– Проверили, но я не был важен для следствия. До тех пор, пока ее тело не нашли рядом с местом, где ты нашел Ташу. Наверное, всю информацию передали этой инспектору Беннет, и мое имя оказалось ей знакомым. Мы с ней разговаривали, когда я забирал тебя из больницы.
– Она и со мной там говорила, – сказала Бекка. Она чувствовала себя уставшей. Чрезвычайно уставшей. – Извини, извини. Я просто напугана. – Снова потекли слезы. – Она задавала мне все эти вопросы о нас с тобой, а потом о тебе и Таше, а потом, когда она упомянула Николу, похоже, я окончательно запуталась. – Она обняла его за шею и разрыдалась так, что его кожа стала мокрой от ее горячих слез.
– Все нормально. Все в порядке. – Он крепко ее обнимал. – Ты знаешь, что я ничего такого не делал, и я знаю, что ничего такого не делал, вот и все. Это просто совпадение. И вовсе не странное совпадение. Мы же живем не в каком-то огромном городе. Если подумать, то нет ничего удивительного в том, что у меня был номер девушки моего возраста, которая ходила на все местные концерты. – Он чуть отстранился. – Просто мне чертовски не повезло. – Он улыбнулся. – Ты разволновалась больше, чем моя мама. Думаю, даже больше, чем я.
– Я уже успокаиваюсь. Просто для меня это был шок.
– Я тебя понимаю.
– Они и с вами говорили? – спросила она у Джейми.
– Угу, – ответил он. – Я мало что смог им сказать. Только то, что Эйден абсолютно нормальный – во всех смыслах – и счастлив с тобой, и никогда при мне не упоминал ни об одной из этих девушек. Тем более, сказал я им, что он знает, что я гуляю с Бисквитом каждое утро, очень рано, поэтому он должен быть очень глупым, чтобы толкнуть Наташу в реку, зная, что я могу в любую секунду проходить мимо того места.
Эта простая логика успокоила ее больше, чем все проникновенные заверения Эйдена. Он не был тупым. Даже если он был сумасшедшим маньяком, нападающим на женщин, – и от таких мыслей она почувствовала себя еще более безумной, – он бы не стал так рисковать из-за возможности быть пойманным.
– Они должны проверить все версии, – сказал Джейми. – Это их работа.
Бекка знала, что это имеет смысл. Она глубоко вздохнула. Беннет просто расставляла все точки над «i», как сказал бы ее папа. Конечно, она должна была проверить Эйдена. Иначе она бы не выполнила свою работу. Вдруг Бекка почувствовала, как глупо было сразу же нестись к Джейми, по крайней мере, примчаться сюда в таком взвинченном состоянии.
– Ребята, вы же работали? – спросила она. – Я пойду. Извините. Я не должна была вести себя как идиотка.
Ей хотелось на свежий воздух. Нужно было взять себя в руки. Она вела себя как какая-то истеричная стерва. И почему она так разволновалась? Это после разговора с инспектором она начала подозревать Эйдена или из-за того, что у него был номер мертвой девушки, а он никогда не говорил ей об этом? Она хотела думать, что по первой причине, но не была полностью в этом уверена. Бекка знала, что эта неуверенность может сделать из нее сумасшедшую ревнивицу. Она и так все время боялась, что Эйден влюбится в кого-то другого. В какую-нибудь утонченную музыкантшу. Она пыталась как-то с этим справиться или, по крайней мере, не показывать этого.
– Да, работали, – сказал Эйден. – Я считаю такое твое эмоциональное поведение нормальной реакцией. И ты не идиотка. Только дай мне свой номер, я позвоню тебе перед сном.
Она взяла у него мобильник и записала номер в контакты под своим именем, а потом отправила себе сообщение, чтобы у нее тоже был его новый номер.
Он проводил ее до двери, и она почувствовала себя почти так же неловко, как когда они уже испытывали взаимное влечение, но ни у кого не хватало смелости заговорить об этом.
– Извини, я вела себя как дура, – наконец сказала она.
– Ты не вела себя как дура. Извини, что полиция решила, будто я могу быть сумасшедшим маньяком.
Она рассмеялась, он присоединился к ней, и напряжение совсем спало, когда они поцеловались на прощанье. Это же Эйден, теплый, красивый и раскованный! Ну и что, что в его телефоне был номер какой-то музыкантши? Он не ребенок. Это ничего незначит.
– Я позвоню тебе позже, – сказал он. – Люблю тебя.
– И я тебя люблю.
Дверь закрылась, и она глубоко вдохнула влажный воздух. Думать, что Эйден имел какое-то отношение к тому, что произошло с Ташей, было сумасшествием. Она была с ним в ту ночь. Он был расслабленным и довольным. Они оба. И он был не совсем в себе. Он был не в состоянии бросить кого-либо в реку.
Когда она направилась вниз по гравийной подъездной дорожке к короткому проходу, ведущему к главной дороге, ее телефон завибрировал. Это была Ханна. Поскольку репетицию отменили, она хотела узнать, куда пропала Бекка и все ли с ней в порядке. Это было так похоже на Ханну! Никогда не хватает духу разозлиться. Если бы Бекка была на ее месте, ее сообщение выглядело бы примерно так: «Где, блин, тебя носит???» Она быстро набрала ответ, пообещав позвонить ей позже, и спрятала руки в карманы, чтобы не мерзли. Снег уже растаял, но все еще было холодно, особенно вблизи реки.
Дойдя до короткого прохода, она заметила что-то странное. Отблеск металла за ветками. Кто-то припарковался в переулке. Кто-то следил за домом Джейми Мак-Махона. У нее душа ушла в пятки. Это инспектор Беннет или кто-то из ее подручных, они следят за Эйденом! Сразу же забыв про холод, она начала набирать ему сообщение, но потом остановилась. Зачем его волновать? Пусть смотрят! Они ничего такого не увидят. Эйден невиновен. Иди на хрен, инспектор Беннет, подумала она. Иди. На хрен.
25
Взято из МАТЕРИАЛОВ, СОБРАННЫХ ИНСПЕКТОРОМ КЕЙТЛИН БЕННЕТ:
ВЫДЕРЖКА ИЗ ДНЕВНИКА НАТАШИ ХОУЛЕНД
Итак, у меня наконец есть зацепка и союзник в том, чтобы выяснить, что на самом деле произошло в ту ночь. Мне уже немного лучше. День был долгим, но я хочу все это записать перед тем, как (попытаюсь) уснуть.
У меня что-то зудит в голове, и это досаждало мне всю прошлую ночь, так что даже когда я проснулась (хватая ртом воздух, что уже вошло в привычку с тех пор, как я вернулась домой), это было первым, о чем я подумала. Не о шепчущем голосе в пустоте моих снов. Не о числе тринадцать, которое мне мерещится повсюду. (Вчера на моей расческе осталось тринадцать волосков. Точно тринадцать. Я осторожно вытащила их и пересчитала. Я разложила их на туалетном столике. Тринадцать мертвых минут, тринадцать мертвых волосков. Поди разберись.) И не о Николе Монро и ее раздутом трупе. Я, пожалуй, считаю, что это подсознательное нечто есть дар. Но ощущается это так, будто это короста, которая зудит и сводит меня с ума.
Они думают, что Эйден имеет какое-то отношение ко всему этому. Но это же смешно. Он не убивал Николу Монро и уж точно не бросал меня в реку. Я это знаю. Я знаю это, поскольку что-то зудит в моей голове. Не память – она все еще не возвращается, – но что-то другое. Что-то, что я должна была уловить, но оно остается вне досягаемости.
Когда я проснулась, была всего лишь половина пятого утра, но я вытащила свою форму для бега с нижней полки шкафа. Я оделась в темноте, собралась, а потом вылезла в окно, спустилась по дереву и вышла через боковую калитку, так же, как должна была сделать в ту ночь. Я поймала свой обычный темп и позволила моему сознанию расслабиться. Странно, что мне так понравилось бегать. Мне этого не хватало всю прошлую неделю или около того, и я радовалась возможности размять ноги и стряхнуть с них тяжесть бездействия. Я выросла сильной. Мне нравится чувствовать, как работают мышцы и сухожилия, когда я бегу по темным дорожкам. Через пару минут я уже не чувствовала холода и раскраснелась, хотя мне было не так уж тяжело дышать. Я знала свой ритм. Интересно, как бы это прокомментировала Хейли, если бы меня увидела? Наташа бегунья. У всех свои секреты.
Было темно, и город почти весь еще спал. Я держалась подальше от главной дороги, и тут было устрашающе тихо, только глухой стук кроссовок и мое ровное дыхание. Я бежала через лес вдоль реки. Я думала, что мне должно быть страшно находиться здесь одной в темноте и так близко к реке, но это было не так. Я, пожалуй, ощущала себя воодушевленной. Когда я направилась домой сразу после пяти, я хорошо себя чувствовала. Гордилась собой. Я даже могла бы проигнорировать то, что мысленно считала шаги и начинала заново каждый раз, когда доходила до тринадцати.
День прошел как в тумане. В школе, встретившись с Хейли и Дженни, я рассказала им о том, что полицейские думают, будто мое происшествие и смерть Николы Монро могут быть связаны. Но на самом деле мысли мои были не об этом. Они спросили, почему полиция решила допросить Бекку, и я пожала плечами. Я не сказала им про Эйдена. И хотя они обе кивнули, я видела, как они переглянулись, и короста в моей голове зачесалась сильнее. Я думала о том, что они скрывают. Было ли что-то, о чем они мне не говорят? В течение всего дня они душили меня своим обожанием, и когда после уроков мы пошли на репетицию, я уже с трудом могла это переносить. У меня было такое чувство, что я снова в реке.
Я улыбнулась Бекке. Она выглядела уставшей. Интересно, она уже проснулась, когда я бегала этим утром? Она улыбнулась в ответ, и я видела, что она испытывает облегчение от того, что между нами все в порядке. Рядом с ней стояла Ханна, которая смотрела на меня, как мышка на кошку. Я лишь мельком взглянула не нее. Она на самом деле никто. Возможно, Бекка решила, что я буду игнорировать ее из-за этой неразберихи с Эйденом. Она ошиблась. Я подумала, а не отправить ли ей эсэмэску с моим следующим шахматным ходом, пока я не участвовала в читке пьесы? От мыслей об эсэмэсках короста снова зачесалась. Я посмотрела на Хейли и Дженни. Короста в голове затихла, и я поняла, что меня терзало: сообщение с незнакомого номера.
Тогда я осознала, что нужно поговорить с Беккой.
* * *
Она, конечно, не хотела выходить на улицу, потому что собиралась встретиться со своим парнем. Бекка все спрашивала, какого черта мы тут делаем и как это поможет Эйдену. Но я нуждалась в ней, а она никогда не могла мне отказать. Она продолжала ворчать, хотя я видела, что она испытала облегчение от того, что я никому не рассказала о том, какие вопросы полиция задавала нам об Эйдене. Она замерзла и выглядела жалкой, да и я так толком ничего ей не объяснила, но мне нужно было, чтобы она пошла со мной. Чтобы тоже увидела это, если там вообще есть на что смотреть.
У нас были фонари, огромные отцовские квадратные фонари из нашего гаража, не такие, как мамы держат под раковиной. Я сказала маме, что буду у Бекки, она предупредила свою, что будет у меня. Они обе не обрадовались бы, если бы узнали, что мы отправились в лес в темноте. Пожалуй, они обе впали бы в истерику.
– Это касается сообщения, которое я получила в ту ночь, – пыталась объяснить я, наклоняясь, чтобы не задевать ветки.
Тропинки были скользкими от грязи и талого снега. От фонариков перед нами падали широкие полосы белого света, и казалось, будто мы идем при свете двух лун.
– А что с ним? – спросила она.
– Мне незнаком этот номер, так что оно могло быть от кого угодно, но в нем говорилось о встрече в обычном месте.
– И?
Бекка, идя позади меня, выругалась себе под нос, зацепившись за ветку.
Я продолжала энергично шагать, на ходу все еще пытаясь разъяснить Бекке ситуацию. Я сказала полицейским, что мне это ни о чем не говорит, что было правдой. Не говорило. Но потом я подумала, что это из-за того, что я не знала, чей это номер. В противном случае, возможно, это что-то значило бы. Я идеально рассчитала конец пути и рассказа – для драматического эффекта. Отодвинув последнюю ветку, я вышла на круглую поляну – наше с Хейли и Дженни тайное место встречи.
Узнав, что мы здесь встречались, Бекка удивленно распахнула глаза.
Мы не встречались здесь постоянно, но это всегда было нашим местом, куда можно было уйти от всех. Место, где мы могли бы нанюхаться. Слушать музыку. Ничем не заниматься.
Я видела, что это ранило Бекку из-за того, что она не была частью этого.
– Мы иногда его так называли, когда по телефону назначали встречу. «В обычном месте?» или «На нашем месте?» – очень похоже на то сообщение.
– Но почему ты тогда не ответила? – спросила Бекка. – И зачем бы кому-то из них использовать другой телефон?
Хорошие вопросы. Я не знаю на них ответов. Бекка курила, глубоко затягиваясь.
– Я не знаю, – медленно произнесла я. – Но мысли об этом не дают мне покоя. Я весь день думала об этом, и у меня возникло странное ощущение, как будто ко мне возвращается память. Может, мы приходили сюда в ту пятницу ночью? В смысле, могут ли они действительно подтвердить свое алиби? Они сказали, что были дома, но я тоже должна была быть дома. А в моих снах я нахожусь в ужасной темноте и слышу, как эта девушка шепчет мое имя, и не могу пошевелиться. Может, это не страх воды. Может, это имеет какое-то отношение к ним.
Бекка пристально смотрела на меня, и я не могла понять, считает она меня сумасшедшей или нет. Я бормотала, как идиотка, это точно. Нужно было найти доказательство. Нормальное доказательство, чтобы убедить ее.
Я стала светить фонарем на землю, двигаясь в сторону упавшего бревна.
– У меня целый день зудело в голове, и я все-таки решила прийти сюда и посмотреть. Мне нужно было, чтобы ты пошла со мной, я не хотела идти одна. Давай все здесь осмотрим, может, что-нибудь тут и найдем. И тогда я перестану думать, что схожу с ума.
Было видно, что Бекку тронуло то, что я обратилась к ней. Но кого, как не ее, я могла попросить? Кому я могла доверять так, как доверяла ей?
Бекка светила фонариком, внимательно все осматривая, я занималась тем же. Мы обе затихли.
– Смотри. – Бекка присела и уставилась на что-то.
Я тоже посветила туда, и свет стал таким ярким, что даже резало глаза.
А потом я их увидела. Грязные и разваливающиеся, после того как пробыли какое-то время под снегом, но я знала, что это. Что это означает.
Она произнесла это первой.
– Окурки от сигарет «Vogue», – сказала она, взяв один.
Хейли.
Я стала рассуждать.
– Они не могут быть слишком старыми. Она не так давно курит эти сигареты. С тех пор как пару месяцев назад она упала и ходила с фиксатором запястья. Тогда она и перешла на них – я это помню, потому что Дженни написала «Vogue» на ее повязке. Но мы очень давно не приходили сюда. Наверное, не были здесь с прошлого февраля.
Бекка задумчиво посмотрела на меня.
– Может, ты и не была, а они приходили? Ты говорила, что они странно себя ведут. Стали скрытными? Может, они ходили сюда без тебя.
Я тоже размышляла об этом. Бекка на самом деле умнее, чем она считает. Поэтому она хорошо играет в шахматы. Она просчитывает все возможные ходы и помнит предыдущие. Я повернула фонарик, луч скользнул по земле к дереву, и там блеснуло что-то золотое и серебряное. Легче заметить, чем окурок. Обертка от шоколадного батончика. Я произнесла это вслух, для Бекки:
– Она и со мной там говорила, – сказала Бекка. Она чувствовала себя уставшей. Чрезвычайно уставшей. – Извини, извини. Я просто напугана. – Снова потекли слезы. – Она задавала мне все эти вопросы о нас с тобой, а потом о тебе и Таше, а потом, когда она упомянула Николу, похоже, я окончательно запуталась. – Она обняла его за шею и разрыдалась так, что его кожа стала мокрой от ее горячих слез.
– Все нормально. Все в порядке. – Он крепко ее обнимал. – Ты знаешь, что я ничего такого не делал, и я знаю, что ничего такого не делал, вот и все. Это просто совпадение. И вовсе не странное совпадение. Мы же живем не в каком-то огромном городе. Если подумать, то нет ничего удивительного в том, что у меня был номер девушки моего возраста, которая ходила на все местные концерты. – Он чуть отстранился. – Просто мне чертовски не повезло. – Он улыбнулся. – Ты разволновалась больше, чем моя мама. Думаю, даже больше, чем я.
– Я уже успокаиваюсь. Просто для меня это был шок.
– Я тебя понимаю.
– Они и с вами говорили? – спросила она у Джейми.
– Угу, – ответил он. – Я мало что смог им сказать. Только то, что Эйден абсолютно нормальный – во всех смыслах – и счастлив с тобой, и никогда при мне не упоминал ни об одной из этих девушек. Тем более, сказал я им, что он знает, что я гуляю с Бисквитом каждое утро, очень рано, поэтому он должен быть очень глупым, чтобы толкнуть Наташу в реку, зная, что я могу в любую секунду проходить мимо того места.
Эта простая логика успокоила ее больше, чем все проникновенные заверения Эйдена. Он не был тупым. Даже если он был сумасшедшим маньяком, нападающим на женщин, – и от таких мыслей она почувствовала себя еще более безумной, – он бы не стал так рисковать из-за возможности быть пойманным.
– Они должны проверить все версии, – сказал Джейми. – Это их работа.
Бекка знала, что это имеет смысл. Она глубоко вздохнула. Беннет просто расставляла все точки над «i», как сказал бы ее папа. Конечно, она должна была проверить Эйдена. Иначе она бы не выполнила свою работу. Вдруг Бекка почувствовала, как глупо было сразу же нестись к Джейми, по крайней мере, примчаться сюда в таком взвинченном состоянии.
– Ребята, вы же работали? – спросила она. – Я пойду. Извините. Я не должна была вести себя как идиотка.
Ей хотелось на свежий воздух. Нужно было взять себя в руки. Она вела себя как какая-то истеричная стерва. И почему она так разволновалась? Это после разговора с инспектором она начала подозревать Эйдена или из-за того, что у него был номер мертвой девушки, а он никогда не говорил ей об этом? Она хотела думать, что по первой причине, но не была полностью в этом уверена. Бекка знала, что эта неуверенность может сделать из нее сумасшедшую ревнивицу. Она и так все время боялась, что Эйден влюбится в кого-то другого. В какую-нибудь утонченную музыкантшу. Она пыталась как-то с этим справиться или, по крайней мере, не показывать этого.
– Да, работали, – сказал Эйден. – Я считаю такое твое эмоциональное поведение нормальной реакцией. И ты не идиотка. Только дай мне свой номер, я позвоню тебе перед сном.
Она взяла у него мобильник и записала номер в контакты под своим именем, а потом отправила себе сообщение, чтобы у нее тоже был его новый номер.
Он проводил ее до двери, и она почувствовала себя почти так же неловко, как когда они уже испытывали взаимное влечение, но ни у кого не хватало смелости заговорить об этом.
– Извини, я вела себя как дура, – наконец сказала она.
– Ты не вела себя как дура. Извини, что полиция решила, будто я могу быть сумасшедшим маньяком.
Она рассмеялась, он присоединился к ней, и напряжение совсем спало, когда они поцеловались на прощанье. Это же Эйден, теплый, красивый и раскованный! Ну и что, что в его телефоне был номер какой-то музыкантши? Он не ребенок. Это ничего незначит.
– Я позвоню тебе позже, – сказал он. – Люблю тебя.
– И я тебя люблю.
Дверь закрылась, и она глубоко вдохнула влажный воздух. Думать, что Эйден имел какое-то отношение к тому, что произошло с Ташей, было сумасшествием. Она была с ним в ту ночь. Он был расслабленным и довольным. Они оба. И он был не совсем в себе. Он был не в состоянии бросить кого-либо в реку.
Когда она направилась вниз по гравийной подъездной дорожке к короткому проходу, ведущему к главной дороге, ее телефон завибрировал. Это была Ханна. Поскольку репетицию отменили, она хотела узнать, куда пропала Бекка и все ли с ней в порядке. Это было так похоже на Ханну! Никогда не хватает духу разозлиться. Если бы Бекка была на ее месте, ее сообщение выглядело бы примерно так: «Где, блин, тебя носит???» Она быстро набрала ответ, пообещав позвонить ей позже, и спрятала руки в карманы, чтобы не мерзли. Снег уже растаял, но все еще было холодно, особенно вблизи реки.
Дойдя до короткого прохода, она заметила что-то странное. Отблеск металла за ветками. Кто-то припарковался в переулке. Кто-то следил за домом Джейми Мак-Махона. У нее душа ушла в пятки. Это инспектор Беннет или кто-то из ее подручных, они следят за Эйденом! Сразу же забыв про холод, она начала набирать ему сообщение, но потом остановилась. Зачем его волновать? Пусть смотрят! Они ничего такого не увидят. Эйден невиновен. Иди на хрен, инспектор Беннет, подумала она. Иди. На хрен.
25
Взято из МАТЕРИАЛОВ, СОБРАННЫХ ИНСПЕКТОРОМ КЕЙТЛИН БЕННЕТ:
ВЫДЕРЖКА ИЗ ДНЕВНИКА НАТАШИ ХОУЛЕНД
Итак, у меня наконец есть зацепка и союзник в том, чтобы выяснить, что на самом деле произошло в ту ночь. Мне уже немного лучше. День был долгим, но я хочу все это записать перед тем, как (попытаюсь) уснуть.
У меня что-то зудит в голове, и это досаждало мне всю прошлую ночь, так что даже когда я проснулась (хватая ртом воздух, что уже вошло в привычку с тех пор, как я вернулась домой), это было первым, о чем я подумала. Не о шепчущем голосе в пустоте моих снов. Не о числе тринадцать, которое мне мерещится повсюду. (Вчера на моей расческе осталось тринадцать волосков. Точно тринадцать. Я осторожно вытащила их и пересчитала. Я разложила их на туалетном столике. Тринадцать мертвых минут, тринадцать мертвых волосков. Поди разберись.) И не о Николе Монро и ее раздутом трупе. Я, пожалуй, считаю, что это подсознательное нечто есть дар. Но ощущается это так, будто это короста, которая зудит и сводит меня с ума.
Они думают, что Эйден имеет какое-то отношение ко всему этому. Но это же смешно. Он не убивал Николу Монро и уж точно не бросал меня в реку. Я это знаю. Я знаю это, поскольку что-то зудит в моей голове. Не память – она все еще не возвращается, – но что-то другое. Что-то, что я должна была уловить, но оно остается вне досягаемости.
Когда я проснулась, была всего лишь половина пятого утра, но я вытащила свою форму для бега с нижней полки шкафа. Я оделась в темноте, собралась, а потом вылезла в окно, спустилась по дереву и вышла через боковую калитку, так же, как должна была сделать в ту ночь. Я поймала свой обычный темп и позволила моему сознанию расслабиться. Странно, что мне так понравилось бегать. Мне этого не хватало всю прошлую неделю или около того, и я радовалась возможности размять ноги и стряхнуть с них тяжесть бездействия. Я выросла сильной. Мне нравится чувствовать, как работают мышцы и сухожилия, когда я бегу по темным дорожкам. Через пару минут я уже не чувствовала холода и раскраснелась, хотя мне было не так уж тяжело дышать. Я знала свой ритм. Интересно, как бы это прокомментировала Хейли, если бы меня увидела? Наташа бегунья. У всех свои секреты.
Было темно, и город почти весь еще спал. Я держалась подальше от главной дороги, и тут было устрашающе тихо, только глухой стук кроссовок и мое ровное дыхание. Я бежала через лес вдоль реки. Я думала, что мне должно быть страшно находиться здесь одной в темноте и так близко к реке, но это было не так. Я, пожалуй, ощущала себя воодушевленной. Когда я направилась домой сразу после пяти, я хорошо себя чувствовала. Гордилась собой. Я даже могла бы проигнорировать то, что мысленно считала шаги и начинала заново каждый раз, когда доходила до тринадцати.
День прошел как в тумане. В школе, встретившись с Хейли и Дженни, я рассказала им о том, что полицейские думают, будто мое происшествие и смерть Николы Монро могут быть связаны. Но на самом деле мысли мои были не об этом. Они спросили, почему полиция решила допросить Бекку, и я пожала плечами. Я не сказала им про Эйдена. И хотя они обе кивнули, я видела, как они переглянулись, и короста в моей голове зачесалась сильнее. Я думала о том, что они скрывают. Было ли что-то, о чем они мне не говорят? В течение всего дня они душили меня своим обожанием, и когда после уроков мы пошли на репетицию, я уже с трудом могла это переносить. У меня было такое чувство, что я снова в реке.
Я улыбнулась Бекке. Она выглядела уставшей. Интересно, она уже проснулась, когда я бегала этим утром? Она улыбнулась в ответ, и я видела, что она испытывает облегчение от того, что между нами все в порядке. Рядом с ней стояла Ханна, которая смотрела на меня, как мышка на кошку. Я лишь мельком взглянула не нее. Она на самом деле никто. Возможно, Бекка решила, что я буду игнорировать ее из-за этой неразберихи с Эйденом. Она ошиблась. Я подумала, а не отправить ли ей эсэмэску с моим следующим шахматным ходом, пока я не участвовала в читке пьесы? От мыслей об эсэмэсках короста снова зачесалась. Я посмотрела на Хейли и Дженни. Короста в голове затихла, и я поняла, что меня терзало: сообщение с незнакомого номера.
Тогда я осознала, что нужно поговорить с Беккой.
* * *
Она, конечно, не хотела выходить на улицу, потому что собиралась встретиться со своим парнем. Бекка все спрашивала, какого черта мы тут делаем и как это поможет Эйдену. Но я нуждалась в ней, а она никогда не могла мне отказать. Она продолжала ворчать, хотя я видела, что она испытала облегчение от того, что я никому не рассказала о том, какие вопросы полиция задавала нам об Эйдене. Она замерзла и выглядела жалкой, да и я так толком ничего ей не объяснила, но мне нужно было, чтобы она пошла со мной. Чтобы тоже увидела это, если там вообще есть на что смотреть.
У нас были фонари, огромные отцовские квадратные фонари из нашего гаража, не такие, как мамы держат под раковиной. Я сказала маме, что буду у Бекки, она предупредила свою, что будет у меня. Они обе не обрадовались бы, если бы узнали, что мы отправились в лес в темноте. Пожалуй, они обе впали бы в истерику.
– Это касается сообщения, которое я получила в ту ночь, – пыталась объяснить я, наклоняясь, чтобы не задевать ветки.
Тропинки были скользкими от грязи и талого снега. От фонариков перед нами падали широкие полосы белого света, и казалось, будто мы идем при свете двух лун.
– А что с ним? – спросила она.
– Мне незнаком этот номер, так что оно могло быть от кого угодно, но в нем говорилось о встрече в обычном месте.
– И?
Бекка, идя позади меня, выругалась себе под нос, зацепившись за ветку.
Я продолжала энергично шагать, на ходу все еще пытаясь разъяснить Бекке ситуацию. Я сказала полицейским, что мне это ни о чем не говорит, что было правдой. Не говорило. Но потом я подумала, что это из-за того, что я не знала, чей это номер. В противном случае, возможно, это что-то значило бы. Я идеально рассчитала конец пути и рассказа – для драматического эффекта. Отодвинув последнюю ветку, я вышла на круглую поляну – наше с Хейли и Дженни тайное место встречи.
Узнав, что мы здесь встречались, Бекка удивленно распахнула глаза.
Мы не встречались здесь постоянно, но это всегда было нашим местом, куда можно было уйти от всех. Место, где мы могли бы нанюхаться. Слушать музыку. Ничем не заниматься.
Я видела, что это ранило Бекку из-за того, что она не была частью этого.
– Мы иногда его так называли, когда по телефону назначали встречу. «В обычном месте?» или «На нашем месте?» – очень похоже на то сообщение.
– Но почему ты тогда не ответила? – спросила Бекка. – И зачем бы кому-то из них использовать другой телефон?
Хорошие вопросы. Я не знаю на них ответов. Бекка курила, глубоко затягиваясь.
– Я не знаю, – медленно произнесла я. – Но мысли об этом не дают мне покоя. Я весь день думала об этом, и у меня возникло странное ощущение, как будто ко мне возвращается память. Может, мы приходили сюда в ту пятницу ночью? В смысле, могут ли они действительно подтвердить свое алиби? Они сказали, что были дома, но я тоже должна была быть дома. А в моих снах я нахожусь в ужасной темноте и слышу, как эта девушка шепчет мое имя, и не могу пошевелиться. Может, это не страх воды. Может, это имеет какое-то отношение к ним.
Бекка пристально смотрела на меня, и я не могла понять, считает она меня сумасшедшей или нет. Я бормотала, как идиотка, это точно. Нужно было найти доказательство. Нормальное доказательство, чтобы убедить ее.
Я стала светить фонарем на землю, двигаясь в сторону упавшего бревна.
– У меня целый день зудело в голове, и я все-таки решила прийти сюда и посмотреть. Мне нужно было, чтобы ты пошла со мной, я не хотела идти одна. Давай все здесь осмотрим, может, что-нибудь тут и найдем. И тогда я перестану думать, что схожу с ума.
Было видно, что Бекку тронуло то, что я обратилась к ней. Но кого, как не ее, я могла попросить? Кому я могла доверять так, как доверяла ей?
Бекка светила фонариком, внимательно все осматривая, я занималась тем же. Мы обе затихли.
– Смотри. – Бекка присела и уставилась на что-то.
Я тоже посветила туда, и свет стал таким ярким, что даже резало глаза.
А потом я их увидела. Грязные и разваливающиеся, после того как пробыли какое-то время под снегом, но я знала, что это. Что это означает.
Она произнесла это первой.
– Окурки от сигарет «Vogue», – сказала она, взяв один.
Хейли.
Я стала рассуждать.
– Они не могут быть слишком старыми. Она не так давно курит эти сигареты. С тех пор как пару месяцев назад она упала и ходила с фиксатором запястья. Тогда она и перешла на них – я это помню, потому что Дженни написала «Vogue» на ее повязке. Но мы очень давно не приходили сюда. Наверное, не были здесь с прошлого февраля.
Бекка задумчиво посмотрела на меня.
– Может, ты и не была, а они приходили? Ты говорила, что они странно себя ведут. Стали скрытными? Может, они ходили сюда без тебя.
Я тоже размышляла об этом. Бекка на самом деле умнее, чем она считает. Поэтому она хорошо играет в шахматы. Она просчитывает все возможные ходы и помнит предыдущие. Я повернула фонарик, луч скользнул по земле к дереву, и там блеснуло что-то золотое и серебряное. Легче заметить, чем окурок. Обертка от шоколадного батончика. Я произнесла это вслух, для Бекки: