Я слышу, что мама зовет меня обедать, и ее голос напоминает мне о том, что идеальных людей никто не любит. Они либо слишком напряженные, как моя мама, либо слишком милые. У милых девочек нет друзей. Взять хотя бы Ханну. Я стараюсь о ней не думать. Она не была частью плана. Она сама влезла в мой план. Справедливости ради следует сказать, что осветитель был импровизацией. Все остальное я организовала очень тщательно, но возможность использовать осветитель возникла сама собой, и я не устояла.

И вот теперь есть обвинение в убийстве. Бедная Хейли! Бедная Дженни! Этого не должно было произойти. Я на них злилась, но я просто хотела преподать им урок. Сделать так, чтобы они при всех опозорились, возможно, чтобы их исключили из школы. Заставили их пару лет походить на консультации психолога из-за того, что, когда они меня запугивали, ситуация вышла из-под контроля. Я не должна была умереть. Это сразу бы сделало ситуацию очень серьезной, но я могла это контролировать. Моя вина.

А Ханна ситуацию изменила. И это меня тоже раздражает, но теперь я уже ничего не могу с этим поделать, и, возможно, так даже лучше. Сомневаюсь, что мы с Хейли и Дженни смогли бы снова стать подругами, после того как – приятная мысль! – я преподала им урок, который они запомнят на всю жизнь. В любом случае они сами виноваты. Если бы они не планировали бросить меня, будто я ничтожество типа Ханны Альдертон, а не та, кто их сделал, то мне бы не пришлось все это устраивать. Они хотели меня унизить. Все хотят со мной дружить. Все. И они всегда хотели. Как они посмели думать, что стали выше этого? Они все это начали, решив, что я им больше не нужна. А Ханна – что ж, я не заставляла ее становиться под этот осветитель. И все равно она бы никогда не стала чем-то большим, чем свеча, которая ждет, чтобы ее погасили. Никогда не видела смысла в существовании таких людей, как Ханна.

Бекка. Интересно, что происходит в ее маленькой, безумно ревнивой головке? Бекка – причина моего странного настроения, я знаю это. Я просто хотела вернуться к нормальной жизни, но тут появляется Бекс со своими воспоминаниями о зеленом платье, а потом, сегодня днем, она подходит ко мне, когда мы уходили из школы, и спрашивает, когда я снова перекрашу волосы в каштановый.

Тебе ведь уже не нужно быть блондинкой, не так ли?

Вот что она сказала. В ее взгляде был вызов, я уверена. Она ожидала, что я бурно отреагирую на это? Чем-то выдам себя? Если так, то она такая же глупая, как и ее воняющий табаком убогий бывший.

Или в этом было что-то еще? Она пыталась что-то мне этим сказать? Но что? И что вообще она знает? Это как в ситуации с зеленым платьем – даже если в этот раз результат более впечатляющий. Тогда я тоже подставила Хейли, чтобы обвинили ее. Бекка это помнит. Но даже если у нее есть какие-то подозрения, она ничего не сможет доказать. Или сможет? Не могу понять, каковы ее намерения и беспокоит меня это или забавляет. Она не может мне навредить. Не сейчас. Все уже сделано. Игра окончена. А она до сих пор ведет себя так, как я и предполагала. Сцена ревности получилась идеальной, в нужном месте и в нужный момент. Никто не поверит ни единому ее слову, даже если она действительно что-то знает. Ее реакция была такой предсказуемой!

Все такие предсказуемые!

Мама снова зовет меня.

– Уже иду! – кричу ей в ответ.

Теперь она как мышка. Я все время вижу в ее глазах беспокойство и удивляюсь тому, что она меня родила, вырастила, но до сих пор не знает, какая я на самом деле.

Но, кажется, у нее все-таки есть причина волноваться. Фактически тринадцать минут я была мертва и, учитывая, как тщательно я все спланировала, это было неожиданностью.

Тринадцать минут. Может, я из-за этого везде вижу число тринадцать. Напоминание о том, как близок был конец. О том, что меня саму чуть не провели. Но это не моя вина. Думаю, это лишь доказывает, что иногда, даже если план тщательно продуман, все идет не так, как в драме «О мышах и людях» [17]…

Я все еще злюсь, когда вспоминаю о тех лишних пяти минутах, которые провела в воде. Если бы это сошло мне с рук, думаю, я убила бы эту собаку. Я помню того классного хомяка, когда училась в первом классе. Того, который до крови укусил меня за палец. Того, который так нравился Ханне Альдертон. Вспоминаю, как я сломала ему шею, несмотря на то, что он визжал и извивался у меня в руках. Я бы хотела сделать то же самое и с этой собакой. И сделаю как-нибудь потом, когда все об этом забудут.

А все мое тщательное планирование. Эти пробежки по лесу и парку ранним утром, чтобы посмотреть, кто регулярно бегает, кто гуляет с собаками, или идет на работу, или просто страдает бессонницей. Я все это рассчитала с точностью до минуты, и Джейми Мак-Махон со своей шавкой тоже были точны как часы. Я наблюдала за ними из-за деревьев с другого берега реки, видела, где собака любит повынюхивать что-то у берега. Мак-Махон периодически разговаривал по телефону – это было идеально. Мне нужен был рабочий телефон. Каждый день я видела его с собакой в одно и то же время. Кроме того дня. Моего дня. Того дня, когда они были мне так нужны. В тот день пес спрятал свой ошейник. Когда мы с мамой пришла к нему, чтобы выразить свою благодарность, мне пришлось гладить этого пса, хотя хотелось свернуть его лохматую шею.

Тем не менее, даже если из-за этого ставки Хейли и Дженни резко возросли, я же не умерла насовсем, и это оказалось намного эффективнее, чем просто притвориться, что потеряла сознание. Никто не сомневался в том, что я потеряла память. Я все еще придерживалась своего плана. Даже когда доктор Харви предложила сеанс гипноза, я знала, что ей ответить. Слишком похоже на погружение в воду.

Я очень горжусь тем, что так спокойно все это проделала, даже если мне особенно нечем гордиться по сравнению с другими людьми. Иногда я чувствую удовлетворение, но это другое. Я действительно чуть не умерла, но, очнувшись, сделала так, чтобы все шло по плану, так что вполне можно позволить себе немного погордиться. Я все действительно здорово спланировала, хотя и произошел этот странный сбой.

Большой вопрос, стоит ли что-то делать с Беккой. Что-то напоследок. После того что случилось с Ханной, эта мысль не кажется мне такой уж радикальной. В конце концов, назвался груздем – полезай в кузов. Но я отказываюсь от этой затеи. По крайней мере пока. Я выставила ее ненормальной. Никто не воспринимает ее всерьез. И я все еще сомневаюсь насчет ее намерений – может, она вообще ни о чем не догадывается. И, честно говоря, мне очень нравится ее периодическая непредсказуемость.

Я иду в ванную и закапываю глаза, прежде чем отправиться ужинать. Капли не снимают жжение от усталости. Мне нужно перестать бояться спать. Мне нужно перестать бояться чего-то, что ждет меня в темноте. Страх никогда не входил в мои планы. Страх – это не для меня.





55




На этот раз Бекка вышла из дома еще до того, как ее мама проснулась. Было только семь утра, но она уже несколько часов не спала, ходила по комнате и думала. Она отправила Эйдену сообщение около двух часов ночи – Будь осторожен, – но ответа не получила. Он мог рассказать об этом Таше, и ее бы вполне устроило, если бы он так и сделал. Дело уже было не в Эйдене, и она обнаружила, что ее злость и обида растаяли. Ей просто было его немного жаль. Его использовали, так же как и ее.

Перед школой ей нужно было успеть сделать две вещи. Она не сомневалась, что это будет сложно, но она должна была это сделать, если хотела понять, как все было с теми двумя телефонами.

– Чего тебе надо?

Мама Хейли уже не спала, но выглядела как восставшая из мертвых.

– Кто там? – спросил папа Хейли. Его крупная фигура замаячила на заднем плане, а потом он подошел ближе. – А, это ты.

Сердце Бекки колотилось как бешеное, а лицо пылало, но она заставила себя заговорить:

– Извините, мне просто нужно кое-что у вас спросить. Это важно. Это может помочь Хейли.

– Ты уже и так ей здорово помогла. – В его голосе было только презрение, он даже не мог ее ненавидеть.

Она, должно быть, выглядела жалкой. Ручная собачка Наташи, которая помогла посадить их дочь в тюрьму. И они были правы.

– Наташа к вам хоть раз приходила? – продолжила она, пытаясь не позволить им захлопнуть дверь перед ее носом до того, как она получит ответ на свой вопрос. – После того, как ее нашли в реке. Одна?

Они какое-то время молча на нее смотрели, а потом мама Хейли, вздохнув, произнесла:

– Нет. Не приходила. Она к нам не приходила даже с Хейли. Тогда она уже была твоей подругой. Она здесь не появлялась и какое-то время до несчастного случая. Только Дженни.

Бекка ощутила, как ее накрыло волной разочарования. Если Таша сюда не приходила, то это тупик, и, может, у нее просто приступ паранойи.

– Вы уверены? – спросила Бекка.


– Да, уверена, – отозвалась мама Хейли. – А теперь вали отсюда.

Эти слова, в которых звучали усталость и боль, будто ударили Бекку под дых, она даже сделала два шага назад. Такие слова нечасто услышишь от чьей-нибудь мамы. Не в Беккиной жизни среднего класса.

– Извините. Я просто пыталась помочь. Извините.

– Оставь нас в покое, – буркнул отец Хейли и протянул руку, чтобы закрыть дверь. – Ты уже достаточно навредила.

– Подожди.

Слово было произнесено едва слышно.

– Подожди, – повторила мама Хейли. Она смотрела на Бекку, хрупкая, трепещущая птичка со сломанным крылом.

– Было один раз. Когда она принесла браслет. Хейли еще была в школе, а я занималась своими делами.

У Бекки подпрыгнуло сердце – так собака дергает поводок от волнения.

– Она отдала его вам?

– Нет. – Женщина прищурилась, вспоминая. – Нет, я оставалась внизу. Она поднялась в комнату Хейли и оставила подарочную коробочку на ее подушке. Я помню, что мне это показалось очень милым.

Бекка ухмыльнулась – не смогла сдержаться. Наверное, они решили, что она ненормальная, раз так улыбалась, понимая, что они испытывают.

– Спасибо, – сказала она. – Спасибо. – Она развернулась и поспешно пошла вниз по улице, а они продолжали смотреть ей вслед. Все-таки это не тупик. На самом деле практически все фигуры уже встали на место перед эндшпилем [18].

– Какое это имеет значение? – крикнула миссис Галлагер ей вслед. – Что это меняет?

Бекка не ответила. Вскоре они сами поймут. Для начала ей нужно было это доказать.





* * *


Инспектор Беннет не оправдала ее ожиданий. Бекка села в автобус, идущий в город, и около восьми утра уже была возле полицейского участка. Ей пришлось ждать еще пятнадцать минут, прежде чем показалась Беннет. Она шла, держа в руке бумажный стакан с кофе, и выглядела невыспавшейся.

– Ребекка? Что ты здесь делаешь?

– Мне нужно с вами поговорить. Про записи с камер видеонаблюдения.

Детектив растерялась и нахмурилась:

– Зачем? Я сейчас работаю над другим делом. Все материалы уже переданы в прокуратуру.

– Вы просматривали записи только из магазина связи? Вы не видели, как девушка выходила? Не проверяли камеры «Примарка»?

– Ребекка, это все потому, что Наташа теперь встречается с Эйденом? Я понимаю, это больно, но…

– Это не имеет никакого отношения к данной ситуации! – Бекка хотела ее ударить, выбить из нее это дежурное сочувствие и просто заставить ее слушать. – Дело в пальто. Вы сами сказали, что это дешевое пальто. Таких пальто сотни. Почему тогда вы уверены, что это Дженни была в нем? А что, если кто-то другой купил его в «Примарке» и надел, чтобы выглядеть, как Дженни? У Хейли, Дженни и Наташи – у них у всех светлые волосы. Вы сможете различить их на расстоянии? А на зернистом снимке, сделанном с записи видеокамеры? Ну так как?

– Слушай, дело закрыто, – сказала Беннет. – И не без твоей помощи. Просто отпусти все это. Продолжай жить своей жизнью.

– Хейли могла быть не последней, кто трогал осветитель, упавший на Ханну, – вызывающе произнесла Бекка. – Мы пошли на уроки, но у Наташи было окно. Она сказала, что отнесет инструменты, и осталась там – вместе с осветителем, инструментами и стремянкой.

Беннет недоверчиво уставилась на нее:

– Ты пытаешься мне сказать, что это Наташа купила телефоны и Наташа убила Ханну?

– Именно так я и думаю.

Они долго смотрели друг на друга, стоя перед входом, среди шума и гама. Беннет даже не пригласила ее пройти в кабинет для разговора. Она наверняка воспринимала Бекку как очередное недоразумение.

– Когда ты в следующий раз идешь к доктору Харви? – наконец спросила детектив, и Бекка залилась смехом – смехом разочарования.

– Я знаю, что вы думаете. Вы считаете, что это из-за Эйдена. Что я злюсь, ревную и схожу с ума, и, может, так оно и есть, частично. Я знаю, что выглядела очень глупо. Но это… это не то.

– Иди в школу, Ребекка. – Беннет явно теряла терпение. – Не надо делать себе хуже.

Бекка горько усмехнулась и пожала плечами, собираясь уйти. Она на самом деле не ожидала другой реакции.

– Разве это вас не удивляет? – бросила она через плечо, пока женщина еще не успела зайти в участок.