не повинных гражданских лиц – это преступление, которое не может быть забыто и не будет прощено.

Сегодня в Риге, несмотря на опасность продолжающегося обстрела, десятки тысяч людей вышли на улицы, требуя возмездия.

ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР в СВОЕМ обращении заверил всех СВОИХ верных подданных, что трагедия Риги, трагедия крепости Осовец и другие чудовищные преступления германцев и их союзников не останутся без немедленного ответа.

Виновные будут неотвратимо покараны. Враг будет разбит. Победа будет за нами!

По ВЫСОЧАЙШЕМУ ПОВЕЛЕНИЮ на всей территории Российской империи объявляется трехдневный траур по погибшим на улицах Риги.



ГАЛИЦИЯ. ЮГО-ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ 8 (21) июля 1917 года

Слащев с некоторым удивлением расслышал в предрассветной тишине пение какой-то птицы. Да, природа брала свое. Изрытое воронками поле уже практически полностью заросло травой высотой почти по пояс, и казалось, что и не было войны никакой. Вот и птицы вернулись. Так и хочется сбросить сапоги да пробежаться босиком по этому травяному морю, так приветливо колыхающемуся перед тобой в слабом свете утренней зарницы, которая только-только загоралась за спиной у полковника.

Вздохнув глубоко всей грудью, Слащев тем не менее не только не снял сапог, но даже не отнял от глаз бинокля.

– Думаете, придут, господин полковник?

– Посмотрим. Четверть часа у них еще есть.

Штабс-капитан Акимов пожал плечами. Что можно разглядеть в колышущемся мареве заросшего травой поля? Темно, ни зги не видать.

Яков Слащев не обратил на неверие командира полковой разведки ни малейшего внимания. Чему научила его долгая военная жизнь, так это умению ждать подходящего момента. Но прав Акимов, времени почти не осталось.

Курить хотелось невыносимо.

Когда вчера утром полковник получил из центра кодовую фразу «Три зеленых свистка», он немедленно принялся готовить свой отряд на переход линии фронта. И вот ночью группы ушли на ту сторону. И судя по тому, что стрельба там не поднималась, есть шанс, что прошли все четыре группы, которые должны были перейти на этом участке. Есть надежда, что три прошли достаточно далеко в тыл, а вот четвертая группа должна была выполнить задание прямо на месте. И вот-вот должна была вернуться.

Одновременно с этими группами в тыл к противнику уходили отряды «трех топоров» и на других участках. С рассветом им придет пора действовать, выполняя поставленные командованием индивидуальные задачи.

– Кажись, кто-то идет, господин полковник! Вон там, правее!

Слащев быстро отыскал искомое. Да, похоже, что пришли. Но успеют ли? Полковник бросил взгляд на часы. Без пяти минут четыре. Могут и не успеть!

Но к нему из травы уже спешили темные фигуры. Первым подбежал запыхавшийся поручик Орехов.

– Господин полковник! Привели!

Слащев взглянул на австро-венгерского офицера. Тот козырнул и представился на довольно неплохом русском языке:

– Полковник Черешняк, 14-й гонведный Нитрянский пехотный полк. Мне передали ваше послание. Я обсудил это со своими офицерами и солдатами. Мы принимаем ваши условия, господин полковник. Русским и словакам нечего делить. Это не наша война.

Слащев приложил ладонь к обрезу кубанки и быстро приказал, обернувшись:

– Акимов! Отбой!

Штабс-капитан закрутил ручку полевого телефона.

– Пятый-пятый! Я восьмой! Отбой!

Яков Слащев с замиранием сердца следил за секундной стрелкой. Минута… Полминуты… Время вышло.

Где-то на правом фланге что-то отдаленно бухнуло. Потом еще. Потом с тех далеких краев начал накатывать все нарастающий гул артиллерийской канонады.

Командир «трех топоров» сел на чудом уцелевший валун и, вытащив папиросу, сунул ее в рот и наслаждением закурил, уже не опасаясь выстрела с той стороны.

Полковник Черешняк смотрел в бинокль туда, где уже видно было зарево, которое могло вполне поспорить с рассветом. Наконец он спросил русского коллегу:

– Похоже, что полки Южной армии не приняли ваше предложение?

Слащев резким движением отбросил окурок, а затем, встав и оправив форму, спокойно ответил:


– А немцам никто ничего и не предлагал. За Ригу надо отвечать.



ЧИКАГО. США 21 июля 1917 года

Инженер Маршин протянул толстый запечатанный конверт.

– Добрый день, мистер Тесла. У меня к вам личное послание от русского императора.





Глава V. Боль в наших сердцах!




СООБЩЕНИЕ РОССИЙСКОГО ТЕЛЕГРАФНОГО АГЕНТСТВА (РОСТА) от 8 июля 1917 года

7 июля сего 1917 года ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ, Державный Вождь и Верховный Главнокомандующий, ВЫСОЧАЙШЕ ПОВЕЛЕЛ Русской императорской армии и Российскому императорскому флоту нанести удар возмездия по военным объектам и городам Германской империи и ее союзников.

Исполняя ВЫСОЧАЙШЕЕ ПОВЕЛЕНИЕ, в 4:00 по московскому времени 8 июля 1917 года части Юго-Западного и Кавказского фронтов, прорвав оборону противника, перешли в решительное наступление.

За боль и гнев Риги, за все преступления и злодеяния кара обрушится на головы врагов наших!

В этот решающий час возмездия весь народ, наши доблестные армия и флот сплотились вокруг СВЯЩЕННОЙ ОСОБЫ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА, мудро и решительно ВЕДУЩЕГО нашу Отчизну к великой победе!

Наше дело священно! Победа наша неотвратима! Звезда Богородицы на наших знаменах!



ГАЛИЦИЯ. АВСТРО-ВЕНГЕРСКАЯ ИМПЕРИЯ. 8 (21) июля 1917 года

Внизу двигались многочисленные точки и черточки, образуя сплошной поток наступающей русской армии. Сотни гусеничных и колесных броневиков, сотни пулеметных и пушечных бронемашин, сотни и сотни переносных или колесных бронекоробов, укрываясь за которыми шли к вражеским позициям бойцы ударных батальонов. Двигалось войско, шли, ползли и катили те, кто наследовал древним воинам, прозванными в народных сказаниях богатырями.

Но разве могли себе представить древние сказатели ту силищу, которая двинулась сегодня на супостата? Да и кто тогда мог представить себе подобных чудищ, до которых сказочному Змею Горынычу как до Киева на четвереньках?!

Люба усилием воли отринула посторонние мысли. Фронт уже пройден. И пусть движутся они в составе огромной эскадры, но германские истребители никто не отменял.

– Следить небо!

Княгиня Долгорукова обошлась в этот раз без своих обычных подтруниваний и ответила максимально официально, явно играя на присутствующую публику:

– Так точно, госпожа штабс-капитан!

Но даже этот официоз произнесла княгиня с явным удовольствием, ведь только совсем недавно государь император дозволил такие изменения в уставе, а значит, теперь к женщинам-офицерам не нужно было обращаться «господин». Впрочем, раньше женщин-офицеров толком и не было. Теперь же в армии женского состава становится с каждым днем все больше. Причем, что понятно, отнюдь не на рядовых должностях и не среди нижних чинов. Ведь после принятия Закона о служении Отчизне служба стала обязательной для сохранения титула и дворянского достоинства. Хотя, говоря откровенно, сотни и тысячи молодых барышень из дворянских семей мечтали о самой возможности доказать всем и вся свое право на независимость и право самим распоряжаться своей жизнью. И если для их, так сказать, зарубежных коллег борьба за свое право все больше сводилась к каким-то там демонстрациям и прочим скандалам, то в России теперь женщины не просто имели право, но и должны были служить Отчизне наравне с мужчинами. Хотя следует признать, пока это касается в основном благородного сословия. Но, с другой стороны, разве можно себе представить крестьянку за штурвалом «Ильи Муромца»?

Командир же корабля штабс-капитан Галанчикова в этот час думала совсем об ином. Там, в тот день, на первомайской демонстрации, происходящее виделось ей достаточно банальной шуткой. Ей, профессиональной актрисе, которая вопреки всему стала авиатрессой, тот авиапарад представлялся довольно банальной пропагандисткой акцией, которая вряд ли повлечет за собой какие-то серьезные последствия. Знакомая с театральным закулисьем, она вполне себе представляла множество больших заголовков, которые большей частью закончатся пустым сотрясанием газетных страниц. Однако, как оказалось, с воцарением нового императора взгляд и на авиацию, и на роль женщин в обществе весьма и весьма разительно изменился. Им действительно дозволили…

Авиатресса покосилась на снующего по кабине и фюзеляжу Прокудина-Горского. Вот человек, знакомый лично с царем. Навязали им этого столичного хлыща! И не откажешься ведь – лейб-фотограф государя императора! Командир полка, сам господин полковник Бошко лично вызывал ее для постановки задачи – обеспечить съемку нужных кадров! Империя, видишь ли, нуждается в героях! Особенно – в героинях! Однако ж сие славно! Но отчего же на долю именно ее экипажа досталось сие испытание? Им и так приходится край как не сладко! И ладно, когда речь идет просто о том, кто тут больший герой, в этом-то русская армия недостатка никогда не испытывала, но ведь же женский экипаж! Хоть и благодушно, но посмеиваются над ними новоявленные однополчане, блажью высокородного начальства считают зачисление барышень в авиацию!

И вот теперь приходится им фактически плестись в хвосте основной группы «Муромцев», поскольку, видишь ли, господину лейб-фотографу нужны эффектные снимки результатов бомбежки, так что строй сформировали так, что им теперь предстоит прибыть на место, что называется, к шапочному разбору, когда все будет гореть, будет эффектно, ярко и красиво, но им самим бомбить уже будет объективно нечего.

Кроме того, Люба не сомневалась, что полковник Бошко специально так распорядился, чтобы, во-первых, уберечь от лишней опасности господина лейб-фотографа, а во-вторых, чтобы свести к минимуму угрозу их экипажу. Не дай бог, кувыркнутся они на землю, потом Бошко отдувайся перед высоким начальством про то, как он умудрился сие допустить да не сберечь первый женский экипаж. Более того, Галанчикова была твердо уверена в том, что полковник, будь на то его воля, их вообще не выпускал бы в полет, а еще лучше – сплавил бы в другую часть от греха подальше. Ага, прямо в Сибирь! Хотя тоже, наверное, проклинает все и вся за то, что ему навязало высокое начальство этих барышень.

А экипаж их «Муромца» так рвался в бой, в самую гущу свалки! Но…

– Вражеские аэропланы по левому борту!

Галанчикова резко обернулась и зашарила глазами по небу. Да, вот видны несколько точек, но вряд ли от них можно ожидать серьезных проблем. Но не время расслаблять экипаж!

– Боевая тревога! Цели слева! Следить небо!

Огромный бомбардировщик завертел турелями пулеметов, выцеливая воздушную добычу. Но стрелять экипажу не пришлось, поскольку пробиться в арьергард огромного строя германским истребителям не удалось, и были они оттерты прицельным огнем аэропланов прикрытия из числа истребительных эскадрилий, обеспечивающих прохождение армады вглубь территории противника.

Но зато господину Прокудину-Горскому представилась возможность их снимать, так сказать, за работой. Чем он и занимался. Ладно, у них свое дело, а у него свое. Тоже наверняка подневольный человек, сказали, ежик мягкий – садись!

Вновь мерно потянулось время до захода на цель.



ОТ РОССИЙСКОГО ИНФОРМБЮРО